Согдийцы и хорезмийцы - иранские оседлые народы доисламской Центральной Азии

Фото: 

Пилипчук Я. В.

Доктор исторических наук

Старший преподаватель 

кафедры всемирной истории и археологии

историко-философского факультета 

Украинского государственного университета 

имени М. Драгоманова

г. Киев, Украина

Orcid id: 0000-0002-9809-3166 

Согдийцы и хорезмийцы  -

иранские оседлые народы доисламской Центральной Азии

Данная статья посвящена политической и социальной истории иранских народов Центральной Азии – хорезмийцев и согдийцев. Население Хорезма было многокомпонентным и включало в себя носителей кюзельгирской, амирабадской, куюсайской культуры и саков. Хорезм был страной, а не царством в доахеменидский период. Хорезм был завоеван в последние годы правления персидского царя царей Кира II. Хорезм стал сатрапией Государства Ахеменидов. Хорезмийцы присутствовали в Египте, Вавилонии, Сузиане в период правления Ахеменидов. Благодаря пребыванию в составе Государства Ахеменидов хорезмийцы восприняли арамейский шрифт и адаптировали его для передаче древнехорезмийского языка. В начале IV в. до н. э. Хорезм стал независимым от Ахеменидов государством. Фарасман вступил в переговоры с Александром Македонским в 328 г. до н. э. Во II в. до н. э. династия Фарасмана была сменена новой династией Артава, которая происходила из юэчжей.  Хорезм был вассалом Парфянского царства, а потом вассалом Кушанского царства. Главной религией Хорезма был зороастризм. Также существовал династическпй культ, который находился в Кой-Крылган-кале. Столицей Хорезма долгое время была Топрак-Кала. В III в. н. э. Хорезм переживал кризис и был атакован Эраншахром Сасанидов. В 305 г. н. э. в Хорезме начала править династия Варазмана, которую в историографии называют Афригидами. В IV в. на Хорезм влияли племена хионитов, которые пришли в Приаралье из Приуралья. На искусство Хорезма до прихода гуннов влиял скифо-сибирский зверинный стиль. На архитектуру Хорезма влияла традиции градостроительства в Греко-Бактрийском и Кушанским царствах. Согдиана подобно Хорезму до Ахеменидов представляла из себя не царство, а страну. Ее центром стало городище Афрасиаб, которое более известно как Мараканда. Согдиана была одной из сатрапий Ахеменидов. От Кира II и до Бесса-Артаксеркса V она входила в состав Империи Ахеменидов. Ахемениды сделали административным центром Согдианы Кирополь. Когда же в Центральную Азию пришел со своими воинами, то ему сопротивление оказали согдийцы. Во главе со Спитаменом они повели борьбу за свою независимость. На протяжении 330-327 гг. до н. э. в Центральной Азии продолжала партизанская война. Для того, чтобы противостоять македонянам согдийцы вступали в союзнические отношения с саками, массагетами, бактрийцами. Александр Македонский опустошил ряд согдийских городов и был вынужден заселять Согдиану и Бактрию греческими колонистами. Он основал Александрию Эсхату на месте современного Ходжента. Селевкиды основали Селевкию Заяксартскую в Ферганской долине. Благодаря грекам в Согдиане появились поселения с четкой планировкой и эллинского вида. В Греко-Бактрийском царстве греки представляли привелигированное меньшинство, а согдийцы и бактрийцы подневольное население. Однако уже тогда начал наблюдаться культурный синтез. Артемида приобрела в Согдиане форму авестийской богини Анахиты, а Тюхе – образ согдийской богини Хваниды. Этот  культурный синтез продолжился в период существования конфедерации Большого Юэчжи и Кушанского царства. Античные греческие боги приобрели форму местных иранских богов Орлагно, Атшо, Фарро, Вадо, Мао, Ардохшо, Вахшо. Люди продолжали поклоняться авестийским богам Ахура-Мазде, Митре, Анахите. Из семитского пантеона в восточноиранский пантеон в эллинистическое время попала Нана. В самаркандской коропластике Анахита и Митра приобрели местный колорит. В эллинистическое и кушанское время возник царский династический культ. Он просуществовал в Согде до самого арабского завоевания. В IV-V вв. н. э. Согд переживает милитаризацию, что в частности отображает в архитектуре, вследствие чего строиться большие замков, а усадьбы принимают вид укреплений. Согд представлял из себя конфедерацию владений. Династии правителей удельных владений были юэчжами по происхождению. Главным в VII-VIII вв. из согдийских владений был Самарканд, правитель которого назывался ишхидом. Правитель Бухары назывался бухар-худатом, а правители Усрушаны и Ферганы – афшинами, Более мелкие правители назывались хвафами. Согдийская знать называлась азатами и дехканами. Именно они составляли верхушку аристократии. Им принадлежали замки и поместья. Значительным было количество податного населения – карикаров. В Согде существовало рабство. Рабами можно было родиться или стать вследствие пленения или долгового рабства. Общественный строй в Согде напоминал Эраншахр Сасанидов и Парфянское царство. В Согде доминирующей религией был зороастризм, однако были и сторонники буддизма, несторианского христианства, иудаизма, манихейства. Согдийская колонизация Восточного Туркестана началась еще в IV в. н. э., однако особо значительные масштабы согдийская колонизация приобрела в Тюркском каганате, Западном Тюркском, Восточном Тюркском, Каганате Гёк-Тюрок и Уйгурском каганате. Согдийцы жили среди тюрок и подвергались тюркизации. Завершающий этап тюркизации согдийцев в Жетысу и Восточном Туркестане датировался XI в. В культурном отношении согдийцы в Раннем Средневековье находились под значительным влиянием Парфянского царства и Эраншахра Сасанидов. Согдийские серебрянные блюда отнесены искусствоведами как сасанидскому серебру. С сасанидским стилем согдийцев сближала фронтальность изображения, айвана и рыцарско-героические изображения царей. На искусство Пянджикента влияла индо-буддистская культура Тохаристана. В культуре согдийцев большое значение играла кушанская культура. Согдийцы в период Поздней Античности жили в городах Восточного Туркестана и в Лояне. В период политической раздробленности Китая и существования северных варварских династий согдийцы жили замкнутыми зороастрийскими общинами. В период империй Суй и империи Тан согдийцы смешивались с китайцами и проникали в китайские города. Они восприняли погребальный обряд китайцев и китайскую культуру. Согдийцы из определенных городов принимали в качестве своих фамилий обозначение принятое китайцами для их городов. В Восточном Туркестане согдийцы были восприимчивы к буддистской культуре местного тохарского, хотано-сакского и кашгаро-сакского населения. Согдийские колонисты в столице Западного Тюркского каганата и Тюргешского каганата также восприняли буддизм. Согдийская колонизация Северного Китая началась еще в IV в. н. э. Однако больших масштабов она достигла при империи Тан. В Ордосе проживали согдийцы шести округов. Согдийцы приняли участие в восстании Ань Лушаня, однако часть из согдийцев верно служили империи Тан. Согдийцы жили в Китае и после падения империи Тан. Согдийцы проникли в Ганьсу, Хэбэе, Шаньси, Шэньси, Сычуани. Согдийцы жили большими общинами в Лояне и Чанъани, а также в провинциальных городах. Согдийцы имели автономию и управлялись чиновниками сарт-пау (сабао). Согдийцы были в Тибете в районе Ладакха и Кукунора. В Пенджикенте, Бухаре, Самарканде, районе Жетысу согдийцы восприняли несторианское христианство. Христианство проникло в Хорезм. В стране Аргу-Талас же жили манихеи.   Евреи присутствовали в  Маргиане и Тохаристане, Рахданиты проникали в Согд и Хорезм. В первых веках нашей эры согдийцы не смешивались с китайцами, микширование с китайцами произошло во время империи  Тан. Согдийские торговцы в I-III вв. н. э. торговали с государствами Восточного Туркестана по Великому шелковому пути. Свои путешествия они осуществляли вместе с купцами-индусами. Также согдийцы торговали по Великому Индийскому пути и вместе с индусами во время Кушанского царства торговали с римлянами. Известны согдийцы торговавшие в Арабском и Южнокитайском морях, а также в Индийском океане. Первые самостоятельные согдийские торговые колонии в Китае известны в IV в. Во время нашествий хионитов, кидаритов и эфталитов согдийцы не прекращали торговли с Китаем. Когда эфталиты были разгромлены персами и тюрками согдийская торговля вышла на новый уровень. Благодаря тюркскому протекторату согдийцы наладили прямую торговлю с Византийской империей сушей через Хорезм и Северный Кавказ. Согдийские торговые колонии вышли к Черному морю на Таманском и Крымском полуостровах. Согдийцы имели свои торговые колонии в Тюркском каганате, Западном Тюркском каганате, каганате Гёк-Тюрок, Уйгурском каганате. Согдийцы проживали, в частности, в городе Суяб, который был столицей Западного Тюркского каганата и Тюргешского каганата. Когда уйгуров победили енисейские кыргызы согдийцы вместе с уйгурами осели в оазисах Восточного Туркестана. Согдийские торговые колонии расцвели в империи Тан. «Согдийцы шести округов» проживали в Ордосе и приняли участие в таком известном событии китайской истории как восстание Ань Лушаня. Согдийцы полностью ассимилировались в Китае лишь в XI в. В Восточном Туркестане согдийцы были ассимилированы караханидскими тюрками и уйгурами в XI в. Согдийцы принимали участие в политической жизни сакских царств Чача и Фергана. Согдийская колонизация привела к тому, что эти государства можно назвать сако-согдийскими. Тюркизация этих государств происходила в VII-IX вв. Смена согдийской идентичности таджикской идентичности произошла в начале Х в. Хорезмийцы были ассимилированы тюрками в XI-XIII вв.

Ключевые слова: хорезмийцы, Фарасман, Атрав, Варазман, Топрак-Кала, согдийцы, Чач, Самарканд, Бухара, Усрушана, Фергана, Пенджикент, ишхид, афшин, бухар-худат, Ахемениды, Александр Македонский, Селевкидское царство, Греко-Бактрийское царство, Кушанское царство, эфталиты, хиониты, Сасаниды, тюрки, империя Тан.

Доисламская Центральная Азия была населена рядом иранских народов. В данном исследовании будет исследована история хорезмийцев и согдийцев. Хорезм был особым регионом в Центральной Азии. Только при Ахеменидах он был частью империи и платил дань в Персеполь. Влиянием Ахеменидов объясняется проникновение арамейского языка и арамейского шрифта к хореезмийцам. Зависимость от Парфии и Кушанского царства была условной. Наиболее долговечной была династия Афригидов (Варазманидов), которая пережила даже арабское завоевание. Хорезмийцам удалось оказать эффективное сопротивление Сасанидам. На культуру Хорезма особо повлияла эллинистическая культура, что выразилось в архитектуре и вакхическом религиозном культе. Касательно религий, то среди хорезмийцев доминировали зороастризм и культ правящей династии. Наиболее выдающимися памятниками архитектуры были династийное святилище Кой-Крылган-Кала и замок с росписями и статуями в Топрак-Кале. Касательно согдийцев, то их владения были частью государств Ахеменидов, Селевкидов, Греко-Бактрийского царства, Больших Юэчжей. При Кушанском царстве согдийцы пользовались автономией, как и при эфталитах. На культуру согдийцев в большей мере влиял Иран. Искусство Согда ощутило влияние со стороны Парфии и Эраншахра Сасанидов. Это касалось фронтальности изображений и айванов. Согдийцы были активным торговцами. Они играли роли посредников на Великом Шелковом пути. Согдийские колонии в первых веках нашей эры присутствовали в  Восточном Туркестане. Богатство согдийцев позволяло самарканадцам построить дворец Афрасиаб, а бухарцам – дворец Варахша. Стены этих дворцов были художественно расписаны и имели величавую скульптуру. В Согде феодализм в Раннем Средневековье был куда более развит чем в Европе. Согдийскими рыцарями были дехкане, которые имели свои замки кашки. Враждебное окружение сопособствовало тому что согдийцы массово строили замки. Согдийские колонии в VI-X вв. присутствовали в Северном Китае. Активное участие согдийцев в международной торговли обусловило проникновение к согдийцам манихейства, несторианского христианства, буддизма. Традиционной религией согдийцев были зороастрийство и культ царя и его династии. В Раннем Средневековье согдийцы активно взаимодействовали с тюрками. Согдийцы жили в тюркской среди в Жетысу и степях Внутренней Азии. Истории Хорезма были посвящены работы С. Толстова, Э. Ртвеладзе, А. Неразик, И. Джаббарова, А. Балахванцева, В. Ягодина, С. Болелова, Д. Бирюкова, В. Лившица, А. Фрейман, Л. Маньковской, В. Булатовой [Nerazik, Bulgakov 1996: 211-236; Minardi 2013: 111-143 Minardi 2021: 41-87;  Minardi 2016: 262-294;  Minardi, Betts, Grenet, Khashimov, Khodzhaniyazov 2018: 305-306; Fedorov 2006: 347-354; Фрейман 1937: 306-319; Фрейман 1940: 157-170; Фрейман 1951: 5-11,26-41; Неразик 1966; Неразик 2005: 543-561; Неразик 2013: 24-39; Толстов 1938, c. 120-145;   Толстов 1948, c. 65-202; Толстов 1962, c. 68-245; Рапопорт 1971; Пьянков 2013; Лурье 2013б, с. 728-740; Маньковская, Булатова 1978; Хорезм в истории государственности Узбекистана 2013, c. 14-100;  Джаббаров 2014]. Истории согдийцев были посвящены работы С. Жуна, Лю С., Чж. Чжанга, Ю. Янга, М. Аракавы, Е. Кагеямы, Ю. Морибы, М. Компарэтти, Э. Де Ла Вассьера, Фр. Грэнэ, Э. Бенвениста, М. Юбера, П. Рибу, Н. Симс-Вильямса, М. Минарди, Э. Бэттс, Ф. Кидд, М. Боннат, Дж. Роуз, В. Хенинга, О. Хансена, П. О. Скьяерво, К. Криппеса, О. Семереньи, Я. Харматты, М. Ольбрыхта, А. Аскарова, Н.  Абдураззакова,  А. Джалилова, М. Камбарова, А. Мамадазимовой, С. Хашимов, Н. Нурулла-Ходжаевой, Ж. Исамитдинова, Н. Муроди, Н. Рахимова, Б. Ашурова, А. Аюбова, Б. Турсонова, А. Орифова, Н. Мирбабаевой,Т. Ходжайова, Н. Негматова, Г. Ходжаниязова, А. Джалилова, М. Мамадназарова, Р. Мукминовой, Ю. Якубова, У. Пулатова, Ш. Курбанова, М. Исхакова, Ш. Камолиддина, Г. Бабаяра, Н. Ваисовой, А. Камалова, А. Тереножкина,  А. Беленицкого, В. Распоповой, И. Пьянкова,   М. Федорова, С. Луниной, Г. Пугаченковой, О. Смирновой, М. Филанович, Г. Шишкиной,  И. Иваницого, Г. Богомолова, М. Дьяконова, И. Дьяконова, Э. Ртвеладзе, Б. Стависского, С. Яценко, С. Кабанова, М. Боголюбова, П. Булгакова, В. Вяткина, Ю. Заднепровского, Б. Литвинского, Ю. Бурякова, В. Шишкина, И. Якубовича, А. Бернштама, В. Массона, К. Кауфмана, А. Фреймана, Б. Маршака, Л. Альбаума, П. Лурье, А. Неймарка, В. Лифшица, Ю.  Рапопорта, Е. Земайля [Абдувахапов 2021: 720-723; Абдураззаков, Камбаров 1975;   Альбаум 1975; Аскаров 2018; Аюбов 2013;   Аюбов 2016: 20-25; Аюбов 2017а: 27-32; Аюбов 2017б: 49-56; Аюбов 2019: 5-11; Аюбов 2021;  Беленицкий 1954: 25-82;  Беленицкий, Маршак  1976: 75-89; Беленицкий, Маршак, Распопова 1981: 94-110; Боголюбов, Смирнова 1963; Богомолов 1994: 71-78; Буряков 1975; Джалилов 1961; Дьяконов М. 1954: 83-158; Дьяконов М. 1956; Жун Синьцзян 2021; Заднепровский 1956:  39-57;   Заднепровский 1962;  Исомитдинов 2019: 19-25; Исхаков, Камолиддин, Бабаяров 2007; Исхаков,Камолиддин, Бабаяров  2009; Кабанов 1977; Кабанов 1984: 48-58; Камалов 2008а: 262-267; Камалов 2008б: 56-68; Камалов 2008в: 83-96; Камалов 2017;  Каримова Н. Э., Султанбекова   2021: 150-157; Курбанов,Лурье 2017,  c. 268-277; Лерх 1909; Лившиц, Кауфман, Дьяконов И. 1954: 150-163; Лившиц 1962; Лившиц 2003: 77-89; Лившиц 2006: 365-370; Лившиц 2008;  Лившиц 2013: 62-68; Лукина 1988; Лурье 2008: 213-225; Лурье 2013a: 113 – 114; Лурье 2013б: 728-740; Лурье 2013в:  219-251; Лурье 2014a: 88-99;  Лурье 2014б: 95-102; Лурье 2015: 127-142; Лурье 2017: 123-131; Лурье 2020: 278-281; Лурье 2021: 347-355; Лурье 2022а: 51-57;Лурье 2022б: 440-445; Мамадазимов 2014: 157-164; Мамадназаров 2015; Маршак, Распопова 2015: 361-380; Массон 2006;   Матбабаев 2001, c. 25-39;  Мукминова, Филанович, 2001;  Муминов 1970, c. 3-12; Муроди 2014: 294-299; Мусакаева 1994: 42-55; Наймарк 1996: 75-83; Негматов 1956: 29-38; Нурулла-Ходжаева 2017: 119-139; Ольбрыхт 2013: 119-129;  Орифов, Мирбабаева 2011: 47-56; Перегудова 1994: 84-95; Пугаченкова, Ремпель 1965;  Пулатов 1975;  Пьянков 1997;   Пьянков 2013;  Распопова 1983: 57-62; Рахимов 2015: 38-44; Рахимов 2016: 32-40; Рахимов 2018: 5-9; Рахимов 2020: 5-12; Рахимов 2021: 34-40; Ртвеладзе 2002;  Ртвеладзе 2005а: 46-56; Ртвеладзе 2005б; Ртвеладзе 2006;  Ртвеладзе, Саидов, Абдуллаев 2000; Смирнова 1956:  93-99; Смирнова 1970;  Стависский 1974; Тереножкин 1950: 152-169; Турсунов 2017: 14-24; Ходжайов 1980; Шишкин 1963; Шишкина 1994: 56-63; Филанович 1983;   Якубов 1979; Яценко 2006; Яценко 2018: 35-40; Яценко 2020: 66-81; Arakawa 2005: 207-230; Ashurov 2015: 3-17; Benveniste 1933: 29-68; Benveniste 1940;  Comparetti 2017: 32-42; Comparetti 2008: 1-42;De La Vassiere 2017: 23-27; De La Vaissier, Riboud 2003: 127-136; De La Vassiere 2005;  Grenet 2005: 123-140; Grenet, De La Vaissierre 2002: 155-196;  Hansen 1941; Hansen 1954;  Harmatta 1979: 75-90; Henning 1945: 465-487; Henning 1948: 601 – 615; Henning 1965: 242-254; Huber 2020; Kageyama 2005: 363-376; Krippes 1991: 67-80; Lerner 2011: 18-25; Li 2022: 201-222; Liu 2015: 45-60; Lurje 2006: 22-29; Lurje 2019: 333-348; Lurje 2022: 203-213; Marshak 2017: 3-8; Marshak, Negmatov 1996: 237-281; Moribe 2005: 243-254; Naymark 2003: 9-22; Rong 2005: 207-230; Rong 2006: 181-185; Rong 2018: 84-95; Rong 2019: 374-383; Rose 2010: 410-419; Sims-Williams, Hamilton 1990; Skjaervø 2003; Skjaervø 2008;  Szemerényi 1990; Yakubovich 2002: 231-253; Yang 2005: 21-46; Yatsenko 2010a: 47-51; Yatsenko 2010b: 133-154; Yatsenko 2010c: 111-131; Yatsenko 2012: 101-114; Yatsenko 2019: 65-73; Zhang 2018: 30-43; Zemail 1983: 232-262]  В этом исследовании не будут использоваться данные о политической истории Согда в эпоху арабского завоевания, поскольку этому мы уже посвятили пару статей. Также не будет рассматриваться и политическая история Греко-Бактрийского и Кушанского царств поскольку эти вопросы также изучались нами. Данная статья посвяшенна история согдийцев и хорезмийцев в доисламской Центральной Азии. 

Хорезм впервые упоминался в «Бехистунской надписи» персидского царя царей выбитой в 521 г. до н. э. Древний Хорезм это оазисы низовьев Амударьи от Дарганаты на юге до Аральского моря на севере, от земель орошения древней южной Акчадарьинской дельты на востоке до Сарыкамышской  впадины и Верхнего Узбоя на западе. Амударья делит Хорезм на Левобережный и Правобережный. Хорезм окружают пустыни. Русла Амударьи сформировали Хорезмскую, Присарыкамышскую, Акчадарьинскую и Приаральскую дельты. Некоторая замкнутость нижнеамударьинских оазисов обусловила обособленность Хорезма от других регионов. Ал-Бируни относил заселение Хорезма к 1292 г. до н. э., то есть за 980 лет до Александра Македонского. В. Бартольд указывал, что это чисто легендарные данные. С. Толстов же предполагал, что в сведениях ал-Бируни сохранились данные о перемещениях древних иранских племен эпохи бронзы в древнюю дельту Амударьи. Сложение хорезмийского государственности М. Итина относила к началу VI в. до н. э., а О. Вишневская и Ю. Рапопорт – к рубежу VII-VI вв. до н. э. Э. Ртвеладзе датировал это событие временем кюзелигырской культуры. Во второй половине VI в. до н. э. Хорезм вошел в состав государства Ахеменидов. Переход к земледелию в Хорезме произошел в середине II тыс. до н. э. в рамках тазабагьябской культуры. Это было начало эпохи орошаемого земледелия на территории Хорезма. Существовали лиманный и каирный способы орошения. Развитие земледелия у населения Хорезма стимулировалось связями с более южными племенами. Следующий этап освоевания земледелия был связан с формированием небольших полей орошающихся с помощью небольших канав-арыков. В рамках амирабадской культуры ирригационные системы усложняются. В отличии от предыдущего периода создаются более протяженные арыки, имеющие разветвления в нижней части. Наряду с развитием орошаемого земледелия создаются условия для развития ремесла. К VII в. до н. э. происходит угасание амирабадской культуры. В этот период происходит резкое сокращение количества поселений в Акчадарьинской дельте по сравнению с периодом IX-VIII вв. до н. э. В этот период поселения позднеамирабадской культуры появляются на Левобережье Хорезма в присарыкамышской дельте. Южная Акчадарьинская дельта усыхает. На Левобережье Хорезма на западе в регион проникают племена тазабагьябской культуры. В период перехода от поздней бронзы к раннему железу в правобережной части отмечается проникновение в регион отдельных групп населения из Северной Бактрии сначала на среднюю Амударью, а далее на нижнюю Амударью. С. Болелов относит эти события к концу VII в. до н. э. – первой половине VI в. до н. э. В первой половине I тыс. до н. э. формируется торговый путь, проходящий из южных областей Центральной Азии в Хорезм. Археологически миграцию населения из Северной Бактрии документируют материалы раскопок Хумбуз-Тепа. Нижний слой Хумбуз-Тепа датируется доахеменидским временем – первой половиной VI в. до н. э. На городище Хазарасп культурные слои датируются V-IV вв. до н. э. Самые древние культурные слои Хазараспа датируются VII-VI вв. до н. э. Проникновение земледельческого населения из Северной Бактрии привело к появлению ремесленного гончарного производства, глинобитного и сырцового домостроительства. Хазарасп заселило древнее бактрийское население. В левобережной части отмечаются другие этнокультурные процессы, на территории Присарыкамышской дельты наблюдается расселение нескольких этнокультурных групп. Во-первых, это племена эпохи бронзы. До аридизации климата Присарыкамышская дельта представляла из себя заболоченную равнину. Только с начала VII в. до н. э. Присарыкамышская дельта начинает обводняться. Уже в конце эпохи бронзы (VIII-VII вв. до н. э.) в регион проникают амирабадские племена. Во-вторых, на территории Присарыкамышской дельты в VIII-VII вв. до н. э. появляются раннесакские племена. Саки низовьев Амударьи нападали на южные центры древних цивилизаций. В третьих, среди населения Хорезма были племена куюсайской культуры. В середине VII в. до н. э. на территории Присарыкамышской дельты появляются памятники раннего этапа этой культуры. Население жило в неукрепленных оседлых поселениях вдоль обводненых русел Амударьи. В системе хозяйства куюсайского общества ведущую роль играло скотоводство. В составе стад населения доминировали крупный рогатый скот и кони. Куюсайское население было неоднородным в этническом и религиозном отношениях и включало в себя два массива племен. На возвышенности Сакарчага в Присарыкамышской дельте жили саки. Среди населения были жрецы, воины-всадники, рядовые члены общины, бедняки. Женщины были воительницами и жрицами. У населения Хорезма существовали патриархальный брак и разные формы семьи. Согласно данным «Авесты», а собственно «Гат» и «Яштов» основной единицей общественного устройства был вис (род). Вис состоял из нманов (отдельных семей). Территория населенная племенем или союзом племен называлась дахью. Общество было разделено на сословия-пиштра: жрецов, колесничих, крестьян (земледельцев и скотоводов). В период VIII-VII вв. до н. э. на территории Левобережного Хорезма не было свидетельств существование городов. Сохранялись все институты родового строя. Среди населения был еще четвертый элемент. Это население кюзелигырской культуры. Э. Ртвеладзе датировал ее VII в. до н. э. – серединой VI в. до н. э. Б. Вайнберг однако предполагала существование кюзелигырской культуры уже в ахеменидский период. Городище Кюзелигыр распологалось на вершине холма и имела площадь 25 га. С кюзелигырской культуры связвают появление древнейшей хорезмийской государственности. Кюзелигыр и его округа были подобны Маргиане, которая состояла из городищ и их округов. Й. Маркварт предполагал, что в Хорезме в доахеменидское время существовало Хорезмийское царство. Идею о Древнем Хорезме развили С. Толстов и М. Дьяконов. В. Струве указывал, что в Центральной Азии существовали два царства – Хорезм и Бактрия. Хорезм возник на Нижнем течении Амударьи, а Бактрия на верхнем течении Амударьи. Власть Хорезма распространялась на предгорья Копетдага и долину Теджена. В. Хеннинг предполагал, что «Арьянэм Вейджью» это и есть Хорезм. И. Гершевич считал, что центром Хорезма были долины рек Мургаба и Теджена. В. Массон выступил против тезиса о хорезмийском государстве в доахеменидский период. В. Лившиц ввел понятие «Большой Хорезм». Он писал о Бактрийском царстве и «Большом Хорезме». Основными центрами «Большого Хорезма» исследователь считал районы Мерва и Герата. В Бехистунской надписи в Маргиане царем назван Фрада. И. Пьянков разделял идеи В. Массона. М. Воробьева считала, что Хорезм как историко-культурная область возникла в низовьях Сыдарьи. Южные границы Хорезма она локализировала в районе Чарджоу. И. Хлопин же считал, что раннегосударственного объединения в Хорезме в доахеменидский период не существовало. Хорезм отставал от южных регионов Центральной Азии. Ю. Рапопорт считал, что хорезмийцы были на стадии развития, которая была характерна для саков. В. Ягодин считал, что одна из групп саков называлась хорасмиями. Б. Вайнберг датирует вхождение Хорезма в состав империи Ахеменидов второй половине VI в. до н. э. Городища Кюзелигыр и Хумбузтепа. А. Аскаров предполагал, что хорасмии переселились на территорию низовьев Амударьи из Гератского оазиса расположеного в долине реки Гильменд. Данные Гекатея Милетского и Геродота указывают на первоначальное проживание хорасмиев в земледельческих оазисах северо-запада Бактрии. Для хорасмиев, как и для бактрийцев и маргианцев, была характерна высокоразвитая культура, в частности в сфере градостроительства. Вследствии угрозы покорение Ахеменидами хорасмии стали продвигаться  на север. После их переселения они основали ряд поселений – Одойтепе, Хумбузтепа, Хазарасп. По мнению Э. Ртвеладзе в 600-570 гг. до н. э. хорасмии еще проживали на северо-западе Бактрии. Время завоевания Бактрии датировались временем между 539 и 530 гг. до н. э. По мнению Б. Литвинского Хорезм вошел в состав империи Ахеменидов в последние годы жизни Кира II. По мнению М. Дандамаева и В. Луконина завоевание Хорезма произошло между 545 и 539 гг. до н. э. Ахеменидские цари царей Кир и Камбиз сохранили внутреннее устройство завоёванных областей. В «Бехистунской надписи» Хорезм упомянут как одна из сатрапий Ахеменидов. Для общения с сатрапиями в Государстве Ахеменидов существовала почтовая служба. Представители хорасмиев прибывали в Сузы водным путем по Узбою и Каспию и сушей через Иранское нагорье. Официальным языком для общения между канцеляриями был имперский арамейский. В Хорезме с вхождением в состав империи Ахеменидов возобладала арамейская письменность. В Ахеменидский период развивалось ирригационное земледелие. Крупные магистральные каналы были построены в период между VIII в. до. н. э. и VI в. до н. э. В. Массон считает, что Хорезм стал независим от Ахеменидов в начале IV в. до н. э. М. Дандамаев предполагал, что Хорезм стал независимым в последние годы правления Артаксеркса II. С. Шервин-Уайт и А. Курт широко датируют отделение Хорезма IV в. до н. э. Б. Стависский предполагает, что это событие произошло на рубеже V и IV вв. до н. э. или в первой половине IV в. до н. э. Ю. Рапопорт относил завершение правления Ахеменидов над Хорезмом к рубежу   V-IV вв. до н. э. Б. Вайнберг считала, что Хорезм обрел независимость в середине IV в. до н. э. И. Пьянков относил начало периода независимости Хорезма на границе V-IV вв. до н. э. М. Дандамаев и В. Луконин упоминали, что хорезмийцы упоминались на табличках из Персеполя. На эламском Хорезм назывался Мараишмиш, а на древнеперсидском – Уваразми. Хорезмийцы упоминаются в арамейских документах найденных в Саккаре в Египте. В двух найденых в Элефантине в Египте арамейских папирусах упоминается хорезмиец Даргаман сын Харшина. Хорезмийцы упоминаются в четырех документах из Вавилонии. Хорезмиец упоминается в надписи A?R из гробницы V из Перспеполя. Гробница принадлежала Артаксерксу II. Ктесий упоминал же о том, что Хорезм стал отдельной сатрапией. Во второй половине V в. до н. э. Хорезм все еще продолжал зависеть от Ахеменидов. В правление царя царей Дария II от Ахеменидов отпал ряд анатолийских провинций и Египет. С Хорезма взымалась дань размером в 360 талантов. В 401 г. до н. э. против Артаксеркса II выступил его брат Кир Младший. Поражение Кира и его смерть в битве при Кунаксе не остановило политического кризиса Государства Ахеменидов. В 390 г. до н. э. отпал Кипр, а в 362-360 гг. до н. э. произошло великое восстание сатрапов. Только в 50-40-х гг. IV в. до н. э. Артаксеркс III восстановил власть персов над бунтующими провинциями. Хорезм должен был отпасть от Государства Ахеменидов в период от 410 до 360 гг. до н. э. Коавдий Птолемей локализировал Хорезм на правом берегу Окса (Амударьи). Курезными выглядят данные Дионисия Пэриегета который размещал хорасмиев на север от массагетов. Страбон упоминал о племени арахоты. И. Пьянков считает это испорченое хорасмии. Геродот характеризовал хорасмиев как земледельческий народ.  Гекатей Милетский говорил о том, что хорасмии населяют и горы и равнины. Он ссылаясь на Скиллака локализировал прародину хорасмиев в бассейне реки Герируд. Геродот вторил ему рассказывая о реке Акес. Лукиан Самосатский говорил, что верования хорасмиев одинаковы с бактрийцами, ариями, мидянами и богослужения у них совершали маги. Гекатей Милетский упоминал о городе Хорасмия. Ктесий называл хорезмийцев хорамниями. По данным Курция Руфа в 329-328 гг. до н. э. бактрийский сатрап Бесс, который провозгласил себя царем царей Артаксерксом V, надеялся что ему на помощь придут хорасмии. Александр Македонский в 328 г. до н. э. заключил союз с хорезмийским царем Фарасманом. Арриан именовал царями правителей саков и индусов. Нужно отметить, что военный контингент хорезмийцев отсутствовал при битве при Гавгамелах. В 328 г. до н. э. хорезмийский царь Фарасман прибыл в Бактры с конницей в 1,5 тыс. воинов. По данным Арриана Фарасман предложил помощь македонцам на случай войны с колхами и амазонками. А. Гутшмид и В. Бартольд предполагали распространение власти Хорезма на часть Юго-Восточной Европы. У. Тарн в отношении этого был скептиком. С. Толстов же высказал гипотезу, что власть хорезмийцев ощущалась на берегах Волги и что в движении сарматов на запад руководящей была роль хорезмийских царей. Однако это не подтверждено источниками. По мнению А. Балахванцева власть Хорезма распространялась до Каспийского моря. Царь Фарасман был осведомлен о состоянии дел на Южном Кавказе в IV в. до н. э. и знал, что Колхидское царство доминирует в регионе. Касательно же сарматов, то в их общество женщины занимали высокое положение. Столичным городом Хорезма был Хазарасп. Наиболее ранняя династия царей Хорезма правила со второй половины IV в. до н. э. до середины II в. до н. э. В последней трети II в. до н. э. в Хорезме начинается чеканка серебряных монет в подражание тетрадрахмам греко-бактрийского царя Евкратида. На смену династии Фарасмана приходит иная династия. Хорезм никогда не принадлежал к Греко-Бактрийскому царству. На обратной стороне тетрадрахм Евкратида были изображены Диоскуры – Кастор и Полидевк. Также там была тамга. С. Толстов считает, что на тамге изображен легендарный Сиявуш. Он считал, что Хорезм и есть авестийская Кангха, которой по его мнению правила легендарная династия Сиявушидов. В. Массон считал, что тамга на хорезмийских монетах была из Кангюя. Б. Вайнберг предполагала, что тамга была юэчжийской. Юэчжи во II в. до н. э. распространили свою власть на Согд. Вместо имитации греческой надписи на монетах вместе с тамгой была изображена надпись на древнехорезмийском. На этой надписи написано имя Артав. Артав это хорезмийский царь. Титул царь обозначен надписью мелек. Артав был родоначальником третьей по счету хорезмийской династии. В противоположность, например, парфянским правителям которые применяли греческие титулы автократор, басилевс, басилеос басилеон, хорезмийские цари использовали арамейское обозначение титула царя – мелек. С. Толстов отмечает, что период существование дворца Топрак-Кала датирован III-V вв. н. э., а Э. Ртвеладзе датирует период его функционирования I- начало III вв. н. э. С конца II в. до н. э. в Хорезме чеканились серебряные тетрадрахмы. В Топрак-Кале на живописи и статуях обозначены царские чада и домочадцы. Для обслуживания царского семейства использовались рабы, челядь, слуги. Также существовали чиновничество и личная гвардия. В состав царского хозяйства входили сельскохозяйственные угодья и ирригационные каналы. Царская семья составляла особую категорию аристократии. Важным в управлении государством было зороастрийское жречество. Жрец-атраван играл важную роль в обществе. В Хорезме было несколько важных культовых центров – Кой-Крылган-Кала, Калалыгыр-2, Гяур-3, Елхарас. Кой-Крылган-Кала государственный храм заупокойного культа хорезмийских царей. На Кой-Крылган-Кале осуществлялись астрономические наблюдения. Среди жрецов были те кто владели астрономическими и математическими знаниями. Вокруг Кой-Крылган-Калы были найдены синхронные открытые поселения, агроирригационные планировки и небольшие гончарные производства. Агроирригационные планировки и виноградники обнаружены вблизи от Калалыгыр-2. Городище Кюзелигыр снабжало керамикой Калалыгыр-2. Храмы и храмовые объединения по мнению Б. Вайнберг могли появиться в Хорезме только в ахеменидский период. Калалыгыр-2 был возведен не ранее середины IV в. до н. э. Хорезм унаследовал от Государства Ахеменидов большинство социальных институтов. В ведении храмов были обширные земли и большие стада скота. Культовые объекты сочетали в себе как сакральные, так и управленческие функции. Экономика Хорезма базировалась на сельском хозяйстве. Род начал терять свое значение и на передний план выступила семья. По мнению Е. Неразик в Хорезме получили распространение крупные семейно-родовые ячейки, хотя могли существовать и малые семьи. В сельских поселениях Хорезма конца I тыс. до н.э. проживали как крупные, так и мелкие семьи. Основу трудоспособного населения составляли свободные земледельцы объединенные в общину. Работники проживающие в поселении назывались вайса, а поденьщики – париайтар. Через Хорезм проходили торговые магистрали – «Великий Индийский путь» и «Великий Шелковый путь». Особое значение имел «Оксийский водный путь». Особой масштабностью отмечалось гончарное ремесленное производство. Керамический коплекс последней трети I тыс. до н. э. на поселениях Кой-Крылган-Кала, Калалыгыр-2, Хумбузтепа, Айбуиркала, Топрак-Кала Шаватская, сельских поселениях Правобережного Хорезма изучен полно. В Хорезме был высокий уровень стандартизации в керамическом производстве. Археологические комплексы указывают на тесные культурные связи со странами Южного Кавказа, Мидией, Гирканией, Бактрией, Согдом, Маргианой. Во второй трети I тыс. до н. э. в Хорезме начинается процесс урбанизации. Когда Хорезм стает независимым государством, то тогда процессы урбанизацизации и градостроительства интенсифицируются. Бурно развивается монументальное строительство и архитектура, появляются города Хива, Хазарасп, Куня-Уаз, Кандумкала, Гульдурсун, Казаклы-Яткан (Акшиханкала), Большая Айбуиркала, Воянган. Искусственные водные ирригационные системы были длиной 40-50 км. Строиться большое количество крепостей с развитой системой фортификации. Существуют двухярусные стрелковые галереи со стреловидными бойницами, предвратные лабиринты, выносные башни. В Правобережном Хорезме это Бурлыкала, Аязкала-1, малая Кырккызкала, Кургашинкала, Джанбасала, на Левобережье – Акчагелин, Гуяркала, Кангагыркала. Около укреплений находились усадьбы, окруженные виноградниками и полями. Усадьбы были административными центрами поселений или жилищем местной знати. Пограничные крепости и поселения играли значительную роль в политике государства. Это относиться к западным и северо-западным районам Присарыкамышской дельты. Границы Хорезмийского оазиса на западе и северо-западе с IV в. до н. э. обозначены поселениями Кангагыр-Кала, Бутентау-1, Бутентау-2, ранний Девкесен, Большая Айбуиркала. Скотоводческое население было включено в систему хорезмийской государственности. Большие площади были отведены под посевы и виноградники. Например, под виноградник было отведено 15 Га территории. Торгово-ремесленные поселения – базары – на окраинах земледельческих оазисов существовали и в значительно более позднее время. Внутри каждого оазиса существовал один крупный центр и несколько мелких. В Хорезме была осевая структура оазиса, вытянутая вдоль каналов. Существовали усадьбы-замки типа Ангкале и Аязкала-3. Авестийские райшаштары (колесничные) стали называться в более позднее время азатами (свободными). Рабы были в документах III-II вв. до н. э. из Калалыгыр. На 19  семей приходилось 300 рабов. В 227 г. н. э. сасанидский шахиншах Ардашир I победил парфянского царя Артабана IV в битве на равнине Ормиздакан. Ат-Табари указывал, что шах Ардашир захватил Балх, Мерв и Хорезм. В «Хронике Арбелы» указано на то, что Шапур воевал против хорезмийцев. В надписи на Каба-и Зардушт датируемой 262 г. утверждается, что власть Сасанидов доходила до Кеша, Чача и Согда. На время правления сасанидских шахиншахов Ардашира и Шапура приходилось широкое распространение в Хорезме монетных чеканов кушанских царей Васудевы и Канишки III. Последние монеты династии Артава относились к Артармушу. Датировка их относиться к последней четверти II в. Датировка монет Вазамара относиться ко второй половине III в. и даже к началу IV в. Наступает кризис хорезмийской государственности. Аналогичные кризисы были в Парфянском государстве, Кушанском царстве, Кангюе. Топрак-Кала пришла в упадок. Хорезм вышел из кризиса с приходом династии Вазамиридов (Афригидов) в 305 г. Касательно С. Толстова, то имя Африг было прочитано на хорезмийской монете. Но В. Лившиц читал имя на этой монете как Биварсар. Первым царем, который правил Хорезмом после времени упадка, был не Африг, а Вазамар. Про Африга есть данные только у ал-Бируни, который знал о династии хорезмийских правителей по слухам столетия спустя. Тот же самый ал-Бируни отмечал, что Кутейба б. Муслим приказал уничтожить документы, написанные на древнехорезмийском языке. На монетах Хорезма 304-305 гг. указано Вазамар Мелек. Ал-Бируни же указывал, что Африг был одним из потомков Кай-Хосрова которого считали одним из Сиявушидов. Ал-Бируни указывал, что Хорезмом правили Африг, Бугра, Сахасак, Азкаджамук I, Азкаджувар I, Сахр I, Шауш, Хамгард (Хангари), Бузгар, Арсамук, Сахр II, Сабри. Азкалджувар II (Азкахвар), Азкаджамук II, Шаушафар, Турксабаса, Абдуллах, Мансур, Ирак, Мухаммед, Ахмад, Абу Абдаллах Мухаммед. Согласно Б. Вайнберг и В. Лившицу имена хорезмийских правителей звучали как Биварсар, Кави Рави, Сутр, Санбар, Раст, Сиупрш, Вир, Тутухас, Хамавасп, Бравик, Шрам, Азкацвар I, Хусрав, Каник, Савшафан (середина VIII в.), Азкацвар II (конец VIII в.). М. Федоров и А. Кузнецов датировали правление хорезмийских царей – Африг (305 г. – первая половина IV в.), Багра (вторая четверть IV в.), Биварсар (третья четверть IV в.), Кави (Рави) (последняя четверть IV в.), Биварсар II (первая четверть V в.), Бурнасар (вторая четверть V в.), Тутухас (третья четверть V в.), Хамвасп (последняя четверть V в.), Артик I (первая четверть VI в.) (Рашик по В. Лившицу), Артик II (вторая четверть VI в.), Вравик (третья четверть VI в.), Кангир (последняя четверть VI в.), Шкам (Шрам по В. Лившицу) (первая треть VII в.), Шбат (Шват) (вторая треть VII в.), Канир II (Каник) (последняя треть VII в.), Чекан (начало VIII в.), Азкаджимук (713 – не позднее 758), Савшафан (783-787), Азкадживар (783-787). В списке Б. Вайнберг и В. Лившица 13 имен, в списке М. Федорова и А. Кузнецова 19 имен. У ал-Бируни указано 16 имен. Вероятно, что царей Хорезма было более чем 19, поскольку известными Саманидами, которые правили 112 лет против 500 лет у хорезмийцев, правили 9 эмиров. В начале VIII в. Хурзад брат Чакана узурпировал власть. Имена правителей Хорезма и последовательность их правителя выявленные В. Лившицем и Б. Вайнберг наиболее близки к истинности. Первым царем был Вазамар (Африг), следующим Биварсар видимо Богра по ал-Бируни. Портреты ранних Вазармаридов изображены в настенной росписи из династийного храма в Ахшинкала. Хорезмийские фразы в сочинениях на арабском языке были написаны арабским шрифтом. До исламизации арамейские алфавиты господствовали в Центральной Азии. Хорезмийский язык был одним из северо-восточных иранских языков. Хорезмийское письмо возникло на основе арамейского письма и долгое время сохраняло арамейские идеограмы, например MR’Y. На хорезмийском есть «Списки домов», налоговые документы, бирки. Документы из Топрак-Калы ценнейшие памятники хорезмийского языка. Списки домов содержат имена владельцев домов и список их рабов. Другие хорезмийские надписи очень кратки. Это надписи на монетах и на глиняных сосудах. Особый интерес представляют надписи из Ток-Калы. Громадный урон хорезмийскому языку был нанесен во время походов Кутейбы б. Муслима. Ал-Бируни писал, что этот арабский полководец приказал уничтожить  целые библиотеки хорезмийцев, поскольку они были написаны до ислама. Хорезмийский арамейский алфавит, однако, продолжал использоваться до XI в., пока не был вытеснен тюркским устным языком и арабской письменностью. Хорезмийские слова сохранились в труде хорезмийского правоведа ал-Газмини «Приобретение желаемого». Ал-Бируни передает хорезмийские названия месяцев, дне, созвездий, праздников. Отдельные хорезмийские слова приведены Ибн Фадланом, Ал-Истахри, ал-Мукаддаси. Укрепленный город Джанбас-кала воздвигнут на северо-восточной окраине правобережного Хорезма. Он воздвигнут на стыке степи и земледельческого оазиса. Город окружен стенами, которые еще не имели башен. В них есть бойницы. Сам город небольшого размера. Бойницы рассчитаны на навесной бой в результате чего требовали большого количества защитников. В стенах были внутристенные стрелковые галереи. Развитие прямоугольного укрепленного античного города прослеживается в памятниках I-III в. Аяз-Кала, Ангка-Кала, Кургашин-Кала. Они характеризируются прямоугольником мощных стен, фланкированых выступающими башнями. Сокращается число бойниц. По сравнению с Джанбас-Калой здесь идет значительное усложнение архитектурной композиции, основанной на противопоставлении горизонтальной протяженности стен сильно выдвинутым и вздымающимся массивам башен. Топрак-Кала была столицей хорезмшахов. Внутреннюю планировку здесь характеризирует регулярность, функциональная обусловленность и строго оправданное размещение градообразующих элементов. Главная магистраль следуют по магистрали от ворот по оси города, по обе стороны строго перпендикулярно проходят поперечные улицы, между ними заключены прямоугольники жилых кварталов. Город охвачен грядой сырцовых стен, отвесно вздымающихся над скосами пахсовой формы. Из-за зубчатых парапетов выступали башни-донжоны. Комплексным памятником античности является Кой-Крылган-кала в Хорезме. Возведение главного здания восходит к рубежу IV-III вв. до н. э. Кой-Крылган-кала представляла собой памятник либо памятник погребального или астрального культв, либо важный политический центр, связанный с династическим культом хорезмийских правителей. Круглая форма центрального здания перекликается с круглым зданием в парфянской Старой Нисе.  Кой-Крылган-Кала дает картину большого храмового хозяйства, в котором, наряду с самим   храмом, существуют мастерские, жилье для челяди, складские помещения, хранилища. Кой-Крылган-Кала свидетельствует о высоком развитии строительного дела в Хорезме. В общей композиции памятника налицо черты новаторства. В I-II вв. н. э. у крепостных стен Гяур-калы возведена милманхана – приемная начальника гарнизона, которая предназначена для официальных и интимных встреч. Стены прямоугольного в плане помещения оформлены нишками, в одной из них имеется овальная очажная ниша в обрамлении гибкой рельефной змеевидной полосы. На продольной оси помещения высятся две базы вытесанные из серого песчаника, с трехступенчатым базисом и шаровидным, профилированным в верхнем участке элементом поддерживающим деревянные колонны. Форма баз предвозвещает тот фигурный шаровидный элемент – кузаги, который станет обязательной деталью центральноазиатских колонн. Панель стен окрашена в синий цвет, а в нишах стен видны слабые следы былой росписи. Выдающимся зданием поздней хорезмской античности является дворец в Топрак-Кале. Даже руины поражают грандиозностью форм и величием силуэта. Здание имело три башни. В дворце были «Зал царей», «Зал танцующих масок», «Зал побед». Зодчие Топрак-Калы предпочитали сочетать архитектурные формы с объемной трехчетвертной скульптурой. В «Зале воинов» над панелью стен расположен ряд крупных волютообразных кронщтейнов между которыми высятся фигуры царей и установлены фигурки чернокожих гвардейцев. В «Зале царей» в особых нишах вдоль стен размещались целые скульптурные группы с изображением хорезмшахов, их жен и свиты. Среди находок в Кой-Крылган-Кале приковывает внимание терракотовая головка, передающая трагически-скорбный образ старухи, с огромными без зрачков глазами под костистыми надбровьями, с провалившимися щеками и иссохшим ртом, с резким очерком скул и подбородка. Несколько тяжелых морщин спускаются от уголков рта, у крыльев носа и бороздят лоб. Картина неприглядной старости изображена с реалистической остротой. С. Толстов считал, что эта богиня хтонического круга. Мифологические сюжеты составляют основной изобразительный фонд в орнаментации некоторых видов керамики Хорезма. Здесь типичны круглобокие баклаги, на которых оттиснуты штампом разнообразные композиции – птицеглавый грифон, стройный всадник в скифском клобуке и облегающем клобуке, который скачет на коне, охота на верблюде, тигр и джейран, женщина с младенцем, сидящая на троне. Пропорции фигур людей и животных удлинены, стройны, рельеф очень тонок, в силу чего орнаментальные мотивы почти линейны и суховаты. Росписи Топрак-Калы характеризует многообразие сюжетов и своеобразие стиля. Живопись выполнена на толстом слое белой ганчевой обмазки, нанесённой на глиняной штукатурке минеральными красками, растертыми на растительном клее, в приеме альсекко. Окраска осуществлена то ровно нанесенным слоем, то сильным мазком, моделирующем детали изображений, черной краской, которой живописец очерчивал основные контуры. Красочная палитра очень обширна – черный и белый, синий и голубой, розовый, ярко-красный и бордовый, лимонно-желтый и оранжевый, бледно- и густо-зеленный, коричневый, фиолетовый, всё это в разнообразных ньюансах тонов. Росписи некоторых комнат отличается жаркая гамма багряно-красных тонов, которым введение оранжево-желтых пятен и черных контуров придает особую интенсивность. В так называемой «Красной комнате» все фрагментарно, но даже во фрагментах все выразительно. Круп и ноги скачущей лошади на фоне цветов и штрихов, хищная скопа, амударьинская птица-рыболов, склонившая голову, словно готовиться ринуться в волны, обитатель приречных джунглей – тигр. Тема реки Великой Даитьи, упомянутой в «Авесте», вообще занимала немаловажное место. Среди тематических композиций представленная в арочной нише сидящая в торжественных позах чета – мужчина и женщина. Этот сюжет будет повторяться на восточной средневековой керамике, на металле XI-XII вв., на миниатюрах XIV-XVII вв.   В росписи зала, входившего в северный дворик дворца, на фоне пышного орнамента, составленного системой пересекающихся полос и сердечек, были размещены фигуры музыкантов. Сохранилось изображение арфистки с округлым лицом и полной обнаженной рукой в браслетах, пальцы которой перебирают струны прижатой к груди крупной арфы, фигура выступает из кущи акантов. Среди других фрагментов росписей – изображение двойного барабана и гриф двуструнного инструмента. Вся композиция перекликается с мотивами парфянского Айртамского фриза и позднекушанскими росписями Мирана. Однако сама девушка особо близка к фигуре полунагой арфистки в мозаиках Бишапурского дворца, который был частью раннесасанидского искусства. В Топрак-Кале, как и в Бишапуре, в основе лежит дворцово-пиршественный, а не религиозный сюжет. Так называя «Комната червонных дам», получила название благодаря остаткам женских фигур показанных среди красных сердечек, заполняющих фон. Четко очерченный профиль с прямой линией носа, сильным подбородком и удлиненным очерком глаз под прямыми бровями. Фигурные тяжелые серьги и ожерелья, косы, ниспадающие на спину, из-за закрученного надо лбом головного убора, платья из багатоорнаментированной ткани – все эти детали передают облик хорезмиек. Женские изображения вообще занимают значительное место в живописи из Топрак-Калы. В другом помещении дворца обнаружено изображение полуфигуры женщины с пышной грудью, изящным жестом полупротянутых рук и развеваюшимся шарфом. А вот «Сборщица фруктов», собирающая в фартук плоды, тяжелые гроздья которых нависают сверху.  И, наконец, фрагмент женского лица в фас – с внимательным косящим взглядом. Глаз очерчен черной полосой, бровь густая, широкие пряди волос ниспадают на плечи. Три фрагмента – три композиции – три разные манеры. Торс, изображенный изысканым контурным очерком, напоминает полуобнаженную танцовщицу на золотой пластине из Таксилы или нагие фигурки на пластинах слоновой кости из Беграма. Головка женщины вызывает в памяти поздний Фаюмский портрет. Не менее выразительны мужские образы Топрак-Калы. Так называемый «Червонный валет» дает фигуру юноши в черном облегающем кафтане с красной оторочкой, в движении вправо, с энергическим, сильно очерченым профилем и внимательным взором под убегающие к виску брови. Другое изображение передает мужчину-писца, несущего на подносе свитки-волюмены, красные тона в колорите лица, одежды и рук, четкие черные контуры и белизна свитков и отторочки одежд определяют лаконизм цветовых сочетаний, но разнообразные градации тона придают известную объемность фигурам, лицам, предметам.   Росписи Топрак-Калы изобилуют орнаментальными мотивами, причем последние органически сочетаются с изобразительными сюжетами. Крупные лилии и четырехлепестковые чашечки белых цветов на ярко-красном или черном фоне, синие розетки на алой основе, красные сердечки – на белой, спиралевидные завитки волны, многоцветные параллельные или перекрещивающиеся полосы, кресты, спирали, дуги, введенные в оформлении фонов, бордюров, обрамлений – все эти орнаментальные элементы войдут впоследствии в репертуар центральноазиатского исламского орнамента. Видную роль в оформлении Топрак-Калы играла скульптура. Материалом ее служила глина, изредка ганч. Важно подчеркнуть, как коренную черту, связь скульптуры с архитектурой – будь то объемная статуя или горельеф. Стены обширного «Зала царей» расчерчены отдельными нишами, в которых находятся скульптурные группы. Здесь сохранились нижние части сидящих по-восточному с подогнутыми ногами, огромных мужских статуй, вокруг которых стояли близкие к натуральной величине мужские и женские фигуры. Видимо, это образы хорезмских шахов, их семей, божеств-покровителей. То был своеобразный зал обожествленных предков. Очень впечатляющи сохранившиеся женские головы – одна из них названа археологами «Красной головой», вторая – «Супругой Варазмана». Особо выразительна «Красная голова». Зрачки и веки продолговатых глаз разрисованы темным цветом. Прямой, широкий у основания нос, некрупный спокойный рот. Овал лица удлинен, подбородок тяжеловат. В приеме лепки известная пластическая обобщенность, которая усиливается также ровным, без нюансов, красноватым цветом. Портрет «Супруги Варазмана» же предельно типизирован. Тяжелый, почти квадратный очерк лица, рельефные небольшие глаза под выпуклыми надбровья, очень маленький рот с пухлой нижней губой, массивный подбородок. На голове подхваченный платком чалмообразный головной убор замужней женщины. Здесь передан специфический антропологический тип, но едва ли персонализированный портрет. Налицо в позднеантичном Хорезме общая для центральноазиатского искусства II-III вв. н. э. тенденция к типизации образа. Горельеф в так называемом Зале побед посвящен теме царской славы. Изображение сохранилось только на нижних участках. Здесь передана композиция с восседающим на тахте царем, по обе стороны которого размещены меньшие по размерам как бы парящие в воздухе женские фигуры с развевающимися драпировками одежды. Они символизируют венчание царя богиней победы, сюжет, который так был популярен в искусстве Селевкидов и Парфии. В «Зале воинов» представлен оригинальный комплекс царских фигур, размещеный между волютообразными кронштейнами на которых изображены небольшие фигурки темнокожих воинов. С. Толстов отмечал негроидный или дравидоидный тип лиц, отмечал иноземное происхождение рабов-гвардейцев при хорезмшахе. При всем разнообразии сюжетов скульптурного оформления всех трех залов их роднит единство содержания – прославление хорезмшахов. Цари-воины, цари-победители, династические портреты ушедших в небытие царей – таково содержание скульптурных циклов. В отличие от парадно-официальных залов несколько иными по назначению были два помещения в западной части дворца. Одно из них было украшено горельефными композициями с фигурами оленей, плодами гранатов, деревьями, обвитыми  лозами винограда. Здесь разворачивалась композиция на тему идеального сада, позднее послужившая основой убранства гигантского ковра, простертого в зале Ктесифонского дворца Сасанидов и сохраненная в иранском ковроткачестве. В другом зале Топрак-Калы в основании стен сохранились парные фигуры в легком движении танца. Среди извлеченных из-под завалов фрагментов голов особый интерес представляет удлиненное мужское лицо с крутыми, сросшимися дугами бровей над огромными глазами, с ассирийского типа бородой.  Архаизм лица, вызывающий в памяти вавилоно-ассирийские типы, странным образом контрастирует с позицией, сохранившейся на стене, раздвинутых в легком движения танца мужских фигур. Исключительно близки к этому бродатые маскароны в остроконечных колпачках в межрочных треугольниках буддийского пещерного святилища в Бамиане IV в. н. э., появление которого здесь связывают с иранскими культурными влияниями. По мнению Л. Ремпеля и Г. Пугаченковой речь должна йти о центральноазиатских влияниях, ибо подобный тип бородатого мужа предстает на терракотах с городища Афрасиаб. Это персонаж какого-то местного вакхического культа. В Хорезме до сих пор сохранился танец в устрашающей бородатой маске. Сюжеты Топрак-Калы связаны с локальным вакхическим культом, отображением которого было празднество «Ночь Мины» в средневековом Хорезме. В искусстве Центральной Азии важную роль играла дионисийская тематика. Намек на использование пластических украшений во внешнем оформлении дворца дает находка гипсовой головы. Она выполнена в очень сочном рельефе, индивидуальной лепкой. Из-под остроконечного скифского клобука с нащечниками спускаются на невысокий лоб симметрические пряди волос. Брови широкие, прямые, глаза в рельефных веках, с пластической разделкой зрачков, широко раскрыты. Под наполовину сбитым носом усы. Местами на гипсе видны следы окраски. В пору заката хорезмийской античности искусство ваяния порождает здесь особый цикл погребальной скульптуры на оссуариях. Среди различных хорезмийских оссуариев – ящечной, бочкообразной формы, выделяется несколько оссуариев с Кой-Крылган-калы, украшенных изображением человеческих фигур обобщено-типизированного стиля. Таков образ мужчины, несколько менее натуральной величины, показанного сидящим со скрещенными по восточному ногами. На голове его войлочная шапка с отворотами. Тело стройное, худощавое, в облегающем кафтане и широких шароварах. Поза строго фронтальна, фигура поставлена прямо, она несколько напряженна, что придает ей некоторую застылость. Лепка лица обобщена. Продолговатые  глаза без зрачков сближены у переносицы, надбровья строго рельефны. Нос крупный, тонкий, губы плотно сжатого рта красиво очерчены под небольшими усиками. Продолговатый овал лица обрамляет заостренная бородка, выбритая на щеках и под нижней губой, как это и сейчас принято у жителей Хорезма. Фрагмент головы от другого оссуария являет образ мужчины с большими выпуклыми глазами без зрачка под крутыми дугами бровей, с прямым носом и маленьким ротом. Широкая борода плотным налепом охватывает щеки почти сливаясь с лицом. На голове был какой-то высокий мягкий головной убор типа клобука. Сильно попорчена фигура женщины, сидящей на прямоугольном оссуарии, опустив ноги (носки выступают из-под тяжелого платья. Маловыразительное молодое лицо широкое с небольшими глазами под прямыми бровями и с рельефно обработанной ушной раковиной – выполнено мягкой, обобщенной лепкой. Близкие аналогии этому статуарному типу дают терракотовые статуи из той же Кой-Крылган-Калы. Скульптура на женском оссуарии следует общепринятой иконографии. Вероятно, она изображала образ какой-то хтонической богини, связанной с погребальным культом.  Барак-Там принадлежит  к памятникам Хорезма, которые находились на грани поздней античности и раннего средневековья. Он еще архаичен. Его главное здание вдоль обнесенного оградой и службами двора, прямо против въездных ворот. Сравнительно небольших размеров здание не производило впечатление неприступного. Замкнутый массив стен, расчлененный лопатками пилястр, сохранял присущую античности масштабность. Незащищенный первый этаж имел небольшие, уширенные внутрь окна и был жилым. Квадратные и параллельные комнаты нижнего этажа были связаны с примыкавшим к основному объему портиком. Крытый наклонным сводом пандус вел во второй этаж, где располагался большой парадный зал.  Почти квадратный в плане, он окружен широкими суфами с выступающим местом почета. Суфы выстланы коврами (малиновой, лиловой, желтой, зеленой расцветки). Среди зала стояла большая курильница или жаровня.  Вдоль стен шли западающие ниши эллиптического очертания. Ритму арок вторит необычное устройство перекрытия. Оно имеет вид двух плоских дуг в форме эллипсов, положенных накрест так что продольная арка сплошная, а поперечная - двумя отрезками. Благодаря высокой стреле подъема арки вздымались выше стен замка, они были массивны, и по предположению С. Толстова, несли войлочный полог, который владетели замка унесли с собой. Сложены были арки по кружалам, накрепко, в два ряда. Перед нами не сочетание замка и юрты, а своеобразный купол в виде двух арок с запалубками. Входный портик здания принимает на себя распор продольной арки и служит как бы контрфорсом. Крупные крепости Беркут-Кала, Тешик-Кала, Уй-Кала, Кум-Баскан-Кала дают полное представление о хорезмийских замках VII-VIII вв. Их кешки принадлежат к двум архитектурным типам – одноэтажные с низким или высоким стилобатом и двухэтажные, где стилобату соответствует цоколь здания. Общий принцип построения малых замков или усадеб таков – в цокольном этаже сводчатые помещения типа казематов, они размещались параллельно в форме буквы Т и перпендикулярно друг другу. Очень толстые стены несут второй этаж. Постройки его облегчены и заключают открытый дворик, кровли плоские. Замок Тешик-Кала с его прямоугольным обводом стен усадьбы ориентирован угловыми башнями по сторонам света. Они округлы и крыты куполками. Вход защищало привратное сооружение. За внешней оборонительной стеной лежит внутреннее сооружение. Оно соответствует согдийскому каху, а висящая на стене обращенная к входу башня – кешку. Доступ к крепости извне затрудняли укрепление у входа и узкий проход – пандус, а в кешк висячий мост. Он был переброшен на высоте 8 м. со специально выдвинутого вперед бастиона на стилобат – то есть непосредственно в верхний, жилой ярус башни. Нижний этаж массивный, с наклоном граней стилобат был разделан нарезкой по штукатурке под блоки. На нем стояли, сомкнув ряд глухих полуколонн с ложными бойницами, стены замка. Венчали здание пояс западающих арочек и фриз с лентой зубцов. В толщине стен укрылись небольшие сводчатые комнаты. Глиняные завалинки, лежанки и проходы занимали много места, было тесно. Гладко затертые глиной стены были лишены украшений, и лишь в одной из комнат их оживляли остатки фриза с плоским рельефом ложчатых розеток и своеобразных пальметт. В замках V-VIII вв. квадратно-купольные помещения были случайны и только дополняли сводчатые перекрытия коридоров. Города Хорезма росли быстро. По данным ат-Табари городов Хорезма было три. По данным «Худуд ал-Алам» их было девять, ал-Истахри говорил о тринадцати городах, а ал-Истахри сообщал о тридцати двух городах. Б. Стависский отмечал, что в IV-V вв. степные племена проникают в хорезмийский оазис, принеся сюда многие элементы своей примитивной культуры и быта.  Нужно отметить, что в IV-V вв. вследствие нашествия кочевников прекращают свое существование ряд поселений. Скотоводческое население присутствует на окраинах Хорезма. Некрополи этого населения находились в дельте Амударьи и в чинках Устюрта. Б. Вайнберг пишет о проникновении кочевников в оазис. Так, оно присутствует в Шахсенемском некрополе. Для этого населения характерен мезобрахикефальный антропологический тип. Население оставившее их пришло из Южного Приуралья. Также находили кочевников на возвышенности Чаш-Тепе. На этой территории выделялось несколько курганных групп. Близки этому населению могильники на возвышенности Мангыр. Курган имел внутри каменное кольцо над богатым каменным погребением. Катакомба южной ориентировки. На возвышенности Яссы-гыр раскопана три больших кургана 69 оссуарных захоронений предварительно очищенных костей. Л. Яблонский отмечал, что выявлены неоднократные погребения в ямах, ямах с подбоями и катакомбами, в оссуариях из обожжённой и необожжённой глины, формы ящичной и статуарной, в становых сосудах и кухонных горшках. Эти погребения близки с черепами из захоронений на Куня-Уаз и Канга-кала. Особый интерес представляют погребения кочевников на Чаш-Тепе. Имеются поминальные оградки окруженные валом. Люди погребены по обряду кремации.Касательно Чаш-Тепе, то Е. Неразик предполагает параллели с населением тагарской культуры в Минусинской котловине и Тывой сармато-гуннского времени.   Продвижении кочевников из Южной Сибири фиксировалось и на Куня-Уаз и Канга-Кала. Это население отмечалось смешанным европеоидно-монголоидным расовым типом. Е. Неразик считает это смешанное население хионитами. Т. Ходжайов отмечал в Приаралье представителей расы центральноазиатского междуречья, южносибирские и восточносредиземноморский расовые типы. Для Хорезма во II-III вв. Были свойственны черепа расы центральноазиатского междуречья. Население Хорезма первых веков нашей эры использовало затылочно-теменную деформацию, в то время как в IV-V вв. Стала характерна кольцевая деформация. Этот обычай был характерен для алан и гуннов. В погребениях на Куня-Уазе и Канга-Кале выявлены черепа выдающие европеоидную основу, но метисированную, с примесью монгольского дальневосточного типа. Тот же тип характерен для Ясы-Гыра. Череп из случайного захоронения IV в. Содержит монголоидную примесь уральского происхождения. Большую серию черепов с захоронения Миздахкана Т. Ходжайов характеризирует как европеоидную, относящуюся к восточно-средиземноморскому типу, в то же время указывая на ее сходство с позднейшей серией IV-V вв. из Хорезма, в которой преобладаю черепа с чертами переходными от восточносредиземноморского расового типа к типу расы центральноазиатского междуречья. Население было этнически неоднородным. В IV-V вв. запустевают все приграничные крепости и города-крепости в Приаральском микрорайоне. На северо-западной периферии Хорезма распространяются скотоводческие племена.  В. Ягодин подчеркивает, что там появляются объекты совсем иного типа, в частности поселение Барак-там с тремя крепостями. В средней части появляется некрополь Миздахкана, с погребениями IV-V вв. В западной части это поселение Акчунгуль и некоторые другие памятники. К этой группе добавляются захоронения на Куня-Уаз и Канга-Кала, а также могильник Яссы-гыр вблизи крепости Калалыгыр-2. В Хорезм приходят племена из районов нижней и средней Сырдарьи, где пожизненая кольцевая деформация была признаком местного населения. В Касканжоле, Крантау, Пола-тау нет деформированных черепов. Вызывает сомнения массовость появившегося населения с коольцевой деформацией. Яссы-гырская не показывает схожести с населением крепостей Куня-Уаз и Канга-Кала. Это объясняется этнической разнородностью групп населения оказавшегося в Левобережном Хорезме.   Нет твердых доказательств, что это население происходит с Джеты-Асарского урочища, хотя кольцевая деформация была типична там для более раннего времени. Не менее характерна она для аланов, которые именно в IV-V вв. массово расселились в Приаралье. К  тому же находки характерной для джетыасарцев керамики единичны. Контакты с этой областью ощущаются в VII-VIII вв. Согласно Аммиану Марцеллину около 370 г.  Гунны, сломив сопротивление алан, вышли к Дону.    Исследование палеоантропологических материалов из названых выше могильников показало сходство захороненных там людей с носителями тагарской культуры и тувинской антропологической серией Аймурлыг-31. Существующие данные о хионитах не дают однозначного ответа касательно их происхождения и этнической принадлежности. Р. Гиршман и К. Эноки считают их ираноязычными. Д. Бивар  же считает, что хиониты приняли иранский язык подчиненного ними населения. Р. Гёбль считает хионитов безписьменным народом. Д. Бивар, О. Прицак, Фр. Альтхайм, Л. Гумилёв, Е. Земайль предполагали, что хиониты были частью гуннских племен. Согласно Е. Земайлю этноним хионитов и гуннов связан и он идентифицирует хионитов с гуннами-кидаритами. Э. Де Ла Вассьер указывал, что по сведениям «Вей-шу» между 437 и 457 гг. гунны убили правителя Согда и заняли его земли. . На согдийских граффити на территории Пакистана же использовалась фамилия Хун.  По мнению французского исследователя кидариты контролировали Согд с 440 г. Р. Фрай считал, что гунны смешались тут с ираноязычным сарматским населением. Хуни китайских источников по Е. Неразик это вождь хионитов, которые в IV в. Завоевали владение Судэ тех же китайских источников. Я. Харматта считал, что пришли племена хиониты, евсены, геланы. По мнению Е. Неразик территорией этногенеза хионитов была Внутреняя Азия и приалтайские степи. Согласно С. Толстову на территории Хорезма происходили сасанидо-хионитские сражения, а погребения на Куня-Уазе и Канга-Кале относяться к хионитам. Погребенные в этих местах кочевники захоронены по обряду похожему на то, что было описано Аммианом Марцеллином говоря о смерти вождя хионитов Грумбата. В. Пилипко предполагал, что во второй половине IV в. в бассейн Амударьи проникли хиониты, доказательством чему следует плохо обожженая керамика. Она найдена в Аккургане, на Дильберджине, в Шерабадском оазисе, по всему среднему течению Амударьи, а также в южном Туркменистане и Хорезме.    С племенами хионитско-эфталитского круга Р. Сулеймановым связывается каунчинский  культурный комплекс. Поминальные храмы с возжиганием огня и каунчинские признаки в керамике он связывает являлись особенностями хионитско-эфталитского культурного  комплекса. А. Бернщтам предполагал, что приобщение гуннов к оседлой жизни произошло на Сырдарье. Наличие гуннов в регионе засвидетельствано «Вэй-шу» в повестовании о Судэ. По К. Еноки Судэ это Согд, а гунны вторглись туда в середине IV в. К. Ширатори же считал, что отнесение Судэ к Приаралье это результат путанных сведений китайских источников. По Е. Неразик данные археологии вполне согласуются с данными письменных источников. На Сырдарье происходит движение племен из низовий, где крепости джетыасарцев подверглись разрушению. С. Толстов объяснял возникновение комплекса Барак-Там в системе протоков Амударьи и Сырдарьи на далекой северо-восточной периферии Хорезма появлением здесь хионитско-эфталитских племен. Керамика Барак-Там как установила Н. Сычева оказалась сходной с посудой характерной для отраро-каратауской культуры. Пандусы не характерные для раннесредневекового зодчества Хорезма были характерны для Согда. В слоях городища Топрак-Калы появилась керамика характерная для Средней Сырдарьи. Эти памятники встречаются и на Средней Амударье и связана она с движением кочевников. Хиониты сражались с сасанидским войскам в районах севернее Мерва. М. Артамонов и Л. Гумилёв считали хионитов отюречеными уграми, которые смешались с сарматами. Археологически Е. Неразик связывала эту керамику с переселениями каунчинцев.  По нашему мнению стоит принять во внимание гипотезу С. Яценко, что привели в движение племена хионитов прибывшие из Приуралья, которые сокрушили государство Кангюй. Племена отраро-каратауской и каунчинской культуры были связаны с Кангюем. Наконец параллели с тагарской культурой и находки гуно-сарматского времени в Тыве указывают, что в движение тех же хионитов должны были привести пришельцы из Внутренней Азии. Во II в. племена северных хунну были вытеснены со своей родины.  Касательно истории Хорезма, то изображение правителя в верблюжьей короне сопровождалось традиционной хорезмийской короной. Е. Земайль считал, что царь Бравик упомянутый на монетах тождественен Афригу. Б. Вайнберг отмечала, что нумизматический материал из Хорезма свидетельствует о том, что дважды в конце III в. и в начале VIII в. в Хорезм приходили правители приносящие вместе со своими тамгами и традиционную корону в виде лежащего верблюда. Е. Неразик считала, что нет оснований выводить символику корону из Сырдарьи. Имя самого Заратуштры значило «владеющий золотым верблюдом»  или по другой версии «тот чьи верблюды стары». Согласно С. Толстову же кони и верблюды часто встречались среди фигурок хорезмийских терракот. Верблюд выступал как один из покровителей одного из родов хорезмийской династии. Нужно отметить, что Хорезм не смогли покорить Сасаниды, хотя их войска разрушили крепости Куня-Уаза и Канга-Калы. В конце III – начале IV в. Левобережный Хорезм подвергся разгрому.  Сообщения ат-Табари о походах Сасанидов на Маргиану и Хорезм достоверны.   В IV-V вв. падает обилие выпускаемых монет. Б. Вайнберг связывает выпуск монет с участием в борьбе за власть по окончании правления Вазамара ставленников Сасанидов, их марзбанов в Мерве. В VI-VIII вв. в Хорезме и степях вокруг него произошли большие изменения. Меняется тип поселений и жилищ, вид керамической посуды. Стержнем этнических процессов являются отношения с областью Кердер в низовьях Амударьи. По данным Л. Гумилёва и О. Жданович Хорезм зависел от тюркских каганов. Менандр упоминал народ холиатов среди своих подданых. Е. Неразик отмечала, что Хорезм рассматривался тюрками в качестве надежного тыла. Тюркские войска вторгались в Маргиану и Гурган, где сасанидские марзбаны держали оборону. С. Толстов предполагал, что тюркский каган избрал Хорезм в качестве опорного пункта для византийского посольства Земарха. В обход Каспия и Арала оттуда византийские послы попадали во владения каганата.   Касательно происхождения хорезмшаха Чегана, то Б. Вайнберг считает его правителем эфталитского происхождения. Чегана хотел свергнуть при помощи арабов Хурразад. Е. Неразик отмечала схожесть хорезмийской и чачской тамг. Нужно сказать, что хорезмийцы продолжали традиции, заложенные еще в хионитский период, когда Хорезм поддерживал связи с регионом Средней Сырдарьи. На Ток-Кале чеканились монеты Хусрава. Его монеты демонстрировали перечеканы монет Азкуцвара. Тесными были связи Хорезма с регионом Кердер. Она занимала восточную часть дельты Амударьи. В IV-V вв. там не было постоянных поселений. В VII-VIII вв. там появились большие поселения  Куюк-кала, Курганча-кала, Хайван-кала. Этот регион был очень своеобразным. С Хорезмом его сближает планировка городов,  жилых помещений с суфами вдоль стен, наборе украшений и орудий труда. Кердерская керамика похожа на джетыасарскую. В низовьях Амударьи появилось население из болотных городищ Сырдарьи. В керамике Ток-Калы много памятников похожих на памятники «болотных городищ». Население Ток-Калы было более европеоидным чем население Куюк-Калы и по мнению Т. Ходжайова было близким с населением «афригидской культуры». Основную роль в формировании населения Куюк-Калы сыграло население нижней и средней Сырдарьи. Куюк-калинские серии близки с уйгурскими сериями из могильника Чааты из Хакасии. Могильник около Куюк-Калы датирован VI-VIII вв. Вопрос об этнической принадлежности населения Кердера еще пока не разрешен. Б. Вайнберг принимаю в расчет сходство тамги с некоторыми знаками на кочевнической керамике у Саркела, а также клеймами скота в Венгрии пришла к выводу о том, что население Кердера было уграми. Керамика из поселений джетыасарской культуры,  по мнению Л. Левиной, была подобна на керамику из саргатских поселений, которую надежно отождествляют с протовенграми. Однако тут нужно принять в расчет, что в саргатской культуре верхние страты населения были арийцами и были саками и сарматами по происхождению. Л. Левина считала, что угорский след прослеживается в джетыасарской культуре в последних веках до н. э. – III-IV вв. н. э. Е. Неразик предполага, что более правильной является гипотеза о присутствии в джеты-асарской культуры кангаров – потомков населения Кангюя.  Появление этого этнонима относиться к раннему этапу тюркизации региона. По мнению исследовательницы заселение Кердера происходило из разных регионов. Исследователи отмечали тюркское влияние на джетыасарскую культуру. Речь идет о двух волнах тюркской миграции – VI-VII и VII-VIII вв.  В здание 4 слоя VI-VII вв. найдена надпись с западной тюркской руникой. Тюргешские монеты чеканили с согдийской надписью и титулами, что отображает колонизаьторскую деятельность согдийцев в Жетысу.  Правление Хусрава на Ток-Кале закончилось в середине – второй половине VIII в. По данным письменных источников Хусрав занимал престол не более нескольких месяцев. В середине VIII в. произошло запустение таких замков как Тешик-кале и Якке-Парсан. Их запустение сопровождалось керамикой схожей с кердерской. Эти процессы объясняются преобладанием кердерцев в Хорезме. Измение населения с V в. шло по пути брахикефализации. В земледельческих оазисах и особо на их периферии появилось пришлое население. Однако в целом антропологический тип хорезмийцев еще оставался близким населению Калалыгыр 2, хотя уже заметным был тип населения центральноазиатского междуречья. Язык надписей на серебрянных хорезмийских сосудах, документов из Якке-Парсана и надписях на ток-калинских оссуариях VIII в. указывает на особенности хорезмийского языка средневековья. Нужно сказать, что иранский хорезмийский язык просуществовал до XIII в. Хорезмийские глоссы записал аз-Замахшари. Влияние кердерской культурой на более развитую хорезмийскую может объясняться политическим доминированием этого региона. Хорезмийский язык стал замещаться тюркским в эпоху Средневековья. По археологическим данным мы можем наблюдать оседание тюрков уже в VI-VII вв. Проникновение пришлых этнических групп уже в IV-V вв. было значительным. Исследование материальной и духовной культуре указывает, что прибывшее население ассимилировалось с хорезмийцами. Особенность культуры Кердера была в том, что ее язык по данным ал-Бируни был не хорезмийским и не тюркским. Регион Южного Приаралья лежал на стыке степей и оседлых цивилизаций. В. Бартольд однако отмечал архаичность и консервативность многих черт материальной и духовной культуры. Эту черту он объяснял изолированностью Хорезма.  Хозяйство было замкнутым полунатуральным. Также хорезмийцы достаточно долго сохраняли зороастрийскую религию. Население Хорезма вследствие этого более сложно поддавалось этническим изменениям чем другие регионы. В Чаче в отличие от Хорезма оседавшие кочевники попадали в родственную культурную и этническую среду. Оседлые и кочевые группы Ферганы не были территориально разграничены. После потрясений увеличился собственно государственный сектор в Хорезме. Нужно отметить, что Чеган в 712 г. собирал на совет маликов, дехкан и ахбаров. Ахбар по мнению С. Толстова и К. Иностранцева это еврейские ученные. Упоминался малик Хамджерда. Чекан Кердера с изображением коня на аверсе Б. Вайнберг предлагала сопоставить с владением с центром в Ургенче. В VII-VIII вв. по мнению М. Дьяконова и С. Толстова наблюдалось наличие удельных владений. Касательно же титула отображенного на монеты MR’Y MLK   это господин-царь или государь-царь. По мнению Е. Земайля это двойной титул. На одном из выпусков хорезмшаха Шрама применяется титул хватав – один из иранских титулов меньшего порядка чем царь. В раннесасанидское время этот титул применялся в Иране который обозначал земельную знать менее могущественную чем мелек. Более мелкие правители правившие   в шахрах назывались MRWH (хватав). К. Иностранцев переводил мелек как «вассальные князья». У хорезмшаха и других мелеков были ключи от своего города. Касательно дехкан то это мелкая и средняя знать.  Дехканы выступают как посредники между общиной и верховной знатью. Дехканы по А. Новосельцеву стают владельцами деревень. Великим дехканом назывался великий владетель Деваштич. Другим обозначением знати был азат. Согдийская община состояла из знати (азактар) и работников (карикар). Согласно А. Периханян знатные роды состояли из агнатических групп, связанных родством. По мнению В. Лившица среди иранцев максимальный вариант патронимии был уже анахронизмом. А. Периханян предполагала, что и согдийская знать была агнатическими группами. В VII-VIII вв. в Центральной Азии усилилась власть государства, что выразилось через единую государственную налоговую систему. Карикар это делающий работу. По О. Смирновой это было вообще податное сословие. По мнению В. Лившица сюда включались крестьяне и ремесленники. А. Беленицкий отмечал, что крестьяне назывались арккарак. Среди крестьян были свободные землевладельцы    кешаварзы и киштикары. Зависимыми крестьянами были кедивары. О. Смирнов считает соционим кедивар производным от парфянского кгибар. О. Чехович отмечает, что кедивары занимались обработкой не принадлежащей им земли. Существовала сельская администрация, которая следила за хозяйством. Это фрамандар-управляющий. Купечество выделялось в особое сословие. Пайкегд был торговой республикой, а в 721 г. в Ходженте был задержан караван из 400 купцов. Долговой раб обозначался как рагуф, а апты вавараб – усыновленный. По мнению И. Пьянков бандак это не раб, а вассал, подданый.  Касательно культуры же Хорезма, то для этого региона были характерны укрепленные замки во многом похожие на маргианские и тохаристанские. Одним из типичных замков Хорезма был Тешик-кала. Его основной укрепленной частью была жилая башня выложенная из квадратного кирпича-сырца. Внешние стены башни обработаны в виде круглых полуколонн. Эти гофрированные стены имели ложные бойницобразные углубления. В центре башни, как и в других укреплениях, находилась комната с колодцем, а вокруг находились жилые и хозяйственные помещения. Одно из них служившее парадным залом было украшено рельефным глиняным фризом, состоящим из восьмелучевых розеток и пятилепестковых пальметок. На полу зала были обнаружены остатки шерстяного ковра. Такие же ковры покрывали суфу, тянувшуюся вдоль всех стен помещения. Немалую роль в архитектурном решении зала играла парадная ниша, служившая местом почетного сиденья. Плоское балочное перекрытие было снабжено световым центральным люком. В целом устройство парадного помещения Тешик-калы во многом перекликается с парадным залом Балалык-тепе, а строительные приемы и использование глиняных рельефов для убранства интерьера позволяют говорить о сохранении древних архитектурных и художественно-декоративных традиций. Своеобразными памятниками хорезмийского искусства были оссуарии. Они обычно имели вид ящичков прямоугольной формы на четырех невысоких ножках, с округлой четырехскатной, уплощенной сверху крышкой. Наиболее интересны оссуарии из Ток-Калы, небольшего городища, лежащего в дельте Амударьи. Найдены они в руинах погребальных склепов – наусов. Ток-калинские оссуарии изготовлены из гипса (ганча) и снабжены надписями на хорезмийском языке с указанием имени усопшего, а иногда и даты по одной из хорезмийских эр. Росписи на оссуариях Ток-Калы наносились на длинную лицевую стенку оссуария и его крышки. Как правило, это сцены оплакивания умершего. В росписи на одном из оссуариев в центре, на ложе изображена женщина, слева от нее группа женщин, справа группа мужчин. И те и другие рвут на себе волосы и царапают лица, причем у трех мужчин и одной женщины оголены плечи. Неровный контур вероятно передает разорванную в клочья материю. Все изображения выполнены черной краской с четким линейным контуром. Тщательно переданы длинные косы женщин и короткие стрижки мужчин, отличительные детали одежды с прямоугольной вертикальной вставкой у женщин, двумя треугольными отворотами кафтаном и стягующими талию поясами у мужчин, ожерелья и браслеты. Все изображены на фоне какой-то постройки. Ее передний край обозначен горизонтальной полосой, а в центре, за ложем умершей, помещена дверь, увенчатая полумесяцем с диском и двумя листовидными завитками. Сцена ограничена горизонтальной ориентальной каймой, идущей по лицевой стороне ножек оссуария. Этот и другие рисунки на оссуариях из Ток-Калы не отличаются высокой художественностью. Однако они выразительны и эмоциональны. Первоначально хорезмийскими были признаны все серебряные сосуды, на стенках которых оказались надписи хорезмийским письмом. Однако, ясно, что хорезмийские или согдийские надписи, выбитые или процарапанные на металлических сосудах вне связи с их орнаментацией свидетельствуют лишь о том, что перед попаданием в Сибирь, на Урал или в восточноевропейские степи, они побывали у владельцев в Центральной Азии. Сосуды с хорезмийскими надписями прежде всего свидетельствуют о торговле Хорезма с населением степей и лесов Евразии. Однако среди сосудов с хорезмийскими надписями есть и такие, чьи украшения по стилю и характеру увязываются с хорезмийскими монетами и могут рассматриваться как изготовленные в Хорезме. Один из таких сосудов – небольшая серебряная чаша – с внешней стороны украшен изображением царя. Его головной убор с развивающимися сзади лентами тождественен короне государя на одном из типов хорезмийских монет, трезубый скипетр, который он держит  в правой руке,  с символом на оборотной стороне этих монет. Сходны и лица персонажей на чаше и монетах – с крупным носом, характерным разрезом глаз, одутловатыми щеками. Все это позволяет предполагать, что изображенный на чаше государь Хорезма. Специфически хорезмийским стоит признать и орнамент на стенках чаши – с миндалевидными фигурами и выпуклыми вертикальными лопастями, перехвачяенный тремя вертикальными поясами. В истории Хорезма было несколько эр. Эру от 1200 г. до н. э.  называли «Эрой Сиявуша». Потом была «Эра Александра» (Эра Селевкидов), которая начиналась от 312 г. до н. э. И наконец завершающей хорезмской эрой была «Афригидская эра», которая началась в 304 г. н. э.  В 959 г. была проведена календарная реформа предпоследним хорезмшахом Ахмедом б. Мухаммедом. Ал-Бируни приводит названия 12 хорезмийских месяцев. Данные о хорезмийских месяцах также есть в надписи на Ток-Кале. Каждый месяц состоял из 30 дней, которые каждый имел свое название. Касательно хорезмийской торговли, то Э. Де Ла Вассьер отмечал, что хорезмийцы были упомянуты как Хоалиты у Менандра Протектора, а в китайских источниках были известны как Хосюнь, Хосими или Гули. В «Синь Тан-шу» сказано, что Хорезм на юго-востоке граничил с Босы (Персией), а северо-западе с Туцзюе Кеса (Хазарским каганатом). Также указано, что древняя территория города Аоцзянь принадлежала малому царю Кангюя. Как и Согд, Хорезм должен был зависеть от Кангюя в II-III вв. В «Синь Тан шу» упоминался хорезмшах Шаошифен (Савашфан), который в 751 г. отправил посольство в империю Тан, интригуя против власти Аббасидского халифата. На хорезмийский монетах были двуязычные хорезмийско-согдийские надписи [Nerazik, Bulgakov 1996, p. 211-236; Minardi 2013, p. 111-143 Minardi 2021: 41-87;  Minardi 2016: 262-294;  Minardi, Betts, Grenet, Khashimov, Khodzhaniyazov 2018: 305-306; Fedorov 2006: 347-354; Фрейман 1937: 306-319; Фрейман 1940: 157-170;  Неразик 1966; Неразик 2005: 543-561; Рапопорт 1971, с. 38-118; Толстов 1938, c. 120-145;  Толстов 1948; Толстов 1962; Рапопорт 1971; Пьянков 2013, с. 242-284; Лурье 2013б: 728-740; Маньковская, Булатова 1978;  Джаббаров 2014: 10-143; Пугаченкова, Ремпель 1965, с. 36-92; Стависский 1974: 126-147, 182-188; Пугаченкова, Ремпель 1965: 46-50, 116-120; Ходжайов 1980: 7-19; Массон 2006: 182-194; Аскаров 2018: 206-211, 221-225; Яценко 2006: 187-192, 262-266; Хорезм в истории Узбекистана 2013: 14-100]. 

 В эпоху бронзы на территории Согда появилось поселения Джар-Курган и Саразм, а также Саймалы-Таш в Фергане. В это время в Центральной Азии существовали бронзовые культуры Саразм и Заманбаба. В «Авесте» упоминается страна Гава Согдийская. Эпоха раннего железа  это   начало I тыс. до н. э. – 539 г. до н. э. происходит формированпе трех регионов – Бактрии, Согдианы, Хорезма. В «Авесте» упоминаются единицы социальной организации – нмана (семья), вис (род), занту (племя), дахью (провинция, страна). Владыка провинции или страны называется дахьюпати, а повелитель называется састар. Ахеменидский период истории Согдианы датирован 539-330 гг. до н. э. Местная традиция государственности прерывается Ахеменидами. Согдийцы упоминаются в «Бехистунской надписи» при описании  522-517 гг. до н. э.  По сведениям Геродота Центральная Азия была заселена хорезмийцами, согдийцами, саками, бактрийцами, гирканцами, ариями.  Согдиану Страбон размещал между рекам Яксарт (Сыдарья) и Окс (Амударья). Клавдий Птолемей отмечал, что Согдиана на севере и востоке граничит со скифами, а на юго-востоке с бактрийцами.  Дионисий Периегет указывал, что Согдиана от саков отделялась Яксартом. В период 330-327 гг. до н. э. согдийцы во главе со Спитаменом вели борьбу за независимость против македонских завоевателей. Период конца IV в. до н. э. – второй половины II в. до н. э. можно назвать эллинистическим. В Ахеменидский период Согдиана платила дань размером в 360 талантов (один талант это 25,92 кг.). Геродот рассказывая о реке Акес рассказывает, что за пользование водой также платили налог в денежной форме. Из Согдианы в Перспеполь доставляли ляпис-лазурь и сердолик. На рельефах дворца в Персеполе согдийцы изображены идущими с кубками в руках в сопровождении двух верблюдов-бактрианов. Ответственность за сбор налогов лежала на сатрапах и номархах. В Ахеменидский период первое место среди зороастрийских богов занимает Ахура-Мазда и перенимает на себя роль пантеона богов.  Реформу зороастризма провел Дарий I. Иных богов персы обозначали термином другие боги. Налоги с сатрапий собирали откупщики.  Уже в IV в. до н. э. Согдиана была страной развитого земледелия, основанного на ирригации. На равнинах согдийские поселения имели глинобитные стены, а в горах местностях имелись весьма сложные системы фортификаций. Когда Бесс провозгласивший себя царем царей Артаксерксом V перешел Амударью и ушел в Наутаку (район Кашкадарьи), то его сопровождали согдийцы во главе со Спитаменом. Александр Македонский овладел Бактрами (Балх) и Аорном и бактрийские всадники вернулись домой. Ф. Шварц отождествляет Аорн с Таш-Курганом. Позже того же мнения придерживались И. Каэрст и У. Тарн. С. Ахмед предположил, что точную локализацию Аорна установить нельзя. Х. Хумбах считал, что Аорн это Евкратидея эллинистического времени и это средневековый Варвализ (Кундуз). Со мнением Х. Хумбаха согласился Б. Стависский, однако он локализовывал Евкратидею в районе Баглана. Э. Ртвеладзе считает Аорном поселение Алтын-Дельертепа в 35 км. от Балха. Через Амударью уже  находилась Согдиана. Продвижение македонцев было задержано восстанием в Арее, которое пришлось подавить. Преследуя Бесса, Александр Македонский вошел в Согдиану и переправился через Амударью. Он узнал, что Бесс взят в плен Спитаменом. Решение выдать перса Бесса было обусловлено тем, что Спитамен не хотел допустить расширения конфликта на Согдиану.  Однако македоняне вторглись в Согдиану. Марканда сдалась им без боя. Оставив в Марканде гарнизон Александр Македонский опустошил близлежащие деревни. Из Марканды македоняне двинулись через Усрушану к Сырдарье. Македонцские фуражиры уничтожались восставшими согдийцами. Македонцы осадили крепость, которая получила название «Согдийской Скалы». Касательно Согдийской Скалы, то М. Хашимов сопоставил ее с куэстой Сар-и Маск к северу от куэсты Дербент. По мнению Э. Ртвеладзе в этом районе находились крепости Узундара и Майдан-Кала. По данным греко-латинских источников из 30 тыс. жителей уцелело только 8 тыс. В начале периода в 329 г. до н. э. после взятия Марканды (Самарканда) Александр Македонский встречает в городе послов от хорезмийского царя Фарасмана, который обещает завоевателям помощь. На Сырдарье к нему прибывает посольство от саков-абиев и европейских скифов (сака-парадарайа). В тылу у македонян восстал Спитамен, который возглавлял отряд в 7 тыс. согдийских всадников. Согдийцы уничтожали македонские гарнизоны в своей земле. Войска  Александра Македонского подступили к городу Газе (Газаку). Македонцы быстро овладели городом и перебили его все мужское население. Далее македонцы осадили еще два города и взяли его. Ожесточенное сопротивление македонцах оказало население Кирополя в Усрушане. Это был главный город этой провинции. В то время как Александр Македонский осаждал Кирополь Спитамен осадил македонцев в Марканде. На помощь согдийцам подошли саки, с которыми Спитамен заключил союз. Александр Македонский приступил к постройке Александрии Эсхаты на месте современного Ходжента, которая должна была предотвратить нападение кочевников. Основной контингент македонцев находился в Усрушане. Александрия Эсхата после смерти Александра Македонского была уничтожена саками и была восстановлена только Селевком I Никатором. Саки сразились с македонянами на Сырдарье. Обе стороны понесли значительные потери. Саки вынуждены были просить мира у македонян. Пользуясь занятостью македонян на севере, Спитамен взял Мараканду, но не сумел взять цитадель занятую македонским гарнизоном.   Узнав о приближении македонян Спитамен оставил Мараканду.  Он отступил в бассейн Зерафшана, где находилась его ставка. Он отступил в Басисту (Базайру) недалеко от Марканды. Македонцы преследовали Спитамена и сразились с согдийцами и 600 сакскими всадниками в районе бассейна Зерафшана. Спитамен разбил отряд Карана, который не предупредил о своих действиях Андромаха.   Спитамен захотел снова овладеть Маркандой. Это вынудило Александра Македонского подписать с саками мирный договор на Сырдарье и двнуться к Марканде. Спитамен услышав о приближении главных сил македонцев отступил. Главный карающий удар Александра Македонского обрушился на согдийцев бассейна реки Зерафшан, которую греки называли рекой Политимет.  Зерафшан же согдийцы называли Намич. К осени 329 г. до н. э. опустошив Согдиану Александр Македонский отправился на зимние квартиры в Бактры. Зиму 329-328 гг. до н. э. он провел в Бактрии. В Бактры прибыли послы от европейских скифов (сака-парадарая ахеменидских древнеперсидских надписей). Весной 328 г. до н. э. Александр Македонский узнал, что множество согдийцев отказались повиноваться власти сатрапа назначенного македонянами и подняли восстание. Тогда Александр Македонский двинул свое войско несколькими колоннами от Бактр к Марканде. Карательные меры были настолько жесткими, что согдийские города обезлюдели и македонцы были вынуждены снова заселять край. Спитамен двинулся в Бактрию и подошел к Зариаспе, но штурмовать город не решился. Услышав о приближении македонцев во главе с Кратером Спитамен ушел в пустыню. Кампания 328 г. до н. э. закончилась тем, что македонцы контролировали не более чем половины Согдианы. Спитамен поднимал восстание на обеих берегах Амударьи. В северных и западных провинциях Согдианы Александр Македонский оставил свои гарнизоны, а сам пошел по следам Спитамена. Проведя лето 328 г. до н. э. в бассейне Зерафшана зиму 328-327 гг. до н. э. Александр Македонский провел в Наутаке. Касательно Наутаки, то И. Дройзен предполагал ее искать или в районе Карши или в Шахрисябзе. К. Тревер предполагала нахождение Наутаки в долине Кашкадарьи. С. Кабанов предлагал локализировать в верхней части Кашка-Дарьи. М. Массон предполагал, что столичный город Наутаки находился в районе городища Ер-Курган. Такую же гипотезу выдвинул и Р. Сулейманов. И. Хлопин предложил мнение, что Наутака находилась в районе Шерабада. Э. Ртвеладзе указывал, что эллинское Наутака  это адаптация согдийского Новая земля. Саму Наутаку исследователь размещает в Верховьях Кашкадарьи, а Ксениппу локализирует в низовьях Кашкадарьи. Он принял к себе на службу часть бактрийской и согдийской знати. В Ксениппе, области, которая граничила с землями саков, произошло столкновения авангарда македонцев с повстанцами. Ксениппа по мнению В. Григорьева это Байсунская долина или район Шахрисябза. По мнению И. Дройзена Ксениппа находилась к северо-востока от Кеша-Шахрисябза. М. Массон считал, что не археологических оснований для помещения Ксенипп в районе Китаба. В. Томашек же считает ей Нехшеб.  Тут состоялась битва в которой бактрийские повстанцы понесли значительные потери, а потери македонцев были сравнительно небольшими. Спитамен же пришел из пустыни в Согдиану и обосновался около укрепления Баги, которое находилось около границы Согдианы с массагетами. Он командовал согдийцами, бактрийцами и 3 тыс. массагетов. Около Баг Спитамен сразился с македонским пролководцем Кеном. Потеряв 800 воинов в битве Спитамен был разбит и был вынужден отступать. Многие бактрийцы и согдийцы оставили Спитамена и сдались Кену. Спитамен же бежал к массагетам. Не желая продолжать войну, массагеты предали Спитамена и отрубили ему голову. Голову Спитамена они выдали македонянам. Так, осенью 328 г. до н. э. закончилась антимакедонская партизанская война в Центральной Азии. После гибеля Спитамена среди бактрийской и согдийской знати не было человека, который бы смог объеденить народ против захватчиков. В начале весны 327 г. до н. э. Александр Македонский подошел к «Согдийской Скале». Во главе сопротивления стоял бактрийский аристократ Оксиарт. «Согдийская Скала» находилась на юго-западных отрогах Хиссарского хребта. С большим трудом македонцы взяли «Согдийскую скалу». Курций Руф сообщал об антимакедонском восстании в Наутаке, которое подняли бактрийцы Катен и Австан. Катен пал в битве с Кратером в области Паретак. Австан в той же битве попал в плен. Трехлетняя война привела к опустошению согдийских оазисов. Македонской завоевание вынудило часть согдийцев покинуть родной край и начать согдийскую колонизацию Ферганы и Жетысу. По мнению В. Григорьева, И. Дройзена, В. Бартольда, К. Тревер вторая столица Согдианы находилась в бассейне Зерафшана. Е.   Мончадская же считает, что вместо Басилейа нужно читать Басиста. Т. Абдувахапов считал, что именно там находилась вторая столица Согдианы. Касательно же мигрантов, то В. Хеннинг считал, что именно войны Александра Македонского послужили причиной расселения согдийцев в соседние регионы. Б. Кузнецов предполагал, что согдийцы начали своне расселение еще в правление ахеменидского царя царей Ксеркса. Н. Рахимов указывал, что Александр Македонский убил около 120 тыс. согдийцев. Э. Ртвеладзе оценивал жертвы вторжения в 70 тыс. согдийцев.  Однако он помиловал 30 согдийских сановников и принял их в свою гвардию. В 328 г. до н. э. он подписал компромиссный договор с бактрийским правителем Оксиартом (Вашхуваром) и женился на его дочери Роксане (Ровшане). Клавдий Птолемей ошибался называя Марканду бактрийским городом. Следуя за ним Аммиан Марцеллин урпоминал Марканду как город в Бактрии.   Причиной этого очевидно было то, что Самарканд входил в Кушанское царство, которое часть античных авторов связывали с бактрийцами. Бактрийский арийский язык был государственным в Кушанском царстве и передавался благодаря греческому шрифту. В реальности Самарканд оставался согдийским городом.    Главным направлением миграции согдийцев был восток. Так, в III в. до н. э. на береге Сырдарьи в Чачском оазисе было городище Канка. Керамика указывала на согдийские традиции. Согдийцы оседали в Фергане, Чаче, Жетысу, Восточном Туркестане. В Чачском оазисе на городищах Мингурюк, Ханабад, Актепа Юнсубадское, Чаштепа, Кулактепа. Также согдийское поселение с памятником согдийской письменности, которую А. Подушкин считает кангюйской письменности найдено на городище Культобе  недалеко от   современного Шымкента. Этот поход в I в. н. э. осуществила против кангюйцев коалиция согдийских правителей во главе с царем Чача Сападани. Средневековые арабские авторы обычно Согдом называли область бассейна реки Зерафшан. Ал-Мукаддаси локализировал в Согда Самарканд, Несеф, Кеш, Кушанию. Ал-Джайхани прибавлял в состав Согда Иштихан и Бухару. Ибн Хаукаль не включал в состав Согда Бухару и среди городов края упоминал Карминию, Дабусию, Самарканд, Арбинджан, Кушанию. Ал-Истахри же считал Согдом округ Самарканд, а отдельно называл Шаш (Чач), Фергану, Кеш, Несеф, Бухару. Городами Согда он называл Рабинджан, Иштихан, Дабусию, Самарканд, Кушанию. Кудама б. Джафар же отдельно называл Бухару, Самарканд, Усрушану, Согд, Ходжент. Ал-Йакуби называл среди согдийских городов Иштихан.  По мнению таджикского историка А. Аюбова столицей Согда был Самарканд, а также к нему относились Бухара, Кеш, Насаф, Кушания, Иштихан. К области Бухары принадлежали Кармина и Вардана. Н. Негматов отмечал, что Усрушана была составной частью Согда. Касательно древнего города Кирополь, то А. Баженов считал, что он находился на месте Ура-Тюбе. Эту точку зрения поддержал Б. Гафуров. В. Бартольд считал Кирополем то в Куркат-Ширине, то в Шахристане. Древним городом была также Марсманда. В. Бартольд локализировал его в верховьях Зерафшана. М. Массон предполагал, что правильным названием Марсманды было Варазманда. У. Полатов указывал, что Марсманда это Калъаи Кафар. Такого же мнения был Н. Рахимов. По мнению Д. Абдуллова Марсманда находилась на месте Сулюкта. По мнению А. Аюбова Наутака греко-латинских источников тождествена китайскому Сусе и находилась в районе Кеша в районе Восточной Кашкадарьи. М. Массон отождествлял Наутаку с городищем Еркурган. А. Абов отмечал, что древнейший город Наутаки находился на месте Крепости Узункыр, и датировал ее возведение VIII-VII вв. до н. э. Кеш же упоминался китайцами как Сусе и Ши. В. Бартольд предполагал, что Сусе это испорченая форма названия Согда – Сугит. О. Смирнова предполагала что Сугут – это страна плодородных равнин. А. Аюбов связывает этимологию Согд с древнеиранским Сухта, то есть святая земля. Современное название Кеш получил в VII в. н. э. Вторым городом Южного Согда был Нахшеб. Китайцы знали его как Нашеболо, Нашебо, малое Шы. Нахшеб зависел от Кеша. С. Кабанов указывал, что Нахшеб упоминался в византийских и армянских источниках как Валаам и Бахл Аровватин. Исследователь помещал Нахшеб в районе городища Еркурган. Касательно же позиции М. Массона, то раннесредневековый Нахшеб тот отождествлял с городищем Кала-и Захоки Марон на окраинах Карши. С. Лунина считала, что в районе нижнего течения Кашкадарьи находились столичные города Еркурган и Калаи Захоки Марон. Ранние слои городища Еркурган относились к III-II вв. до н. э. Нахшаб под современным названием знали составитель «Худуд ал-Алам» и Наршахи. С. Кабанов отождествлял с городищем Еркурган город Кашан. Абу-л-Касим Фирдоуси упоминал Маймург. Бахрам Чубин достиг этого города.  Ал-Йакуби отмечал, что Кеш главный город Согда. Ал-Бируни солидаризировался с греко-латинскими источниками в вопросе того, что Согд это страна между Амударьей и Сырдарьей.  Касательно же Ферганы, то по ал-Истахри это область, где ее главный город Асхикет. Она лежит на реке Шаша (Сырдарье). В область входят города Куба, Ош, Узгенд, Касан. В «Худуд ал-Алам» отмечалось, что Фергана область плодородная   и изобилующая благами. Ал-Истахри называл Фергану страной. Столичным городом Ферганы был город известный в китайских источниках как Гуйшань. В. Бартольд отождествлял его с Касаном. Это тождество приняли С. Толстов и М. Грязнов. А. Бернштам отождествлял с Мархаматским городищем город Эрши китайских источников. Он считал, что именно Эрши был столицей, а в Гуйшуань столица был перенесена в кушанское время. Л. Боровкова отождествляла Эрши с   Ошем. В. массон отождествлял Эрши с Ак-Бууринским городищем. Ю. Заднепровский сопоставлял Эрши с городищем Ооз-дебе.   Нужно отметить, что во второй половине I тыс. до н. э. в Западном Согда на границе земледельческих оазисов расселились племена с ярко выраженой монголоидной примесью. Им принадлежали куганные могильники Лявандак, Куюмазар, Кзылтепа, Калкансай, Хазара, Шадыбек). Такая же ситуация наблюдалась в Центральном Согде на Саратепа, Сирлибае и Орлате. Племена Западного Согда были близки к сакским кочевникам Тянь-Шаня, а Центрального Согда к массагетам Приаралья. Что касается городского населения, то оно оставалось европеоидным. Племена монголоидного облика появились на севере и северо-западе Согда, а именно Кенихемской степи и Центральный Кызылкумах,  в середине I тыс. до н. э. они появились на северной границе Бухарского оазиса, на территории современных городов Навои, Джузкудук, Кулькудук, в Центральных Кызылкумах в районах Учкудука и Тамды. Однако они мало контактировали с местным европеоидным населением. Монголоиды жили в Бухарском Согде на поселении Кызылкыр, в Центральном (Самаркандском) Согде на месте курганов Агалыксая, Иштыхана и около Афрсаиаба. Проникновение слабомоноголоизированных племен отмечено в Кашкадарьинском Согде. В эпоху Раннего Средневековья среди местного населения удельный вес монголоидов уменьшается. Монголоидность населения заметно увеличивается в регионе увеличивается лишь на границе I и II тыс. н. э., когда в регион пришли караханидские тюрки. Согдийцы обитали на территории в Бухарском и Самаркандском Согде, части Ферганской долины и в Усрушане. Страбон отмечал, что у большинства восточных иранцев языки были похожи. Это же подтверждено и в древнекитайских источниках. По Фергане же были расселены племена париканов, аристеев, саков. В Алайских горах жили саки-кумеды. Нужно отметить, что на территорию Тянь-Шаня проникали хунну в 50 г. до н. э. – 130 г. н. э. Это привело к формированию культуры тюрко-кочевнического типа и проникновению монголоидных расовых черт в антропологический тип местного европеоидного населения. С ними связано формирование культуры катакомбного типа в Фергане, в Чачском оазисе, в Чаткальской долине, в Чон-Алае. Вторая группа хуннских памятников отмечена находилась вдоль горных цепей окамляющих Ферганскую долину. Древнее государство Давань было полиэтничным образованием. На его территории усилились процессы седентаризации и культурной ассимиляции номадов. В Ферганской долине обнаружено 6-7 групп номадов. Каждая группа номадов обладала автономией. В Ферганской долине наблюдался симбиоз номадо и земледельцев. Кочевники проникали в долину Зерафшана и Каракумы. Начиная с VII в. до н. э. Самарканд стал центром Согдианы. На территории Согда было обнаружено четыре крупных городских центра – Афрасиаб, Коктепа, Еркурган, Узункыр. Они были защищены крепостными стенами и имели цитадели. Первоначально они были небольшими поселениями площадью 2-3 га, в VII в. до н. э. военно-опорные пункты, укрепленные убежища для земледельческого населения округи, административные и экономические центры, культовые центры. В Узункыр был культовый центр. Самарканд находился на перекрестке торговых путей, которые вели в Маргиану, Бактрию, Фергану, Чач. Согдийские крепости такие как Узункыр и Даратепа контролировали горные перевалы и проходы в горные ущелья, степные пути.  Земледельческо-скотоводческие племена согдийцев избрали для своего поселения остановились на урочище Афрасиаб. Там на городище Афрасиаб была основана древняя Марканда. На Афрасиабе у подножия ворот Шохи Зинда были обнаружены остатки самого древнего поселения. Гаву Согдийскую в «Авесте» было названо как лучшую из стран. Арриан указывал, что главный город Согдианы назывался Мараканда. Еще с эпохи бронзы Самаркандский Согд был одним из металлургических центров центральноазиатского междуречья. Туда постоянно стекались разные племена. Еще во второй половине II тыс. появляются племена, которые сочетали земледелие с яйлажным скотоводством.  Это были племена культуры Заманбаба, которые жили в долине Зерафшана. Ирригационное освоение территории началось в I тыс. до н. э. Были созданы Калканнатинская, Канимехская, Кызылтепинская ирригационные системы. Там были созданы городища Кузимантепа, Ходжа-Бустонтепа, Чардара, Кумрабад, Арабон. Наиболее активное освоевание Бухарского оазиса наблюдалось в последней четверти I тыс. до н. э. Археологические памятники также показывают широкое освоевание региона Кашкадарьи. Последовательное развитие этого региона прерывается в III в. до н. э. Оставдяется часть орошаемых земель по течению канала Булунгур к северу от Зерафшана. Они покидаются жителями в Северном Согде. Археологические раскопки показывают, что на рубеже II-I тыс. до н. э. Фергана выступала как крупный очаг древнеземледельческой культуры с расписной керамикой. В Фергане обитали племена ферганского варианта тазабагьябо-андроновской культуры, очень близкие племенам Хорезма, Чачского оазиса, Нижнего Зерафшана. В период поздней бронзы арийские андроновские племена вторглись на юг. Чустская культура Ферганы имела аналогии на территории Ирана. Среди населения Ферганы было несколько антропологических типов – 1) европеоидный андроновский тип, 2) европеоидный брахикраный тип центральноазиатского междуречья, 3) европеоидный долихокранный тип, 4) монголоидный брахикранный тип близкий южносибирскому, 5) долихо-мезокраный урало-алтайский тип, 6) европеоидные смешанные с другими типами. Б. Литвинский нашел около 70 сакских поселений в Фергане. В. Григорьев считал, что район Средней Сырдарьи был территорией расселения саков-тиграхауда. Б. Литвинский считает, что тут жили саки-парасугудам. Схожего мнения придерживался Э. Херцфельд. А. Тереножкин считал, что тут жили саки, которые заяксартские варвары. Территория Ферганы была местом обитания сакских племен. Главами заяксарских варваров во время походов Александра Македонского были Сатракес и Сартасис. Культура Чуст локализируется в Ферганской долине. Земледелие было богарным, то есть основаным на малых реках и ручьях. Ю. Заднепровский говорил о единой чустской общности. А. Сагдуллаев указывал, что периферийная культура Чуста резко отличается от более развитых культур Бактрии и Парфии. В. Массон сообщал, что местная культура и ирригация имели многовековую традицию. Е. Кузьмина предпочитала говорить о синтезе земледельцов которым принадлежала традиция земледелия и скотоводов носителей культуры валиковой керамики. А. Аюбов отмечал, что в Фергане была ситуация отличающаяся от описанной   Е. Кузьминой. Наблюдалась седентаризация местного населения. Доказательством тому служило сходство чустской керамики с памятниками кайракумского типа. По данным Т. Ходжайова Фергана как и Чачский оазис входил в северную зону, где проживало в эпоху раннего железа андроновское население. Главными центрами Чустской культуры были Чуст и Дальверзин.На террасах горы Тахт-и Сулейман было воздвигнуто Ошское поселение, на правобережье Средней Сырдарьи – полуземляночные поселения культуры Бугурлюк. На песках Сырдарьи были поселения Кайраккумской культуры. Памятники ферганской цивилизации находились на поселениях Асбара (Исфара), Эйлатан, Шурабашат, Ашт, Тараз, Канибадам. Население Ферганы эпохи раннего железа принадлежало к европеоидному брахикраному населению типу центральноазиатского междуречья. Ферганцы были европеоидами и разговаривали на одном из восточноиранских языков. А. Аюбов называл это население париканиями. Гипотеза о локализации геродотовых париканиев в Фергане принадлежит Э. Херцфельду. Эту гипотезу поддержали К. Тревер, А. Бернштам, Ю. Заднепровский. От них по мнению исследователей происходило самоназвание области – Паргона. И. Дьяконов и Б. Литвинский выступали против локализации париканиев в Фергане. Э. Херцфельд помещал в Ферганской долине и сака-парасугудам. Страна Паркан упоминалась в зороастрийском «Бундахишне». Геродот же не знал к какой сатрапии отнести париканиев. А. Олмстед отождествлял париканиев с гирканцами. И. Дьяконов же относил париканиев к Мидийской сатрапии. Гекатей Милетский знал о городе Парикана. Стефан Византийский тоже знал об этом городе. Ю. Заднепровский же писал, что в греко-латинских источниках нет упоминания о париканиях как о жителях Ферганы. Помпоний Мела просто упоминал о парианиях как о жителях Внутренней Азии. Гай Плиний Секунд тоже отчетливо не говорил о локализации париканиев. Геродот говорил о парканиях как о жителях десятого округа вместе с мидийцами вместе с мидийцами и ортокорибантиями. Эта сатрапия охватывала северо-западный Иран. Ю. Заднепровский ссылался на мнение У. Тарна. У. Тарн же пишет, что римские авторы не знали где поместить париканиев. В. Массон указывал, что нельзя сопоставлять париканиев с Ферганой, поскольку тогда десятый округ в Государстве Ахеменидов выглядит фантастично. Касательно этимологии этнонима парикании. То А. Аюбов видел париканиев производным от авестийского паирика. По мнению Р. Шмитта имя париканиев доарийское. В согдийских документах с горы Муг есть указание на этноним фарганак. По мнению А. Аюбова этноним и политоним читался Фаргана или Фрагана. Ему соответствует Бохань в китайских источниках. По мнению В. Лившица тождество париканием с Фрагана должно быть отвергнуто. Древнеиранское Парикана не могло быть отображено как Фрагана. По мнению же А. Бернштама парикании были же были одним из центральноферганских племен. Он отмечал сходство элементов культуры населения Ферганы и саков Жетысу утверждая о обитании саков на территории Ферганы. Ю. Заднепровский говорит, что археологические данные недостаточно проясняют этот вопрос и считает вопрос о проживании саков в Фергане открытым. Н. Горбунова указывает, что населением Ферганы были саки. Б. Литвинский высказал гипотезу о том, что саки жили в районе Кайраккума. Их исследователь отождествлял с сака-парасугудам. Б. Литвинский утверждал, что кайраккумские поселения VI-IV вв. до н. э. принадлежали сакам. Н. Негматов говорил, что население Сырдарьинского бассейна формировалось на основе местных сакских племен. А. Аюбов указывает, что ферганцы говорили на языке близком согдийскому. Касательно же памирских языков, то паргана или баргана обозначало равнину. В V-VIII вв. н. э. в Фергану начал проникать тюркский компонент. В. Струве говорил, что эглы были одним из согдийских племен. Он отождествляет их с аугалами Клавдий Птолемея. К этому отождествлению пришел и Л. Баженов. В. Струве и Л. Баженов рамещают эглов на территории Усрушаны. Усрушана находилась вблизи границы с саками по Сырдарье. В этой области находились города Киропорль и Газа. К. Тревер считала население этих городов согдийцами. Горной Усрушаной была земля верховьев Зерафшана. Арриан называет усрушанцев приречными варварами. В. Григорьев считал, что усрушанцы не были согдийцами. Сюаньцзан же называл усрушанцев согдийцами. Землю между Суябом и Кешем он называл Сули, то есть Согдом. Археологические памятники могильников Ширин-Сая и Мунчак-тепе демонстрируют разнородность населения. А. Бернштам объясняет разнородность местного населения проникновением хунну. М. Дьяконов же говорит, что Усрушана это составная часть Согда и здесь нет кочевников. Тюркские племена появились в этом регионе только в VI в. О. Смирнова указывала на отсутствие тюркского следа в топонимике раннесредневековой Усрушаны. Сюаньцзан и Хой Чао же говорили, что язык Ферганы отличен от языков других стран. Б. Литвинский говорил, что значительный пласт населения Ферганы VII-II вв. до н. э. это саки. Й. Маркварт говорил о согдизации саков Ферганы. По мнению П. Даффины после ослабления Греко-Бактрийского царства в Фергане образовалось государство с преимущественно сакским населением. А. Аюбов считал, что позднебронзовое население Ферганы уже было носителями восточноиранских языков. Название Согда на древнеперсидском Сугуда. Оно отображает этноним Сугда или Сугд. В «Авесте» же этот топоним дан как  Сугуза. В древнегреческих текстах этноним сугд упоминается как сугдиану, сугдиануй, сугдианус. Этноним по мнению А. Аюбова имеет происхождение от древнеиранских сугуд или сугуда и авестийских сугда или сухда. Также топоним Согд может происходить от пехлевийского сулык (купец). Название Согд может быть калькой более древнего Туран. В «Авесте» Сугда упоминается в качестве прилагательного к Гава (поселение). Касательно же топонима Самарканд, то он приведен в форме Самаркант в согдийских документах с горы Муг. В греческих источниках Самарканд упоминались как Марканда, Марганда, Марганди. На фарси топоним звучал как Самарканд. В древних и средневековых китайских хрониках Самарканд упоминался как Кан. А. Аюбов приводит этимологию Самарканд от авестийского змар-канта – «сокрытый под землей». Есть и другая этимология от согдийского смара-канта – «город камня». Касательно Бухары, то А. Аюбов предлагал этимологию от санскритского вихара – «монастырь» или «обитель знания». Китайцы знали Бухару как город Ань. В «Бэй-ши» сказано, что во время правления династии Западная Вэй Бухара называлась Нюми. В «Тан-шу» Бухара названа Бухо или Бухэ. Р. Фрай указывает, что эти транскрипции появились не ранее VII в. н. э. Западное Ань это поселение Вардана. Великое Ань по мнению Э. Шаванна это непосредственно Бухара. Ал-Макдиси указывал, что Нумуджикет это столица Бухары. Отсюда и происходит китайское Нюми. Нумуджикет было старым наименованием Бухары. Ат-Табари говорит о завоевании Нумушкета. В письменных источниках Бухо впервые отмечен Сюаньцзанем. Это же наименование в форме Пухар отмечен на бухарских подражаниях сасанидским драхмам Варахрана V. Этимология Бухары по мнению А. Аюбова восходит к согдийскому бухриак – счастливое место, а не к санскритской вихаре. Касательно же Нумиджката, то он восходит к согдийскому Намич – знаменитый, славный. Согласно легенды записанной Фирдоуси Арк – цитадель Бухары, была построена Сиявушем. Эту же версию выдвинул Абу-л-Хасан ан-Нишапури. Топоним Бухара впервые упоминается в согдийских монетах Бухары IV-V вв. На хорезмийских монетах Бухара упоминается как Пукар. В согдийских документах Бухара упоминается как Пухар или Пугар. В древнетюркской рунической надписи Кюль-Тегина – Букар. Касательно же вихары, то это слово на согдийском должно было звучать как фархар. На фарси это слово тоже передается как фархар. Арабы передают его как ал-бахар. Согдийское написание пухар передает слово бухар или пухар.  По словам Джувейни на языке зороастрийцев Бухара обозначала «собрание наук», а на уйгурском обозначало «храмы с идолами». Ал-Истахри отмечал, что бухарский язык это суть согдийский язык, но с местными особенностями. Ал-Мукаддаси же говорил о бухарских диалектах согдийского.  П. Лурье специально исследовав вопрос бухарского диалекта, пришел к выводу, что в Бухаре говорили на одном из диалектов согдийского языка. Этот диалект был ограничен Бухарским оазисом.  Близость бухарскому согдийскому демонстрировала топонимия Южного и Центрального Согда. Усрушана в китайских хрониках «Вэй-шу» и «Бэй-ши» упоминалась как Судуйшана. Согласно Тан-шу Усрушана была названа Восточным Цао. Еще она именовалась как Шуойдушана, Судуйшана, Цзебуцзюйна, Судушини. По мнению Э.   Шаванна наименование Дун Цао является ошибкой и следует читать как Судулисена. Сюаньцзан употреблял к Усрушане название Сутулисена. Хой Чао применял форму Цао. А. Мандельштам писал, что Судуйшана китайских источников близка арабскому Усрушана. В согдийских документах с горы Муг упомянута страна Истравшан. Ал-Истахри писал Усрушана как Исравшан. В. Лившиц писал, что наиболее близкой к оригиналу была форма иструшаник. А. Герценберг сближал Усрушана к хусрав раса. Ю. Якубов считал Равшана покровителем области Усрушана. А. Мирбабаев видел в Судуйшана топоним Сурушана как ангел Суруш в зороастрийском пантеоне. Сурушна переходит в Усрушна или Исравшан. А. Аюбов считал наиболее близким к правде словосочетание Истр Равшан – Яркая Звезда. Столичным городом Усрушаны был Бунджикат. В IX в. в Усрушану проникают огузы, а в 821 г. на нее осуществили поход уйгуры. Касательно города Кеш, то его китайцы знали как Сусе или Ши. Ал-Йакуби говорил, что главным городом Согда был Кеш. В Худуд ал-Алам он назван Киш. Ибн ал-Факих относил Кеш к области Самарканда. Ал-Мукаддаси относил Кеш к области Бухары. Йакут ал-Хамави знал город Кеш как Кисс.    В согдийских текстах кши анак – обозначал жителя города Кеш. Этот же термин был употреблен в согдийско-манихейском «Списке народов», и в китайско-согдийской эпитафии. В согдийско-буддистском тексте употребляется термин сгуды анак. Согдиец Виркак, бывший сартпавом, Качана был из Кеша родом. Из этого же города происходила согдийская фамилия Ши, проживавшая в Чанъани. В одной из согдийских надписей Верхнего Инда IV-V вв. упоминался Хутавнамак, представитель Кещиканда, то есть   Кеша. Долина Кашкадарьи с городами Кеш и Нахшеб причислялась к Согду. Кеш китайцы кроме Ши, знали еще как Цюйша, Цзюйша, Цзеушана, Циши. Городские поселения в долине Кашкадарьи уже функционировали во второй половине I тыс. до н. э. Нахшеб упоминается в арамейских документах IV в. до н. э. Старейшая из известных согдлийских гемм была найдена из раскопок Кунджули-Тепе, одного из поселений Южного Согда в 5 км. от Еркургана. На гемме изображены слон и Богиня Ника. Надпись на гемме гласила Ваганпуш или Ваганзатак – «Сын Богов». В долине Кашкадарьи находились Шахрисябзский и Каршинский оазисы. Городище Еркурган уступает по площади Афрасиабу и Коктепе. Его площадь составляла 34 га. В VII в. н. э. как правитель Кеша упомянут Шашеби. Это был кешский Ахурпат. Его монеты датировались VII в. – началом  VIII  в. Монеты Кеша датированные VI-VII вв. демонстрируют приверженность местного правителя зороастризму. Касательно кешских монет III-IV вв., то они представляют собой эмиссии парфянских монет. В. Лившиц при анализе кешских монет V в. пришел к выводу, что правитель Кеша титуловался Кишак Хутав. Территория Центральной Азии в ахеменидский период была разделена на три сатрапии, которые соответствуют тем историко-культурным регионам, которые сложились в период до завоевания. Город Марканда возник на городище Афрасиаб в VI в. до н. э. Касательно Нахшеба, то в это владение входили Каджартепа, Мединтепа, Ер-Курган, Шортепа, Негузтепа, Дагайтепа. Ранними поселениями в районе владения Нахшеб были Кала-и Захоки Марон и Мудинтепа в районе Кашкадарьи. Нахшеб в одном из китайских источников назван Ношеболо. Столица его находилась в городе Боло. Отмечалось, что местное население выращивает пшеницу. В ином китайском источнике указывалось, что Нашебо или Малое Шы занимает прежние земли Тухоло (Тохаристана). Первый этап истории Нахшеба датировался III-V вв. Наиболее ранними поселениями были Пириат-Бабатепа и Коштепа-2. В середине периода появились Мудинтепа. В конце периода появились поселения Каджар-Тепа и Дагайтепа. Второй этап истории Нахшеба датировался V-VI вв. В этот период возникли поселения Малое Кызтепа, Большое Кызтепа, Шортепа. Местное население исповедовало зороастризм. Третий этап датировался VI-VII вв. Тогда возникло поселение Культепа. Столицей Нахшеба было поселение Кала-и Захоки Марон, где был мощный замок. В Мудинтепа тоже находился замок. Господствующие слои общество состояли из азатов. Основными же производителями были карикары, которые представляли крестьянство и ремесленников. Особое место занимали торговцы, который назывались хвакарами. Все три группы населения составляли народ – наф.  Рабы не входили в состав общины и были бесправными [Zhang 2018: 30-43; Marshak 2017: 3-8; Lurje 2006: 22-29; Lurje 2019: 333-348; Рахимов 2015: 38-44; Рахимов 2016: 32-40;  Рахимов 2018: 5-9; Орифов, Мирбабаева 2011: 47-56 Ольбрыхт 2013: 119-129; Лурье 2021: 347-355; Лурье 2015: 127-142; Кабанов 1977: 12-133; Кабанов 1984: 48-58; Абдувахапов 2021: 720-723; Ртвеладзе 2002: 21-150; Ртвеладзе , Саидов, Абдуллаев 2000: 48-147; Ртвеладзе 2005, с. 58-125; De La Vaissierre 2005, p.  11-94; Ходжайов 1980, с. 19-45; Аюбов 2021: 54-139; Аюбов 2013: 13-160; Пьянков 2013: 284-315; Массон 2006, с. 171-181; Аскаров 2018: 194-205, 225-233; Лившиц 2008: 267-279; Лунина 1988: 3-55; Лерх 1909: 1-161]. 

Согдиана входила по данным Геродота в XVI округ вместе с Парфией, Хорезмом и Ареей. Сами согдийцы называли свою страну Сугд. Позже использовались формы Сгуд или Сугуд. Касательно самоназвания согдийцы, то использовались обозначения сугдик или сгудик. В Раннем Железном веке на территории Чачского оазиса сложилась Бугурлюкская культура. А. Тереножкин датировал ее VI-IV вв. до н. э. Ю. Заднепровский же датировал ее IV-III вв. до н. э. или III-I вв. до н. э. На территории Туябугузского водохранилища находилась густая сеть земледельческих поселений. Их центром был сай Бугурлюк. Р. Мукминова и М. Филанович относительно бугурлюкской культуры связывали ее с саками-хаомаварга. Поселения на реке Ахангаран и поселение Бугурлюк были опустошены в III в. до н. э. Это можно связать с активностью греко-бактрийских царей в восточном направлении. Походы эллинов затронули и соседнюю с Чачом Фергану.  Во II в. до н. э. на Шаш-Тепа поселяются кочевники. Это должны были быть юэчжи. Центром Чача стало городище Канка. Если в бугурлюкское время Чач был просто городищем со стенами, то во время юэчжей и Кушан это стал город. А. Тереножкин и В. Бартольд видели в Чаче центр государства Кангюй.  Зороастризм в Чаче был доминирующей религией. Ак-Тепе как центр Чача функционировал еще при эфталитах. Чач под влиянием согдийцев приобретает облик согдийской культуры. М. Массон считал, что раннечаские монеты чеканились в III-IV вв. Аналогичного мнения придерживалась Б. Вайнберг. Однако В. Массон исходя из схожести тамги изображенных на монетах Чача, Бухары и Хорезма предполагал чеканку раннечачских монет раньше, на рубеже эр. В. Лившиц исходя из палеографии монет относил их к III-V вв. Е.Земайль считал, что раннечачские монеты были отчеканены не ранее V в. Э. Ртвеладзе считал, что монеты Чача начали чеканиться во время правления в Эраншахре Шапура I. В Чаче чеканка монет происходила по типичной для Согда схеме. Сначало это чекан эллинистических монет, потом подражания ним, после этого собственная чеканка. В области Чача были найдены кушанские монеты Вимы Такто, Канишки I, Васудевы I. Уже в первых веках нашей эры в Чачском оазисе было денежное обращение. Это китайские монеты Ван Мана на городище Канка. Самостоятельная чеканка монет возникла позже – во второй половине III в. Касательно же упоминания владения Чач в источниках, то в Цянь Хань шу упомянуто владение Юни, которое В. Бартольд сопоставлял с Чачем. М. Массон размещал Юни на месте Ташкента, а Ю. Буряков отождествил с ним городище Канка. По мнению Э. Ртвеладзе более прав Ю. Буряков, поскольку в первые века нашей эры Канка был развитым городом. В «Бэй-шу» же упоминается владение Ши, которое расположено на реке Йоша. Согласно же «Тан-шу» упомянуто владение Ши, бывшее Чжеши, около города протекает река Суи. Йоша это Сырдарья, а Суи Чирчик. Титулом правителя Чача было Чачаннап. В монетах V-VIII вв. упоминается титул Чачинак. Именем правителя который приказал чеканить собственные монеты в Чаче было Ванван. Это имя происходило от согдийского ван – сила, мощь. Ванван это ван в превосходной степени – мощнейший. У него были царственные атрибуты – горделивая поза, диадема, богатое нашейное украшение. Чачские монеты зафиксировали согдийский титул хваф, который восходит к древнеиранскому хватай. Этот титул широко употреблялся ко многим правителям Чача. Чачаннап мог обозначать Чачская страна, Чачский народ. Топоним Чач упоминается на тюрко-согдийских монетах Чача VI-VIII вв., а также на тюркской рунической надписи на керамическом сосуде VI-VIII вв. с городища Канка. Название области Чач обозначено на серебряной драхме сасанидского шахиншаха Хормизда IV. Ал-Истахри обозначал Чач как Шаш. В китайских хрониках дотанского времени Чач обозначался как Чжэшэ. Касательно этнической принадлежности населения Чача, то Э. Ртвеладзе утверждал о индоиранской языковой среде. Это призвело к возражениям со стороны М. Исхакова, Г. Бабаяра и Ш. Камолиддина, которые говорили о тюркоязычии жителей Чача и всей Средней Сырдарьи.  М. Филанович называет правителей Чача Артачак, Сачак, Шчаниябг, Тарнбагч, Африг и считает эти имена согдийскими.  Однако в имени последнего правителя Чача Нйе из согдийской династии М. Исхаков, Г. Бабаяр и Ш. Камолиддин видят тюркское имя Инель. Согдийская династия Ванвана правила Чачем 250 лет. Монеты Чача проникали в другие согдийские владения – Пенджикент, Фергану, Самарканд. По мнению Э. Ртвеладзе власть эфталитов была распространена на Чач в правление в Эраншахре шахиншаха Пероза. Е. Неразик же относит захват Согда эфталитами началом VI в. Б. Маршак относит же покорение Самарканда и других согдийских владений эфталитами 509 г. Чач был одной из ставок эфталитского правителя Хушнаваза. В 50-х гг. VI в. была свержена власть эфталитов в Чаче. Правители Чача стают независимыми правителями и известны имена правителей Чача, которые восточноиранские по своему происхождению – Йазатпир, Пираг, Шаниабаг, Кавирадн, Вийартфарнук. В 605 г. тюрки убили чачского правителя Ши-Ние и заменили согдийскую династию тюркской. Правителем Чача стал тегин Фучжи, который в 609 г. прибыл с посольством в Китай. Он был назначен Тудуном Чача. История тюркских династий в Чаче и Фергане нами описана в статье о тюрках Ашина и мы в нашей теперешней статье будем описывать только местную согдийскую династию. Нужно отметить, что в Чаче было несколько городов. На южном караваном пути были города Бенакет, Харашкет, Худайнкет. На северном караваном пути нахолдились города Унджакет, Чиначкет, Шутуркет, Данфеганкет, Залтикет, Банункет, Бинкет, Нуджкет. На путях в горные районы Чача находились Джабгукет, Хатункет, Баркуш, Харджанкет, Ардланкет. Городами Чача в междуречье Фарака и реки Илака были Кабарна, Фарнкет, Заранкет, Намадванак. Что касаеться Ферганы, то это было особое владение. Один из греко-бактрийских эллинских царей вторгся в Фергану.  Еще с III в. до н. э. там была установлена греко-бактрийская власть.  В 136-128 и 115 гг. до н. э. Фергану посетил китайский путешественник Чжан Цянь.  Он называл ее Давань. Иранским соответствием Давань Б. Турсунов считал Паркана. Фергана описана как страна земледельцев. Ферганцы сеяли рис и пшеницу, возделывали виноград и производили 10 тыс. мешков вена. Особо ценным товаром был ферганский лошади. Давань находилась на запад от хунну, на юго-западе от Усунь, и на юго-восток от Кангюй. М. Дегинь отождествил Давань с Ферганой. Э. Пуллиблэнк же предлагал искать Давань на территории Согда. По свидетельству Чжан Цяня Давань граничила с Кангюем. По-видимому, отношение ферганцев с кангюйцами были дружественными, потому что во время войны с китайцами ферганский правитель Мугуа ждал помощи от кангюйцев. В Фергане был культ лошадей, который зафиксирован по наскальным изображениям у современного города Ош. Город Эрши китайских источников это город Арист. Аристеи, как и другие племена Ферганской долины, были сакского происхождения. Чжан Цянь отмечал, что ферганцы были искуссны в конной стрельбе. Ко второму веку до нашей эры в Фергане было 70 городищ. Это были общины, которые обнесли свои поселения стеной. Они имели внутренние и внешние стены. Городами правили советы старейшин. Поселения объеденялись во владения. На востоке Ферганы жили саки-хюсюнь. Также они занимали Кетмень-Тюбе и предгорья Чаткальского хребта. Столица Хюсюнь находилась в Кетмень-Тюбе и там саки выращивали просо.  В долинах Алая, которые китайцы называли долиной Юйту, жили племена уш. Южнее племени уш жили племена гюаньду или гюйми. Они известны в греко-латинских источниках как кумеды, сакское племя. Все же ферганцы известны были римлянам как Фруны. В 104-102 и 101-99 гг. до н. э. империя Хань отправила свой экспедиционный корпус для войны с ферганцами.  Первый поход, произошедший в 104-102 гг. до н. э., был неудачен для китайцев. Ли Гуан-ли был вынужден отступить под ударами ферганских войск. В ходе этого похода китйцы могли похвалиться только взятием города Ю (Узгенд). Второй поход, который имел место в 101-99 гг. до н.э. был более успешен и во время его китайцы взяли столичный город Ферганы Эрши. Сопротивлялся китайцам правитель Мугуа (вероятно сакское Мава). Он ожидал помощи со стороны кангюйцев. Китайцы довольствовались выдачей Мугуа, которого они казнили, а также десятками коней и 3 тыс. кобыл. Собственно лошади даванской породы были и причиной этой войны, поскольку сначала ферганский правитель не хотел их отдавать китайцам. Когда китайцы удалились из Ферганы ферганцы казнили наместника Моцая и сделали своим правителем Жишаня (Чанфына), который был младшим братом Мугуа. Фергана поддерживала с империей Хань дипломатические отношения как самостоятельное государство. В Фергане существовал аппарат управления. В «Цянь Хань шу» упомянуты помощники местного царя с титулами фу-ван и фу-го-ван. Это помощники которые имели княжеское достоинство. В Фергане существовала  собственная династия. Ю. Заднепровский датирует время правления Мугуа рубежем II-I вв. до н. э. Время правления Чанфыня он определяет как начало I в. до н. э. Последним правителем Ферганы Ю. Заднепровский считает Яньлю  и указывает временем его правления 40-60 гг. I в. н. э. Кроме рода вана (царя) Ферганы существовали гуй жэнь – именитые люди. Это была ферганская знать. Она играла значительную роль в общественной и религиозной жизни страны. Ю. Заднепровский считал, что правители Ферганы более напоминали греческих базилевсов, чем азиатских деспотов. Следует отметить, что знать Ферганы убила Мугуа. Она была достаточно могущественной чтобы ограничивать власть царя. По китайским данным Давань-Фергана могла выставить до 60 тыс. войска. Нам представляется, что это преувеличенные данные.  Ферганцы были мастерами конной стрельбы. Этого стоило ожидать от государства, где доминировали саки. Сюаньцзан в более позднее время (VII в. н. э.) указывал, что ферганцы около десятилетия не имели государя. Очевидно, в Фергане всем заправляла знать. Ю. Заднепровский предполагал, что Фергана-Давань была конфедерация владений, границы которых проходили по горным хребтам.  В условиях господства натурального хозяйства в Фергане основной ячейкой обществе должна была быть большая патриархальная семья. Одну такую семью обнаружили при исследовании могильников Актамской группы. К классовому обществу ферганцы должны были прийти уже в середине I тыс. до н. э. В Фергане существовали укрeпленные поселения Эйлатан и Шурабашат. Основным производителем был свободный общинник. Фергану можно представить как раннее государство. Керамика Ферганы была не похожа на согдийскую. Сыма Цянь в «Ши Цзи» однако же отмечал, что языки саков Ферганы, юэчжей и Бактрии были родственными. Они все были восточными иранцами. Ю. Заднепровский считал, что Эйлатанский комплекс, который предшествовал государству Давань можно датировать VI-IV вв. до н. э. Для Шурабаштского комплекса он устанавливал нижнюю границу IV-III вв. до н. э. Фергана  в I в. н. э. стала частью Кушанского царства.  Экономика Ферганы базировалась на скотоводстве и поливном земледелии.  Типичным для кушанского времени была жизнь в отдельных замках. Вся равнинная часть Ферганы была занята кушанскими поселниями. Поселения Ферганы также находились на Сырдарье и Кара-Дарье. Политическим центром кушанской Ферганы был город Касан в Верхней Фергане. Он находился на горе и у речки Касан-сай. В цитадели города находилось зороастрийское святилище – «храм огня».  Если Ферганы-Давани были характерны еще шаманистские верования саков, то для кушанской Ферганы было характерно доминирование зороастризма. В архитектуре для Ферганы были характерны сырцово-кирпичные стилобаты, в целом характерны для Согда. Поселения  хунну были зафиксированы в Таласской долине и на Западном Тянь-Шане. Это поселения Кенкол, Беш-Таш, Арпа. Следы хуннского проникновения имеются в Северной Фергане вблизи Афлатуна, в Исфаре, местности Ширин-Сай. Их памятники представлены катакомбами, где были погребены покойники монголоидного облика. Согдийцы влияли на Фергану через Усрушану и Чач. После падения Кушанского царства Фергана была предоставлена сама себе.  Фергана известна в «Вэй-шу» и «Суй-шу» как владение Бохань. В «Бэй-ши» Фергана называлась Полона. В танских же хрониках Фергана носила название Ниньюань. Титулом правителем было чжао-у. В этом отношении она походила на другие согдийские владения. Следует предположить, что иранским соответствием этого титула было ябгу и что правила в Бохани династия юэчжийского происхождения. Эта династия правила Ферганой еще в конце VI в. н. э. – начале VII  в. н. э. Трон ферганского владетеля представлял золотого барана, а его жена носила венец. В 627 г. тюрок из племени шуниши завоевал Фергану и поставил своего сына правителем города Гесай (Касан). В другом городе Ферганы в городе Хумынь (Кумыр) правил представитель прежней юэчжийской династии.  Хой Чао в 726 г. во время своего путешествия отмечал, что Южная Фергана находиться в зависимости от арабов, а Северная Фергана находиться под властью тюрок. Экономическим центром Ферганы был город Сигянь-Ахсикет. В Фергане было 100 городов. В Кувинском оазисе находился город Кува, около которого находился замок Караван. В экономике большую роль играла скотоводство (верблюды, муллы, бараны, лошади), земледелие (хлопок), ремесло (ткачество, гончарство). В 715 г. в Фергану пришли арабы во главе с Кутейбой б. Муслимом. Однако в войне за Фергану он и погиб. Самостоятельность Ферганы подчеркивается титулом местного правителя – ишхид. Подобный титул имел лишь самаркандский правитель, который подчинил своей власти ряд других согдийских правителей. До 757 г. Фергана входила в состав префектур империи Тан, при этом зависимость ферганцев от китайцев было чисто номинальной. В 739 г. над Ферганой окончательно возобладали тюрки.  В 712-722 гг. правитель Ферганы давал приют эмигрировавшим согдийцам поселив их в Исфаринском округе. В 724 г. Муслим б. Саида был разбит тюркам в Фергане. Изложение истории доминирования тюрок над Ферганой не входит в цели нашего исследования, поскольку это уже нами были сделано раньше. Касательно Пенджикента, то этот город был столицей рустака Паргар и владения Панч. Пенджиент был основан по сравнению с другими согдийскими городами сравнительно поздно – в V в. н. э. В 712 г. Пенджикент был атакован арабами и его стены имели повреждения. Это было обусловлено тем, что местный правитель Деваштич оказал поддержку согдийским беженцам. Сам Деваштич претендовал на титул ишхида Согда. Согдийский документы с горы Муг указывают на то, что Деваштич некоторое время сотрудничал с арабами, которые признавали за ним титул ишхида. Коронация Деваштича состоялась в 718 г. В 722 г. арабы взяли Пенджикент. Деваштича они распяли на кресте. В 20-30-х гг. VIII в. Пенджикент запустевает. На месте цитадели города находилась крепость с арабским гарнизоном. Им руководили мавали Маймун и Джафар, которые были не из арабов. Наср б. Сейар в 741 г. заключил договор с согдийцами по которому позволил им вернуться на родину. Согдийцы из Пенджикента же бежали в Фергану, усиливая там согдийский элемент. Основной разменной монетой в Пенджикенте стали монеты самаркандского ишхида Тургара. В середине VIII в. их сменяют монеты с арабской легендой. Наиболее ранним был фельс 760 г. В 776 г. согдийцы подняли восстание против арабов. Руководил повстанцами сарханг Муканна. Восставшие были одеты в белые одежды, что указывает на связь с манихейством. Центром восстания был округ Бухары. Восстание было подавлено, а манихеи наказаны. Интересно, что в Пенджикенте был найден фельс Муканны, который он чеканил как самостоятельный правитель. В конце VIII в. Пенджикент перестал существовать как городское поселение. На руинах Пенджикета археологи Ш. Курбанов и П. Лурье обнаружили резную деревянную панель с буддистской сценой. Также в Пенджикете находили признаки манихейства и христианства. Но главной религией до арабского завоевания был конечно зороастризм. После арабского завоевания жители Пенджикета переселились в Фергану и Восточный Туркестан, продолжая исповедовать зороастризм, несторианское христианство, манихейство, буддизм. На завоеванных землях же начался этногенез новой общности – таджиков. Первоначально таджиками называли завоевателей-мусульман, которые были представлены арабами и персами. Китайцы для обозначения мусульман использовали политоним Даши, который пришел на смену политонимам Согда, Чача, Ферганы, Хорезма, а также Босы (Эраншахра Сасанидов). В. Лившиц отмечал, что в тюркские языки вошел ряд заимствований из согдийского языка. По нашем мнению ираноязычные хорезмийцы были одним из компонентов узбекского этногенеза, а согдийцы в бактрийцы в большей мере компоненты таджикского этногенеза, чем узбекского. Касательно ферганцев и чачцев, то до тюркской эпохи это были сакско-согдийские государства. В тюркскую эпоху население Ферганы и Чача было тюркизировано. Нужно отметить, что в ахеменидское время согдийцы торговали с Эламом Государстве Ахеменидов ляпис-лазурью. Это было продолжение торговли по «Лазуритовому пути» в Эпоху Бронзы и в Ранний Железный Век. В. Хеннинг и Г. Халоун указывали, что согдийская колонизация Востока началась в IV-III вв. до н. э. В. Хеннинг предполагал, что именно тогда согдийцы вступили в соприкосновение с Китаем. В. Эберхардт более осторожен и относит эти контакты к II в. до н. э. Э. Ртвеладзе относит согдийскую колонизацию к I в. до н. э. Э. Де Ла Вассьер относит начало торговли с Китаем эпохой правления династии Цин. Обозначение Китая как Сины попало на Запад через согдийцев. Великий Шелковый Путь был открыт благодаря разведовательной деятельности Чжан Цяня в 30-20-е гг. II в. до н. э.  Сыма Цян в своих Ши Цзи указал, что китайцы узнали о странах Давань (Фергана), Усунь, Да Юэчжи (Большое Юэчжи), Аньси (Парфия).  Великий шелковый путь китайцы называли «Путем от Давани в Аньси». Чтобы говорить о посреднический действиях согдийцев нет данных. На рубеже эр от китайцев прибывали миссии в Гибинь (Кашмир), а также римский «Перипл Эритрейского моря» указывал на торговлю с Тиной (Китаем) через Индию.  О торговле морем с Индией говорил в I в. н. э. Дион Хризостом. Главными перевалочными пунктами на Запад были Баригаза в Индии и Александрия в римской провинции Египет.  Клавдий Птолемей в своем труде «География» около 150 г. указывал на путешествие римлян на   Восток через Парфию и Бактрию (Кушанское царство). Далее путь шел через Восточный Туркестан в Китай. Однако на Западе почти не знали о Китае и упоминали о серах, то есть тохарах и саках Восточного Туркестана. Китайцы знали о Западе больше. Китайцы называли Рим Дацинь. Однако китайские дипломаты максимально на западе добирались до Харакены около Персидского залива. Нужно сказать, что торговля не через Индию начала формироваться с формированием северной ветки Великого Шелкового пути. В 11 г. до н. э. правитель Кангюя отправил своего сына заложником в империю Хань. Э. Де Ла Вассьер считает, что в I в. н. э. Кангюй включал в свой состав Согдиану. О том, что северный путь начал функционировать мы узнаем в китайских текстах Хоу Хань Шу во II в. н. э. и Вэй Люэ в III в. н. э. Этот путь шел на север от Амударьи и Сырдарьи и проникал в причерноморские степи. Путь шел через Кангюй и государство Алания.  Через земли согдийцев этот путь проходил одним из ответвлений. Путь шел из Кангюя через Согд в Мерв. Мерв же был столицей Маргианы, которая была частью Парфянского царства. Согдийская община в Дуньхуане в IV в. н. э. насчитывала 1 тыс. человек.  На Алтае и в Забайкалье были найдены вещи согдийского происхождения. По мнению Э. Ртвеладзе согдийцы добирались до Кореи и Японии, но прямые сведения об этом отсутствуют. Однако в Кореи и Японии знали Согд и его столицу Самарканд. Корейские посланцы присутствовали на росписях дворца Афрасиаб у Самарканда. Нужно отметить, что до эллинистического периода мы имеем мало данных  о искусстве Согдианы. Мы знаем о двух геммах-печатях. На одной из них изображен лучник, вторая же печатка двухсторонняя. На одной из сторон изображен козел в беге пораженный стрелой, а на второй крылатый бык с украшением на голове в форме треугольника с расчерченными линиями. Первая печатка близка к магическому реализму, касательно второй, то она относиться к звериному стилю. Прикладное искусство выражено же в гончарном производстве в котором были конично-цилиндрические сосуды. Древнейшие идеологические представления связанные с идеей плодородия отображены в терракотах – скульптурах из обожжённой глины. Это были произведения коропластики. Кирополь населяли 18 тыс. человек.  Еще до прихода греков в Согдиане существовали укрепленные поселения, обнесенные стенами. Нужно отметить, что Александр Македонский смог взять Кирополь только хитростью. При Ахеменидах города Согдианы и Хорезма еще не имели упорядоченного контура. Первым эллинистическим городом в Согдиане была Александрия Эсхата (Ходжент). Город был построен на протяжении трех недель. Политику Александра Македонского продолжили Селевкиды. После покорения Александром Македонским Согдианы там была установлена фискальная система характерная для эллинистического мира. После завоеваний Александра Македонского зороастризм находился в упадке.  Греки находились в конфликте с зороастрийским жречеством. В 310-250 гг. до н. э. Согдиана входил в состав царства Селевкидов. Были построены многочисленные Селевкии и Антиохии. Известна Антиохия Заяскарстская, которая была сооружена в Фергане. Эллинистическим городам была свойственна упорядоченная планировка. По археологическим данным в Центральной Азии строяться прямоугольные рассеченные центральной магистралью регулярные по плану города. В городах сосредоточивается светская знать. В основанных греками городах живут греческие колонисты, которые приносят в Центральную Азию свою полисную политическую культуру и свои божества. Города имеют гарнизоны, которые обеспечивают безопасность жителей. Эллинистические города диктуют свои идеологию, что выражается в поклонении греческим богам и возведению в их честь храмов. В Самарканде встречались геммы-инталии с изображением воина в античном шлеме с долгим гребенем. Фигура отдыхаюшего Геракла на греко-бактрийских монетах повторяет колоссальную статую Лисиппа. К художественному кругу этого автора принадлежит статуя конных Диоскуров в чекане Евкратида, а Аполлон на другой группе монет этого же правителя близок к фигуре Аполлона Сураоктона Праксителя. Статуя Посейдона в чекане Антимаха следует образу Посейдона Милосского. На монетах Деметрия, Артемидора, Левколая встречается богиня напоминающая Артемиду.  На этих монетах происходит слияния образов богинь Артемиды и Анахиты, двух девственных богинь, покровительниц животворящих сил природы. Основой для воспроизведения на монетах служили копии с прославленных произведений эллинитического ваяния. Портреты на монетах греко-бактрийских правителей глубоко индивидуальны и передают как их внешний вид, так и их внутренний мир.  В середине III в. до н. э. сатрап Бактрии Диодот восстает против Селевкидов и создает на территории Согдианы, Бактрии, Ареи Греко-Бактрийское царство. В 208 г. до н. э. Антиох III предпринимает поход на восток и делает попытку вернуть Бактрию и Согдиану под контроль Селевкидов. В сражении при реке Герируд войско греко-бактрийцев под руководством царя Эвтидема было разбито Селевкидами. В 206 г. до н. э. был подписан мирный договор по которому  Евтидем признавал себя вассалом Антиоха III и отдавал ему боевых слонов. Однако поражение селевкидского войска в битве при Магнесии в 190 г. до н. э. от римлян поколебало власть Антиоха III. Греко-Бактрийское царство снова стало независимым. В конце элинистического периода между 140 и 129 гг. до н. э. Греко-Бактрийское царство падает под ударами саков, асианов и тохаров. Археологический материал Марканды IV-I вв. до н. э. находиться в северной части городища Афрасиаб, что указывает на нахождении там греческого гарнизона.  Утвердившееся в науке мнение о Марканде как о хорошоукрепленном поселении подтверждается данными археологии. Кроме того, по сведениям Арриана и Курция Руфа в Самарканде имелась цитадель. После падения Греко-Бактрийского царства в Согдиане выпускались варварские подражания монетам   греко-бактрийских правителей. На них изображены огрубленные профили царей Евтидема и Гелиокла. Сходные линии развития отмечают и мелкую вотивную терракотовую скульптуру. К категории ахеменидских и греко-бактрийских скульптур близки обнаженные женские фигурки в строго фронтальной позе, с плотно сомкнутыми ногами, с иногда прижатой к лону одной рукой и к груди с другой. Никакой схожести с образом Венеры Медиценской нет. Среди изделий ранней согдийской коропластики преобладают женские изображения. Небольшая терракотовая головка с городища Афрасиаб полна глубокой, как бы изнутри идущей экспрессии. Лицо чуть повернуто влево и слегка приподнято – эта позиция создает тот прием остановленного движения, встречного поворота, который так любили скульпторы эллинистического круга. Образ восходит к нимфе Аретусе, образ которой был создан в III в. до н. э. в Сиракузах Кимоном. Трудно сказать, что послужило прототипом для самаркандского коропласта – статуарные копии  или просто монеты на которых чеканилось это лицо. Образ Аретусы входит в группу так называемых горгон Медуз. Коропластов и камнерезов Самарканда захватывала тема душевных переживаний. На одном из медальонов из Центральной Азии изображена эллинистические богиня Тюхе – богиня счастья и удачи. Ее образ сливается с местной богиней Хванидой. Прическа и крылья у этой богини имеют восточное происхождение. К. Тревер отмечает, что на другом  медальоне изображена богиня Артемида, чей образ с Центральной Азии сливается с Анахитой. Культовая основа мелкой терракотовой скульптуры передающей иконографию великих богинь азиатского пантеона, обуславливала известную традиционность образов. В области светского искусства реалистические тенденции оказались более реалистичными. Были распространены образы восточных богов. Во второй половине II в.   до н. э. на территории Центральной Азии образуются конфедерация «Большого Юэчжи» на территории Согдианы и Северной Бактрии, Кангюй на территории среднего и верхнего течения Сырдарьи, Давань в Ферганской долине. Касательно юэчжей, то отмечалось, что те отказались от войны с хунну, которые прежде вытеснили юэчжей из Ганьсу. Нужно отметить, что китайский посол зафиксировал юэчжей на север от реки Гуйшуй (Амударья). Касательно же юэчжей, то китайский император Минди отправлял посольства к юэчжам в 60, 61, 64, 68 гг. н. э., когда конфедерация юэчжей уже трансформировалась в Кушанское царство. Китайцы привезли перевод «Сутры в сорок два отдела». Вместе с возваращением посольства в Китай прибыли кушанские буддистские миссионеры Кашьяпа Матанга и Дхармаратна. После этого китайский император построил буддистский храм Баймасы. Студент императорской академии Чин Лю во 2 г. до н. э. был обучен буддизму юэчжийским крон-принцем.  Традиция связывает появление буддистов в Китае с юэчжами. Китайцы же наладили в Центральной Азии чугуннолитейное производство. В юэчжийский период в Согдиане было найдено несколько гемм. На двух из них были изображены эллинистические богини Паллада и Артемида. На других трех геммах были изображены воины в классическом военном облачении эллинистического времени. На терракотах же были изображены мужчины и женщины в реалистической манере. Мужчины были изображены в шлеме и хитоне. У согдийцев благодаря Авесте было понятие закона. Религией согдийцев был зороастризм. Ранний зороастризм был политеистической религией с богами Ахура-Маздой, Митрой, Анахитой. Касательно образов богов, то изображены некоторые боги кушанского пантеона. Орлагно соответствовал греческому Аресу. Он изображен в образе тохаристанского воина – в шлеме, коротком и широкополом кафтане, с мечом на боку. Лицо повернуто влево, ленты диадемы развиваются за спиной. При профильном поставе головы торс дан фронтально. В фронтальности изображении заметно влияние парфянского искусства. Еще одним богом был Атшо – бог Огня. Он имеет вид величавого, бородатого мужа в высокой шапке и длинном кафтане. В правой его руке царский венец, в левой – клещи. По мнению некоторых исследователей Атшо это бог войны, по мнению Л. Ремпеля и Г. Пугаченковой иконография этого не подтверждает, так как в его образе нет черт воина. Он аналог греческого Гефеста и показан в виде царя и жреца.  Клещи являются атрибутам кузнеца и металлурга. Образ воина характерен для иного бога – Фарро. Фарро показан в коротком развевающимся кафтане, с мечом у пояса, в невысоких сапожках, держащим в протянутой правой руке плошку с пылающим огнем. Чертами божества Солнца наделен Митра, который был аналогом эллинистическому Гелиосу. Среди божеств кушанского пантеона есть бог Луны – Мао (Мах). Его облик аналогичен Митре и изображен юношей в коротком кафтане, с мечом, стоящий в той же позе что и Митра, только вместо солнца на заднем плане за плечами полумесяц. Вадо (Ахваспо) – бог ветра, полунагой, руки приподняты, одежда развевается по ветру, волосы разметались прядями. Позиция передает не столько полет, сколько прыжок. Налицо возврат к позе Ники Архема греческой архаики. С водной стихией связан Вахшо (Охшо), божество Амударьи. Он изображен бородатым старцем, который опирается на посох, с рыбой в руке.  На голове повязка, вокруг головы нимб. Одной из главных богинь кушанского пантеона была Ордохшо. На монетах Хувишки она изображена в трехчетвертном повороте фигуры. Голова не пропорционально крупна и занимает четверть туловища, тяжел и рельефно моделированный профиль с крупными чертами, нависающей линией как бы нахмуренных бровей, массивным подбородком, бесстрасным ротом. На голове как будто род мягкой шапочки, спускающейся к затылку, над челом полумесяц, за головою – кольцевой нимб. Одежда подобна античному гиматию ниспадающему тяжелыми складками до пят, с округлой оторочкой у шеи, перетягнутого под грудью, но с длинными, поперечно драпирующимися рукавами, присущими азиатской одежде, в левой руке рог изобилия, в правой – не то жезо, не то ключ. Иконография Ордохшо имеет параллель на одном из парфянских ритонов Старой Нисы, где изображены в сообществе Гефеста музы. Позже в чекане Васудевы II Ордохшо показана восседающей на троне. Богиня сохраняет эллинизированный костюм, рог изобилия в левой руке, а в правой – царская повязка со спускающимися лентами. За головою нимб явно индийского образца. Поза фронтальная, торжественна. Паралельно с Ордохшо в кушанской нумизматике встречается образ Наны. Нана иконографически близка Ордохшо, поскольку изображена в полуобороте, с головою в профиль право. Иногда онаизображается сидящей на пантере. Образ Наны проник в кушанский пантеон из Передней Азии и соответствует Нанайе (Иштар). В Центральной Азии Нана встречается со своим локальным двойником – Анахитой.  Нана сохраняет на иконографии эллинистические черты.  Ордохшо имеет же паралель с гандхарской богиней Харити. Л. Ремпель и Г. Пугаченкова не разделяют мнения, что Нана и Ордохшо воплощают образ богини Анахиты. Если какая-то часть кушанских божеств связаны с зороастрийскими авестийскими божествами, то кроме Анахиты в нем были иные женские божества. Имя Ордохшо было эпитетом авестийской Хайрватат, а не Анахиты. В Согдиане и Хорезме большую роль играли богини связанные с культом матери-природы. Это засвидетельствовано кроме монетного чекана еще и находкой женских терракотовых фигур в Центральной Азии. Группу согдийский терракот, найденных на городище Афрасиаб, большинство исследователей именовало Анахитами. Образ этих Анахит не соответствует образу богини-Девы в авестийском пантеоне, она изображена как замужняя женщина в характерном для последней головном уборе. Согдийская Анахита воплощает силы природы. В ней концентрируется собирательный образ богинь авестийского круга – Анахиты, Аши, Хайрватат. В Усрушане  почитали трехголового бога Вешпаркара, который происходил от санскритского Вишвакарман – «Творец всего». Он включал признаки бога Шивы. Одно из лиц Вешпаркара было демоническим. Х. Хумбах, А. Беленицкий, Б. Маршак отождествляли Вешпаркара с Шивой Махадева. Пенджикентская богиня присутствующая в Усрушане и восседающая на льве может быть отождествлена с кушанской Наной и индийской Парвати. Также существовали четырехрукие богини которые представляли Солнце и Луну. Лунное божество называлось Мао. По гречески оно называлось Селана. Н. Негматов отмечал, что также в Усрушане поклонялись Небу и небесным светилам – звездам. Существовал культ предков, который представляло усрушанское династийное божество. Женские фигурки «Анахит» с Афрасиаба даны преимущественно в одинаковых позах, но детали головного убора и одежды варьируются. Обычно они изображены строго фронтально, обычно только положение рук несколько нарушает симметрию – они либо сближены у живота или груди, либо одна покоиться у грудей, а вторая – у лона.  В руках традиционные атрибуты – цветок (тюльпан), плод граната, гроздеобразно расширяющий предмет на стержне, нередко завершенный трехлистником. Изредка у ног богини голенький младенец. В первом случае у богини тонкое лицо с бесстрастными чертами. На голове мягкий чалмовидный головной убор, в ушах подвески, на шее гривна. Длинное с рукавами платье обрисовывает формы тело, на плечи накинут плаш, задрапированный у груди и ниспадающий до пят. В одной руке маленький плод, в другой – колос. Стройные пропорции тела, пластическая лепка форм, тонко моделированные черты удлиненного лица взывают к эллинистической традиции, хотя головной убор и покрой платья являют чисто азиатские детали. Матрица-калыб из раскопок на городище Афрасиаб воссоздает во всех подробностях этот статуарный тип. Некоторые головки этого типа сближаются со скульптурной головой «Супруги Вазамара» из Топрак-Калы. Другой вариант как бы развивает предыдущий тип в сторону большей ориентальности. Лицо широкое, как бы сплюснутое, с миндалевидными, оттянутыми  к вискам глазами, крупным носом на маленьким высокорасположенным ртом. Волосы обрамляют лоб и щеки мелкой гофрировкой. Они покрыты то конически расширяющимся головным убором с чешуйчатой разделкой поверхности, напоминающий шапку борик замужних туркменок, то сложной чалмообразной повязкой, который замысловатым узором собран вверху. В ушах подвески, на шее гривна. Вторая группа также дает комплекс статуэток, которые при сходной с предыдущей трактовкой лиц, при той же позе и атрибутах, отличают очень коренастые пропорции фигуры и иной характер одеяния – мягкий как будто войлочный заостренный к верху головной убор, недлинный по колено перепоясанный кафтан, штаны, заправленный в мягкие короткие сапожки с отворотами. Мастера-керамисты изготовляли свои изделия на вкусы и запросы разных общественных сословий. На протяжении веков жречеством была канонизирована иконография. Именно культовая подоснова определяет собой стилевые особенности в изображении афрасиабских богинь. Образ Великой Богини встречается не только в Самарканде, но и в Бухарском и Кашка-Дарьинском оазисах.  Иконография их отлична в деталях одежд и головных уборов, характеризирующих определенные локальные моды. В иных случаях можно говорить о известном провинциализме по сравнению с великолепным мастерством самаркандских коропластов. Изображению «Великой Богини» сопутствуют среди самаркандских терракот фигурки юнош в подчеркнуто простонародной одежде, в мягком войлочном головном уборе скифского  типа, длинной рубахе и штанах, заправленных в мягкие сапожки. Предполагают, что эти терракоты посвящены Митре, который на раннем этапе иконографии был изображен пастухом. Характерны также изображения музыкантов, которые символизируют музыкантов. Эти музыканты были участниками культовых церемоний. Касательно связей согдийцев с империей Хань, то они были установлены еще во II в. до н. э. Чжан Цянь указывал, что согдийцы отправляют в Китай десятки тысяч голов скота, а взамен получают золото и шелк. Согдийцы и хунну преподносили китайцам как дар коней ферганской породы. Согдийцы контролировали две ветки «Великого Шелкового пути». Они поселялись в Гаочане, Тойоке, Хами на севере и в Хотане на юге. Также они присутствовали в Дуньхуане, откуда «Великий Шелковый Путь» разделялся на две ветки. Э. Ртвеладзе отмечает, что вследствие согдийской торговли в Центральную Азию попадали римские деньги. Согдийцы бывали в Индии, северную часть которой контролировали Кушаны в I-III вв. М. Массон отмечал, что от долины Зерафшана до Иссык-Куля зафиксированы монеты Веспасиана, Домициана, Траяна, Антонина Пия, Марка Аврелия, некоторое количество монет III в., а также монеты Аврелиана Августа которые уже не приходились на кушанский этап истории Центральной Азии. Е. Земайль в Ура-Тюбе обнаружил монеты Веспасиана, Траяна, Адриана, Антонина Пия, Марка Аврелия и Луция Вера, Марка Аврелия Коммода. В Сурхандарьинской области найдены были монеты Нерона. Статуэтка египетского бога Гарпократа была найдена в Лунчактепа недалеко от Ходжента. Изображение другого египетского бога Беса было найдено на Вазаркале в Хорезме и на городище Афрасиаб в Согде. Н. Негматов считал, что согдийцы и бактрийцы были предками таджиков. В южный регион формирования таджикского народа он включил Тохаристан. В центральный район были включены территории Согда между Зерафшаном и Кашкадарьей. В северный же район были включены Усрушана и Фергана. В «Хоу Хань шу» указывалось, что согдийцы вели торговлю конями, овцами, большим рогатым скотом, виноградом, разными видами фруктов. Во II в. н. э. были известны согдийские буддистские монахи. Буддизм получил распространение в Согде благодаря покровительству, которое оказывал кушанский царь Канишка I буддизму. Один из буддистских монахов Кан Сен Хуй был сыном согдийского торговца, который жил в Индии. Это тоже стало возможно благодаря Кушанам. Торговля согдийцев достигала по морю территории Чямпы. Согдийцы торгуя с китайцами передавали и идеологии. Так ряд буддистских сутр был переведен на китайский благодаря согдийцам. В. Бартольд считал, что согдийцев можно уподобить финикийцам в торговле.  В IV в. согдийские «Древние письмена» были написаны у Дуньхуана в Турфанской долине. В. Хеннинг датировал их 312-313 гг. Я. Харматта пытался доказать, что «Древние письмена» были написаны около 196 г. Что касается датировки «Древних письмен», то Э. Де Ла Вассьер относил их к 311-313 гг.  А. Фуджида же относил время их написания к VI в. Благодаря данным этих источников мы знаем многое о начале согдийской торговли на Великом Шелковом пути. Мы знаем о согдийке Мивнай, которая была жената на согдийце Нанайдате. Вместе с ним она переехала в Дуньхуан. Ее дочь имела имя Шоин. В ходе торговой деятельности Нанайдат исчезает без вести. Мивнай оказывается в сложном положении в Дуньхуане и хочет вернуться назад в Самарканд, но не может найти надежного человека, который бы помог это осуществить ей. Мивнай могла пять раз покинуть Дуньхуан  на протяжении года, однако ей не хватало 20 стартеров, чтобы осуществить это. Письма Мивнай так и не попали в Самарканд, а были найдены у Дуньхуана. Другие три письма имеют коммерческое содержание. Они были отправлены в Крорайну. Два письма Мивнай были написаны в Дуньхуане, третье в Куче, еще два в столице Китая городе Лоян. Третье письмо вошло в историографию как «Отчет Нанайвандака». Оно было адресовано купцу Нанайдвару, начальнику купцов в Самарканде. «Древние письмена» знают о ряде китайских городов, где бывали согдийские купцы. В районе Верхнего Инда на пути из Таримского бассейна в бассейн Амударьи согдийцы оставили 600 надписей.  Мы можем говорить о поддержании почтовой связи между китайской провинцией Ганьсу и Самаркандом. Варзак сын Нанайдвара управлял в Самарканде, а Нанайвандак осуществлял деятельность в Ганьсу. Локальными агентами были Арматсач в Цзюкуане, Арсак в Увэе, Готамсач, Фарнагат, Саграк, Артихувандак, Насьян в других населенных пунктах. Нанай-Вандак упоминался в надписи в на языке кхароштхи в IV в.  в Хотане. Там он охарактеризирован как сулига (согдиец). там же упомянуты  Вагитивандак и Хварнарсе. В 227 г. уже существовала согдийская колония в Лянчжоу. В «Саньго Чжи» упомянуты правители юэчжей и кангюйцев. Юэчжи и кангюйцы здесь это согдийцы, поскольку Кушанское царство пало в 230 г. Также в III в. под ударами хионитов пал и Кангюй. Последнее посольство из Кангюя датировано 274 г., а последнее посольство из Ферганы 285 г.  Согдиец Ань Тунь проник до границы с государством Когурё на Ляодуне. В «Синь Тань шу» Ли Баою указывал, что фамилия Ли из Увэя происходит от фамилии Ань. Упоминается, что на протяжении существования империй Цзинь и Вэй согдийцы Ань находились в Ганьсу. Когда в Китае царила анархия они бежали на Ляодун. Когда же в Китае существовали империи Хоу Вэй, в Увэе находился Ань Наньдуо. Его внук Ань Пуоло при имериях Бэй Чжоу и Суй жил в Увэе в Лянчжоу и имел статус сабао. Кан Сюнь согласно «Лян Шу» был посланцем правителя Кангюя и жил в Ганьсу. В танских хрониках правители Кана (Самарканда) рассматриваются как наследники Кангюя, а в «Бэй-ши» Кангюй назывется с Чжэшэ, которое сопоставляется с государством Чач. Кангюйская элита бежала в согдийские города. Фамилия Кан Сюня переехала в Хэбэй из Лантаня в Ганьсу. В период Позднего Чжао правитель Ши Лэ принял посольство от Ферганы в 331 г. В период между 376 и 383 гг. посольство  из Ферганы и Самарканда прибывали в империи Цинь к императору Фу Цзяню. Э. Де Ла Вассьер считает, что государство Судэ упомянутое в «Бэй-ши» это Согд. Посольства от Судэ прибывали в Северную Вэй в 435, 437, 439, 441, 457, 467, 473, 479 гг. Нужно отметить, что посольства из Самарканда прибывали в 468, 473, 476, 479, 480, 487, 491, 502, 507, 509 гг. Учитывая, что период между 435 и 479 гг. был нестабильным в истории Центральной Азии, можно предположить, что посольства направляли правители Согда под сюзеренитетом от хионитов. В конце V в. государства Центральной Азии оказались в зависимости от эфталитов. Согдийцы активно торговали с Индией. В «Гао Сен Чжуане» упомянуто о согдийском купце Кан Сен Хуе, который жил в Индии. Его отец торговал в Чампе. Кан Сен Хуй судя по фамилии происходил из фамилии из Самарканда. Согдийские купцы присутствовали в Индии еще во II в., когда ей правили Кушаны. В 245-250 гг. китайский посол Кан Тай отмечал, что юэчжийские торговцы ведут торговлю на Суматре. В этом сообщение указывается на торговцев из владений сакских Западных Кшатрапов из Гуджарата, которые поддерживали контакты с островным миром Нусантары. Выходцы из Западной Индии проникали в этот регион до острова Ява включительно. Некоторое время Западные Кшатрапы зависели от Кушанов, поэтому их и было назвно юэчжами. Также указывалось, что юэчжийский монах проповедовал буддизм в Дай-Вьете около 255 г. Следует отметить, что саки и юэчжи приняли буддизм во время своего пребывания в Индии. В индийском эпосе Махабхарата упоминались явана (грек) Тушара и шака Чулика. Явана и шаки упоминались рядом с бахика (бактрийцами) и племенем камбоджей. Шаки упоминаются и в «Пуранах»   в контексте народов Северо-Западной Индии.  Согдийцы и индусы вместе упоминались в данных документов из Нии в Крорайне. Согдийское сартха было производным от санскритского сартха – караван. Согдийское сартпау было производным от санскритского сартхаваха, глава каравана. Парастак было производным от гандхари пракритского слова прастха. Согдийское мули происходило от северо-западного пракритского слова мулья – цена. Согдийское ликх происходило от северо-западного пракритского слова лекха – письмо. Согдийское плаплалих происходило от санскритского слова из Хотана пилпали – перец.  В буддистских источниках упоминались монахи из Кана Кан Менсян и Кан Баои. Эти монахи выучили индийские языки и перевели на китайский ряд буддистских сочинений. Они сыграли большую роль в проникновении буддизма в Китай. Согдийский надписи на Верхнем Инде зафиксированы в Гилгите. Через это государство совершали паломничество в Индию согдийцы-буддисты. Из согдийских надписей 410 осуществлены шрифтом брахми, от 12 до 15 шрифтом кхароштхи, 9 на бактрийском, 2 на парфянском и 2 на пехлеви. Надписи на парфянском и пехлеви были сделаны в Шатиале.   Нужно сказать, что из 650 согдийских графити 550 были сделаны в Шатиале,  в Дадам Дасе – 55, Ошибате – 26, Тхоре – 19, Талпане – 8, Хунзе – 6, Ханбари и Часписте по 1. Фамилия хун была Нанай-Вандака и Варзакка. Э. Де Ла Вассьер считает это свидетельством гуннского завоевания Согда в V в. Согдийцы находились в Индии с 78 по 232 гг. Благодаря торговле Кушанского царства с государствами Восточного Туркестана гандхари пракрит стал лингва-франка Таримского бассейна. Согдийские купцы находились среди индийских купцов которые путешествовали вдоль Великого Шелкового пути. Они писали свои документы на гандхари пракрите письмом кхароштхи. Византийский географ Козьма Индикополов в «Христианской топографии» указывал на торговлю шелком морем через Тапробану (Шри-Ланку) и Центральную Азию. Торговля вторым путем пролегала через Северную Индию и Бактрию и была в руках согдийских купцов. Китайский буддистский путешественник Сюаньцзан путешествовал через Согд и Тохаристан в Индию. В китайской версии биографии Амогхаваджры сказано, что он был с согдийской фамилии Кан (из Самарканда), его отец был согдийцем, который жил в Северной Индии. Сам Амогхаваджра родился в 705 г. на Шри-Ланке и был одним из тех, кто принес тантрический буддизм в Китай. В буддистском тибетском сочинении «Региональные анналы страны Ли» сказано, о 500 согдийских купцах, которые потерялись в горах на пути из Ли (Хотана) на их пути в Индию. Для тибетцев согдийцы были торговцами, которые путешествовали регионом Верхнего Инда. Хой Чао при в описании своего  путешествия через Гандхару, описывал согдийцев как богатых ху из Китая. Найдены согдийские надписи в японской столице Наре. Согдийцы проникали даже в Сиамский залив. В 695 г. Иджин упоминал о присутствии в Индии согдийских буддистских монахов. Касательно же самого Согда, то в «Вэй-шу» указано, что около 360 г. народ йеда, который частью происходил от Гаогюя частью от юэчжей поселился на запад от Хотана. Их столица находилась на юг от Амударьи. В «Авесте» и других иранских зороастрийских сочинениях упоминались хйаона. В 356 г. Шапур II воевал на востоке с хионитами. В 359 г. правитель хионитов Грумбат сражался на стороне персов при осаде византийского города Амида в Месопотамии. В армянских источниках указано, что в период между 368 и 379 гг. царь евсенов (кушанов) правил в Балхе. Период войн датировался временем между 375 и 425 гг. Однако буддистский китайский пиллигрим Фа Сянь не упоминал о трудностях, когда путешествовал через Памир. Мерв был одной из резиденци сасанидского шахиншаха. В Мерве были отчеканены монеты Шапура III, Бахрама IV, Йаздигерда I.  В дельте Сырдарьи сформировались джетыасарская и каунчинская культуры. Представители этих культур проникали в Согд под давлением гуннов. Нужно отметить, что в прежней Бактрии, которая начала называться Кушаншахром до середины IV в. правили шахи из Сасанидов. В 350 г. инициативу перехватили хиониты. Приход кочевников обусловил запустение ирригационных каналов в бассейне реки Вахш. Также свидетельства опустошений найдены около Кундуза. Дильбержин-Тепе и Эмши-Тепе были оставлены населением в середине V в. В IV-V вв. сасанидские войска опустошили буддистский монастырь Кара-Тепе около Термеза. Согдийцы противостояли вторжениям кочевников. Бухар-худаты построили Великую стену против кочевников. В бассейне Зерафшана быстро росли Пенджикент, Бухара, Пайкенд. В районе оазиса Карши  зенита своего развития достигает Насаф (Еркурган). Также растет сила Самарканда. В конце 20-х гг. V в. Бахрам V Гур останавливает кидаритов у Мерва. Кидара завоевывает Гандхару. Он ставит править там своего сына, а сам в 40-х гг. V в. сделал попытку овладеть Согдом. Ему принадлежат монеты с изображением лучником и надписью Кидр. По мнению Э. Де Ла Вассьера кидаритсое вторжение в Согд произошло между 440 и 456 гг.  Византийский хронист Приск Панийский локализировал гуннов-кидаритов в степях на запад от Согда.  В 40-х гг. V в. кидариты сражались с Сасанидами. В 456 г. Сасаниды уже воюют против эфталитов. Кидаритская экспансия обусловило прекращение согдийской торговли и путешествий через Гилгит. Кидаритская династия исчезает до 70-х гг. V в. В период между 456 и 509 гг. согдийские посольства в Китай были многочисленными. В это время персы конфликтуют с эфталитами. В войне с эфталитами погибает пашиншах Пероз. Его сменяет Кавад, который некоторое время был заложником у эфталитов. Еще во время правления шаха Хосрова I Ануширвана персы платили эфталитам колоссальную дань. С 509 г. согдийские посольства в Китай сменяются эфталитскими. На пике своего могущества в 20-х гг. VI в. контролировали Центральную Азию от Мерва до Турфана. В зороастрийских религиозных текстах согдийцы упоминаются как одни из разорителей Эраншахра. Китайцы называли согдийцев сутэжэнь, то есть жители владения Сутэ. Что касается же владений Восточного Туркестана, то в период между второй третью IV в. и началом V в. сила владения Лоулань (Крорайны) серьезно падает из-за аридизации климата и наступления пустыни на Нию и Карадон. Население Крорайны отступает в горы. Пустыня наступала и на земли между Хотаном и Дуньхуаном. В V в. путешественники отдавали преимущество северной ветви пути через Восточный Туркестан перед южной. Путешественники добирались в Согд через Дуньхуан Кучу, Аксу, Кашгар. Согдийцы же в это время начали осваивать Жетысу. Это осуществляла согдийская знать. Согдийцы массово проникают и в Кучу в Восточном Туркестане. Согдийцы фиксируются и в Турфане и в Ганьсу. В китайских документах фиксируются храмы сянь, которые обозначают согдийские зороастрийские храмы. В Тоюке был обнаружен зороастрийский храм. Также зороастрийский храм находился у Дуньхуана. В Карашаре были обнаружены согдийские оссуарии с согдийскими надписями. Также фиксировался зороастрийский храм в Хами. Согдийские общины в Восточном Туркестане занимались земледелием, скотоводством и ремеслами. Дуньхуанский документ 751 г. зафиксировал согдийцев как большинство жителей города и земледельцев. В китайских документах согдийцы упоминались как шан ху, то есть ху-торговцы. Два согдийских торговца из фамилии Кан упомянуты в документе из Турфана. Согдийский контракт в Турфане датирован 639 г. Нужно отметить, что в Куче осуществляли свою деятельность два согдийских купца Цао Лушань (Ровшан) и Цао Бисуо. Согдийский караван в 732-733 гг. действовал на пути из Ганьсу в Кучу. Согдийцев было много и в Турфане несмотря на то, что он находился на растоянии в 1500 км. Куча находилась в 400 км. от Турфана Согласно «Бэй-ши» согдийский купец Ань Туген смог подняться до позиции первого министра в китайской империи Бэй Ци. Его дед прибыл в Ганьсу в V в. Центр Ганьсу город Лянчжоу был космополитическим городом с разным в этническом плане населением. В основу местной письменности в Согде и Хорезме при Ахеменидах была положена арамейская письменность представленная имперским арамейским языком. При каждом сатрапе были царские писцы. После завоевания Александром Македонским в регион пришла греческая письменность. Греческим и арамейским письмом писали в эпоху Селевкидов и Греко-Бактрийского царства. Позже, в период Кушанского царства греческая письменность будет приспособлена для передачи бактрийского языка, который станет государственным языком Кушанского царства и будет называться арийским. На монетах Согдианы в III-I вв. до н. э. господствовал греческий  койне. Две краткие надписи на греческом койне зафиксированы на городище Афрасиаб. В кушанский период греческие легенды вытесняются согдийскими. В I-III вв. н. э. легенды на монетах написаны согдийским письмом. На монетах Согда изображаются лучник, а также Зевс и Геракл. Первые известные нам документы на согдийском датированы III в. Это так называемые согдийские Древние письма. Согдийская легенда изображается на местных подражаниях монетам греко-бактрийского царя Эвтидема I в I в. до н. э. – I в. н. э. В Восточном Туркестане, где действовали согдийские купцы, которые торговали с империей Хань, а также более поздними китайскими государствами, найдены согдийские рукописи. Они писались черной тушью на бересте, коже и других материалах. Своеобразными памятниками согдийской письменности являются наскальные надписи, которые можно относить к согдийской эпиграфике. Эту тему досконально изучил В. Лившиц. Наскальные надписи кроме Согдианы обнаружены в Тибете, Внутренней Азии, Индии. В Ладакхе обнаружена наскальная надпись согдийского купца Ношфарна, который был христианином по вероисповеданию. В Верховьях Инда вдоль Каракарумского шоссе найдены согдийские надписи, которые оставляли  согдийские купцы торговавшие в Индии, а также согдийцы которые были буддистами и совершали паломничество в Индию. Они датируются II-III вв. н. э. По нисбам удалось установить, что надписи у моста Шатиал оставили выходцы из Маймурга и Чача. Самые поздние согдийские надписи на скалах найдены на территории Кыргызстана и они датированы IX-X вв. На территории Узбекистана найдено большое количество согдийских надписей из которых наиболее выдающейся является вертикальная настенная надпись в дворце Афрасиаб около Самарканда. Наиболее ранние чачские монеты датированы III-IV вв. Группа чачских монет датированных VII-VIII вв. содержит изображение людей в коронах, изображены солярные и лунарные символы, а также изображения животных. Монеты сопровождаются легендой с именами правителей Арчания, Вийартфарнук, Сочак, Тарнавч, Йазатпир. Известно несколько согдийских надписей на серебряных сосудах. Большинство из них датированы VI-IX вв. Одна из них примечательно тем, что на ней написано имя правителя Чача и датирована она IV в. Три другие надписи исполнены на бухарском согдийском. Бухарский или Западный Согд отличался от Восточного, то есть Самаркандского Согда. Выдающиеся значение для изучения согдийского языка является собрание документов с горы Муг. Они принадлежали администрации и подданым пенджикентского правителя Деваштича. Деваштич отправлял своего эмисара Фатуфарна в Чач и Фергану, чтобы договориться о союзе против арабов [Zemail 1983: 232-262; Szemerényi 1990; Skjaervø 2003; Skjaervø 2008; Rose  2010: 410-419; Marshak, Negmatov 1996: 237-281; Harmatta 1979: 75-90; Henning  1945: 465-487; Henning 1948: 601-615; Grenet, De La Vaissierre 2002: 155-196; Турсунов 2017: 14-24; Тереножкин 1950: 152-169; Муминов 1970: 3-12; Матбабаев 2001: 25-39; Ртвеладзе 2005a: 46-56; Маршак, Распопова 2015: 361-380 Лурье 2017: 123-131; Негматов 1956: 29-38; Исхаков, Камолиддин, Бабаяров 2007: 3-53; Исхаков,Камолиддин, Бабаяров 2009: 6-45; Исомитдинов 2019: 19-25; Заднепровский 1956:  39-57; Аюбов 2016: 20-25; Аюбов 2019: 5-11; Бернштам 1951: 9-16; Аюбов 2021: 54-139; Ртвеладзе 2006: 28-39, 106-124; De La Vaissierre 2005: 95-196; Ходжайов 1980: 45-101; Пьянков 2013: 493-516; Массон 2006: 195-209; Аскаров 2018: 175-181, 211-217, 233-246; Лившиц 2008: 306-312; Мукминова, Филанович 2001: 8-34; Заднепровский 1962: 171-199; Буряков 1975:  12-104; Филанович 1983: 9-35]. 

Согдом в III-IV вв. н. э. правили династии известные в китайских хрониках как чжао-у. К числу правящих домов принадлежала, например, династия правителей государства Кан (Самарканд), которые принадлежала к иранскому сословию азатов. Правители Самарканда титулировались как ишхиды. На монетах они обозначали свой титул арамейским словом мелек. Род бухарского правителя существовал более 400 лет и имел 22 колена. Род самаркандского правителя также восходил к первым векам нашей эры. Представители разных ветвей самаркандской правящей династии владели Бухарой, Кушанией, Иштиханом, Кешем, Нахшебом, Усрушаной, Чачем. Иными словами владения самаркандской династии находились по Зерафшану, Кашкадарье, среднему течению Сырдарьи, ее притокам Ангрену и Чирчику. По данным китайских источников одинакового происхождения с самаркандскими правителями были и правители Хорезма и Ферганы. По данным «Тан-шу» чжао-у Ша был владетелем Аланя (Бухары), чжао-у Биси – владетелем Хохани (Харканы), чжао-у Подати – владетелем Хэ (Кушании), чжао-у Щиага (Шиагйе) – владетелем Шы (Кеша). Владетелем согдийских городов были юэчжами по происхождению.  Они были северо-восточными иранцами. Данные о юэчжийском происхождении согдийских правителей впервые встречались в «Бэй-ши» и оттуда были заимствованы в «Суй-шу» и уже оттуда в «Тан-шу». В. Радлов и Й. Маркварт сопоставляли китайское чжао-у с древнетюркским чуб. В. Томсен считал чуб связаным с рекой Чу. Й. Маркварт переводил выражение «согдийцы шести чубов» как обозначение шести из девяти владений Кана. В. Бартольд не принимал этой версии. Фр. Хирт связывал чуб с тюркским титулом ябгу. Н. Аристов сближал чжао-у с тибетским чжаву. П. Мелиоранский предлагал читать древнетюркские слова как согдаки шести чубов или шестичубные согдаки. Э. Шаванн считал, что чжао-у передает имя пайкендского правителя Шаву или Шаба. В. Томашек связывал чжао-у с иранским именем Сиявуш. К. Ширатори предполагал, что чжао-у передает иранское шахо, то есть царь. Ст. Конов считал, что кушанское шаонано шао соответствует сакскому шахану шаху. Чжао-у передавало кушанское шао. Х. Шедер поддержал гипотезу Ст. Конова. В. Хауссиг считал, что чжао-у передавало тюркское чибу. Он сопоставлял тюркское имя в византийской передаче Сидзивул с наименованием бухарского правителя шели чжао-у. У Нишапури содержалась легенда о заселенпи Бухары и переселении бухарцев в Туркестан. Там они построили город Джамукат, то есть город Джамука. По мнению О. Смирновой слово джамук это бухарское гавхар  «драгоценный камень» и бузург – «великий». Р. Фрай видит в нем значение слово «жемчуг» и сближает его с тюркским ябгу. Ал-Бируни упоминал Высокого Джамука среди правителей Хорезма. В. Бартольд считал джамук одним из титулов бухарской аристократии. По его мнению, этот же титул встречался у тюрков, среди правителей племен дулу. Джамукат было первоначальным названием Тараза. Джамукат упомянут ал-Мукаддаси. В. Бартольд указывает, что Джамукат находился к северу от реки Талас. А. Бернштам предложил называть Джамукат Хамукатом. По мнению исследователя в рассказе об Абруе разговор идет о поселившихся в Бухарском оазисе эфталитах. По мнению О. Смирновой бухарское сказание об Абруе объеденило сведения о расселении на территории Мавераннахра юэчжей с легендой о событиях второй половины VI в. О. Смирнова считала, что джамук мусульманских источников соответствует чжао-у китайских хроник. Прозвание правителем чжао-у вероятно восходит к титулу главы правящего рода. Судя по именам правителей Самарканда они быди иранцами и принадлежность к роду чжао-у обозначало обозначение знатности на которую претендовали бухарский и кешский правители. Термин чжао-у был заимствован из языка юэчжей и соответствал тюркскому ябгу. Китайцы всех согдийских правителей называли ванами, то есть князьями. Ванами для китайцев были правители Самарканда. Так же титуловали правителей Бухары, Кеша, Нахшеба, Иштихана, Кушании, Чача и Хорезма. Китайские источники отмечали доминирующую роль Самарканда с начала VI в. Новое государство называлось Согдом. Китайцы именовали Согд Каном. Кану принадлежали не только Маймург, Иштихан, Кушания, Кабудан, но и Кеш с Бухарой. Границы Согда очерчены согдийско-арабским договором 712 г. В Самарканде правил ишхид Согда, в Кеше – ихрид, в Бухаре – бухар-худат. Престол занимали представители соответствующего рода. В согдийской надписи из дворца  Афрасиаба упоминается царь Авархуман из рода Унашу. К нему прибыл с посольством чаганианский дипирпат Пукар. Упоминались самаркандские боги и самаркандская письменность. На согдийских монетах Авархуман упоминался как ишхид Вархуман.  Китайцы в «Тан-шу» называли его Фухуманем, который упоминается между 650 и 658 гг. По приказу Вархумана был построен и богато отделан дворец Афрасиаб. Этот   правитель поддерживал активные дипломатические контакты с Чаганианом из Тохаристана, Карашаром из Восточного Туркестана, Когурё, империей Тан. Посольство к Вархуману прислал чаганианский князь Туран-Таш.  Самаркандскому правителю Вархуману наследовал его сын. Престол Усрушаны также переходил от отца к сыну. Но имели также примеры перехода власти к брату. Так во время Гурека после Кутейбы бухарский престол от сына Тухшады перешел рпоочередно к его трем братьям. Династия самаркандских ишхидов правила по третью четверть IX в. Составитель «Кандии» отмечал, что было тринадцать самаркандских ишхидов правивших один за одним до прихода арабов. Нам известны имена только восьми из них. Последним из них был Тургар сын Гурека. Ал-Белазури упоминал о дехканах Согда. Владетель Фарьяба упоминался то как дехан, то как малик. Владетеля Самарканда ал-Йакуби и ат-Табари называли маликом Самарканда и дехканом Самарканда, а правителя Бухары ее сахибом. Так же сахибами арабы обозначали правителей Термеза, Насы, Ахаруна. Но дехкане не составляли единого целого. Упоминались великие дехкане или просто дехкане. Великими дехканами ат-Табари называл владетельных дехкан. Их персы обозначали бузургами. В китайских источниках михтарам соответствовал титул шао-лин. Упоминались великие вожди – да шао-лин. К ним принадлежали правители Самарканда, Бухары, Кеша, Фарйаба. К азимам или михтарам принадлежал пенджикентский дехкан Деваштич, а также его современники дехкане Иштихана, Фая, Бузмаджана, Исбиската. Ат-Табари называет их то дехканами, то азимами, имея в виду старших дехкан. Дехканом и маликом ат-Табари называл правителя Хузара (малое владение в районе Кеша), который носил титул Су-Бугра. Земледельческая знать Согда начала в VIII в. формироваться из осевших в этих краях тюрок. Титул малик употребляемый мусульманскими хронистами вероятно относился к тюркской знати, в то время как титул дехкан относился к согдийской знати. Ас-Саалиби называл дехкан главами дехкан. Ат-Табари упоминал дехакана бухарского поселения Нукан, который был одним из дехкан Бухары. По данным Наршахи другому бухарскому дехкану по имени Хина принадлежал один из дворцов в Бухаре. Один из четырех кварталов Бухары назывался кварталом дехкана. По данным ат-Табари дехкане Термеза жили вне цитадели города, но во внутреннем городе. Первенствующее место среди дехкан-азимов Согда занимали ишхид Самарканда и афшин Самарканда. Ишхида Согда ал-Белазури именовали маликом Согда, а ат-Табари и ал-Йакуби называли его сахибом Согда. Однако они никогда не называли его дехканом Согда. Дехканом Самарканда ат-Табари называл Деваштича. Наршахи же называет большим дехканом первого бухар-худата. Западноиранское дехкан в устах арабов обозначало согдийское хуватав. Большие хватавы упоминаются в буддистских документах. В документах с горы Муг дехкане-ишхиды Тархун и Деваштич упоминались просто как худаты, точно также в арабских текстах Деваштич и Гурек назывались дехканами или азимами. В буддистских документах упоминались великие хватавы. Существует градация дехкан в арабских текстах. В первую категорию входит азим или великий дехкан. Во вторую категорию входит один из азимов. В третью категорию входит просто дехкан. В мугском документе В17 в письме Деваштича к хахсарскому дехкану упоминаются ненадежные хватавы. Есть письма Тархуна, где вместо титула хватав стоит титул мелек, то есть царь. Деваштича же называли величайшим из всех оплотов. Место дехкана-хватав определялось знатностью его рода. Согдийцы противопоставляли понятия благородный и неблагородный. В манихейских документах также упоминался титул хватав. В согдийских источниках упоминались держатели власти или царства, которые соответствовали сасанидскому шахдаран, то есть титулу правителю провинции в Эраншахре Сасанидов. Согдийские правители, чтобы править, должны были владеть благодатью – фарном. Наиболее многочислеными были простые дехкане – владельцы земель и деревень, азаты согдийских документов. На этих дехканах, как и на маликзадганах, лежала служба при своих дехканах-азимах. Дети маликов или же шахзадганы составляли слой между дехканами-азимами и просто дехканами. В согдийских документах зафиксирован сасанидский титул васпухракан, который восходил к парфянскому титулу виспухракан и авестийскому висо-пухра «сын клана». Этот титул отображен в текстах буддистского содержания. Он значит царевич или сын царя. В христианских и манихейских документах он упоминается как вишпших в значении «сын дома». В сиро-согдийских документах ему соответствует наследник. Им соответствуют арабские маликзадаган и шахзадган – сыновья маликов и царевичи. По словам Наршахи дети маликов и дехкан несли почетную службу при дворе бухарской царицы. Почетную стражу при бухарском дворе несло 200 представителей молодой знати. Каждый из этих молодых аристократов должен был прибывать ко двору четыре раза в год. По данным Нишапури весь слой молодой аристократии составлял 18 тыс. человек. В. Шишкин указывал, что из среды молодой знати брались заложники во время заключения перемирий с арабами. Наршахи указывал, что бухарская царица отдала Саиду б. Усману в заложники 80 царевичей и дехкан Бухары. Они имели оружие, парчовые пояса, золото, серебро. Ал-Куфи же говорил о 20 заложников из царевичей. В 710 г. согдийцы свергли своего ишхида Тархуна из-за его уступчивости арабам. Вместо него ишхидом сделали Гурека. Знать несла военную службу кроме придворной службы у своих азимов.  Из аристократов состояла тяжелая конница – фурсан – аналогичная европейским рыцарям. По данным Ибн ал-Асира и ат-Табари эта конница состояла из сыновей марзбанов, всадников и первых богатырей. В. Бартольд называл этих рыцарей витязями. Первым витязем Согда был Фурс ас-сагад. Его мог вызвать на бой претендент, который касался его стола. В случае его победы, то победивший в бою целый год считался Фурс ас-сагад. У согдийцев была гвардия из чакиров. Китайцы упоминали о чо-ки – бухарских бойцах чакирах. Сюань Цзан упоминал о чакирах Самарканда и отмечал, что они отличаются доблестью. Чакиры составляли дружину, которую содержали дехкане. Ат-Табари называет начальником чакиров дехкана Карзанча. Наршахи упоминает о чакирах купцов, но это относилось к иноземным купцах, которые вместе с бухарскими дехканами элиту горрдского населения. Чакиры вместе с другими подчинеными людьми –   атба жили при замках, в особых домах назначеных для них. Это были люди наемные, которые пользовались привилегиями. Чакиры сопровождали дехкан в пути. Также они охраняли караваны. В 759 г. китайский император устроил пир для чакиров. Гурек чтобы продменстрировать свою преданность тюргешскому кагану назвал себя его чакиром. Из отрядов чакиров во время войны составлялись отряды, которыми руководили дехкане. Титул царя чакиров употребляемый китайцами соответствовал персидскому испахбаду. Такой титул носили правители Кеша и Нахшеба. В Согде существовала своя система титулов. Среди наиболее известных это ишхид, афшин, хваб. Ишхиды соответствует сиро-согдийский мелек. И. Гершевич предполагает, что ишхид происходит от авестийского хшаэта и заимствован в согдийский из одного из западноиранских языков. Е. Бенвенист считал, что ишхид это чисто согдийский титул и встречается он с IV в. и упоминается в согдийских «Давних письменах». Там он зафиксирован в форме хшед Тамархуша. Название Тамархуш имело поселение у Исфары. Также хшед зафиксирован в манихейском сочинении «Махрнамаг». В этом сочинении титул хшед применяется к правителю Кашгара. В согдийских документах с горы Муг этот титул не встречается. Однако соответствие ему в форме мелек употребляется много раз по отношению к Тархуну и Деваштичу в бытность их согдийскими царями. Термин мелек употребляется и по отношению к правителю Ферганы. Ихшид был высшим титулом в местной согдийской иерархии. Этот титул закрепляется за правителями Самарканда и верховными правителями Согда за весь период существования их династии. На согдийских монетах титулатура мелек впервые упоминается в первой четверти VII в. Мелеками титуловали себя Вархуман, сын Вархумана Тукспадак, Мастан-Авйан, Тархун, Гурек, Тургар. Тамги первых трех правителей одинаковые, а тамга трех последних правителей отличается, что позволяет нам говорить о том, что они принадлежали к разным династиям. В мусульманских арабографических хрониках титул ишхид часто встречается в обозначении правителя Согда. Ибн Хордадбех указывал, что титул ишхид носил правитель Ферганы, ал-Бируни указывал, что его носили правители Согда, Гурека ишхидом Согда именуют ал-Йакуби и ал-Балами. Согласно арабским письменным источником ишхид на ферганском согдийском обозначал титул цар царей. По данным ал-Истахри титул ишхид в IX в. носили малики Самарканда. Их ставкой было поселение Ривдад. В этом поселении находились дворцы самаркандских царей называемые кусур ал-ашхидий. В Х в. Ривдад был центром владения Маймарг. По словам ас-Самани это поселение находилось на расстоянии одного фарсаха от Самарканда. В 731 г. Гурек предоставил Маймарг своему младшему сыну, а Иштихан – старшему. Ал-Куфи упоминал о сыне ишхида Самарканда по титулу афшин. Ал-Балами упоминал о Гуреке как о афшине Самарканда, согдийце. А. Фрейман сопоставил с титулом афшин идеограму MR'Y. По мнению В. Лившица позже мусульманские хронисты перенесли на правителя Самарканда титул правителя Усрушаны. В. Томашек же считал, что Гурек был представителем усрушанского дома во главе Самарканда. Титул афшин есть в согдийских текстах буддийского содержания. Деваштич тоже носил титул афшин. Он употреблялся в значении государь. Афшин был усрушанским вариантом согдийского хшеван. Афшин соотсвествовал согдийскому хватав и пехлевийскому хватай. Согдийский хватав был заимствован из одного из западноиранских языков. Согласно согдийским документам и монетам титул хвафав носили сильнейшие из дехкан (хватават). Этот титул носили Деваштич, дехкан Хахсара, дехкан Партана и дехкане других владений. К хвафавам принадлежали также современники Деваштича. В согдийской бухарской монете IV в. упомянут хваф Согд. Хваф сопровождал также иранский титул царя кав или кави. А. Фрейман возводил хваф к древнеиранскому хвафав – самостоятельный. О. Смирнова считает, что этот титул восходит к авестийскому хвапах, то есть «тот, чьи дела прекрасны». Она отмечала, что вероятно титул был западноиранского происхождения, поскольку бы на согдийском он бы изначально звучал бы не как хваф, а как хвап. На бухарских монетах хваф имел свойство эпитета. Там он употреблялся в форме Хваф кав («Благотворящий царь») и Пухар хваф кав («Бухарский благотворящий царь»). В согдийских переводных текстах буддистского содержания хваф упоминается как титул буддистских царьков. Китайские и мусульманские источники называли супруг согдийских правителей тюркским титулом хатун. На согдийских монетах этот титул не встречается. Он встречается  поздних согдийских документах христианского содержания. Его согдийским соответствием был пампушт обозначавший «госпожа». Его пехлевийским соответствием была бану, а на фарси бамбист. Согдийский титул «госпожа» встрчаеться на монетах с изображением богини Наны. Это могло быть именем богини или теоформным именем пенджикентской правительницы. Титул хатун же встречается на согдийских монетах. В одной из манихейских притч упомянут рабан хвафав и его супруга дбампану. Титул хвафав был аналогичным тюркскому выражению «наделенный небесной благодатью». Титул хваф встречается на монетах правителей Согда, Пенджикента и Ферганы. Титул хваф соответствует и тюркскому ферганскому титулу тудун. В согдийских документах с горы Муг хваф встречается в форме обращения к местным согдийским правителям, например, к Деваштичу. Титул хваф носили и местные дехкане-азимы. Для ишхидов титул хваф не отмечен. В формулах обращения к правителю хваф сопровождает имя и нисбу правителя. Кштутский правитель Виштам титуловался Кштутским хвафом. По своим владениям именовали и дехкане Хахсара и Партана. В начале VIII в. Хахсар играл значительную роль в политической жизни Согда. Он упоминается в трех документах с горы Муг (В16,В17,В18). Хахсар упоминается в двух фарсахах от Самарканда. Йакут ал-Хамави причислял Хахсар к волости Даргам на Среднем Зерафшане. Ас-Самани упоминал дехкана Хахсара под нисбой Хахсари. Тот же титул хваб употребляли дехкане уходящие из Согда в Фергану в 721 г. В это время в Фергану по данным ат-Табари ушли Карзанч, Кашин, Биаркат, Сабит с людьми Иштихана. Согласно иным данным Карзанч и Джаланч ушли с людьми Фая и Абар, сын Маджнун, Сабит с людьми Иштихана. Сабит это дехкан Иштихана.  Карзанч это нисба от арбинджанского поселения Карзан в двух фарсахах от Самарканда. Поселение Карзан упоминали ас-Самани и Йакут ал-Хамави. Ас-Самани отмечал, что Карзан относился к Самаркандскому Согду. Ал-Идриси же относил его к поселениям Арбинджана. Йакут ал-Хамави относил Карзан к Самаркандскому Согду. В. Бартольд сопоставлял с Арбинджаном владение Фай. Касательно правителя Партана, то в согдийском документе с горы Муг он назван Бурзудач и Бурзудакач. Разговор идет о долине Бурзу. Поселение Тали Бурзу находилось у Самарканда. Согдийское поселение Партан вероятно соответствует селению Барданг на Магиан-Дарье, которое упоминается в вакуфных документах. Пенджикентом правил пармандар. Деваштич написал три письма хахскарскрому хвафу. Касательно же Партана, то его князю хвабу Ревахшйану Деваштич адресовал два письма. Что интересно Деваштич называет и себя хваaом в письме своим васалaм. Мадрушатский хваф был же вассалом кштутского правителя. Кроме согдийских документов титул хваб упоминается на маргианском остраконе. Кроме хвафа упоминается титул анут обозначающий «опора». И. Гершевич возводит анут к древнеперсидскому анушийа/анутийа. М. Боголюбов возводит же анут к древнеиранскому анута («опора, помощь»).   Аналогом анута является фарсийское и таджикское панах обычное в титулатуре государей. Применялась эпистолярная формула ат Баго хуфав – «Богу благотворящему». Ибн ал-Асир указывал, что в допросе усрушанского правителя афшина Хайдара сына Кауса обвиненого в 841 г. в ереси, отмечалось, что согдийские васалы писали Хайдару обращение «богу богов от раба твоего». Сам Хайдар и его прадеды носили согдийский титул хваф. Хваф был титулом простых дехкан и был частью титулов более значительных правителей. Верхушка землевладельческой знати называлась азатами. В согдийском языке они назывались азат. Термин азат широко употреблялся армянами, парфянами, персами. Согдийское азатак обозначало «свободный» и «благородный» и противопоставлялось понятию раб. В документе А9 согдийских писем с горы Муг упоминались азаткар, в значении «народ, люди». Это  соответствовало древнеперсидскому кара – «народ». Документ А9 написан Деваштичу. Азаты составляли одну из трех категорий составлявших весь народ – наф. Двумя другими категориями были хвакары – торговцы и карикары – работники. Карикары это податное сословие. Остальные категории населения – слуги и рабы – как народ для согдийцев не существовали. В согдийских «Давних Письменах» азатпидрак обозначал «благородные» и «знатные». Из этих документов мы узнаем, что в Турфане в это время находилось 100 азатов из Самарканда. В. Хеннинг отмечал многочисленность согдийских колоний на востоке. Если было 100 человек знати, то по мнению О. Смирновой нужно добавить членов их семей, рабов и слуг и в Турфане должно было быть не менее тысячи согдийцев. Азатак обозначал термин относящийся к азатам. Азатпидрак – сыновья азатов, а азаткар – народ. Азатпидрак как термин обозначал родовую знать, а азаткар был термином социальной градации. В. Лившиц в собрании документов с горы Муг нашел брачный контракт. В нем зафиксирован брак Уттагина царевича Нилана с Чаттой женой Навикатского государя Чера сына Вахзанака. В Согде в это время существовала полигамия. Многоженство было прерогативой азатов, то есть знати. Было три вида брака – полноправный (брак с женщиной равного положения), брак с подопечной и побочный брак. В брачном докумнте указывалось, что царевич Ут-Тегин не продаст свою полноправную жену. Азат не имел права продавать  в рабство знатную женщину. Подопечная это захваченная в плен или заложница. Побочный брак заключался с рабыней, которую азат мог продать. Равную же азату по статусу в случае развода жених должен был вернуть опекуну здоровой и невредимой. В противном случае он должен был дать опекуну 100 драхм весом в динар. Если же деньги не будут возвращены вовремя, то насчитывалась пеня и за бывшим женихом наращивался долг. Согдийское бантак обозначало  раб, напак  –заложника, а унак – пленного. Кроме того, была категория хирд, принадлежащий кому-то. Термин апты обозначал находящийся под покровительством. Согдийскому апау соответствует хирд. В. Хеннинг обозначает хирд как подданый, в смысле вассал. Согдийское бантак обозначало только раба-мужчину, женщина-рабыня называлась даих. Согдийское бантак соответствует арабскому ракик «раб», рахин «заложник», асир «пленный». Пехдевийским же соответствием было бандак, а фарсийским бандэ. Бантак восходил к древнеиранскому бандава «вассал». Термины хирд и апты соотносились с согдийским напак, арабским рахин и согдийским унака, арабским асир соответственно. Пленные подлежали выкупу, так были взяты в плен или сдались без договора. Три категории обозначали несвободу. Рабы были предметом купли и продажи, а также были категории пленных и заложник. К категории заложников относили и долговых рабов. От рабов отличали долговую кабалу и долговых рабов. Уведенный же в плен был близок к хирд и апты «отдавшийся под покровительство». Рабство как уклад существовало и число рабов было велико. Согдийцы массово поставляли рабов арабам согласно заключенных договоров. Азаты же в Согде соответствовали азатам в Армении, Парфии и Эраншахре, а также азнаурам в Грузии. Азапидрак составляли родовую знать окружение владетельного князя, которые несли службу при его дворе. Азаткар было привилегированным сословием. Верхушку знати составляла титулованная знать. Знать была освобождена от податей и повинностей. Основное население карикары это ремесленники и крестьяне. Особое место принадлежало торговцам – хфакарам. В самом низу социальной иерархии находили рабы – пожизненные или временные. Касательно землевладения, то нужно понимать, что бухар-худаты владели земельной собственностью. Ее можно сравнить с категориями зиаи и зиаат, которые испольховались в саманидское время. Под этими терминми понимались поместья и домены. Также бухар-худаты имели собственность в городе, иногда целые городские кварталы, мельницы, ремесленные мастерские. Существовала непосредственная эксплуатация и сдача в аренду. Собственность эксплуатируемую путем сдачи в аренду арабы называли мустагаллат. Мустагаллатами в Иране были базары, мельницы и заведения поставляющие розовую воду. Наршахи употребляет этот термин по отношению к собственности дехкан. Владение поместьями были наследственным и их можно было дробить, дарить и продавать. Бухар-худату принадлежало большинство поместий и большинство населения находилось в зависимости от него и было его кадиварами и хидматгарами, дословно слугами. Тугаспаде сыну бухар-худата Бидуна принадлежало поместье по каналу Мавалиан. Оно было лучшим поместьем во всем Бухарском оазисе. При Саманидах Бухара славилась своими павильонами-сараями и садами-багами. Тугаспада раздавал земли своим сыновьям и зятям. Тугаспаде также принадлежали верхние поместья Хунбуна,   лежавшие за Шахристанскими воротами, носившими в то время название Нур. Источники различают землевладельческую знать живущую в городе (шахр) и живущую в сельской округе (руста).  Принадлежащие к первой категории кроме поместий (зиа) имели в шахристане дворцы (ках) и дома (хан). Кварталы и улицы города имели свои названия. Существовало нечто вроде адреса. Поместья часто были усадьбами-замками с примыкающими к ним службами и жилищами. В сельской местности иноземны купцы могли строить замки-кушки и поселения. В Бухаре существовали замки Вардана и Харкана. Поместья бухарских дехкан напоминали иранские дастакарты. Наряду с поместьями существовали отдельные поселения именуемые согдийцами – диху. Наршахи называет их диха. Население поселения имела общинную собственность на землю. Различалась собственность на владение поместьем и поселением. Несколько поселений принадлежали двум своякам бухар-худата. Тугаспада смог увеличивать свои владения за счет других бухарских дехкан. Дехкану Хина в Бухаре принадлежал ках (дворец) в Бухаре. Другим видом землевладения знати были парки, которые назывались парадизы. Согдийским его названием было пардиз, которое соответствовало парфянскому пардиз, древнеиранскому пари-даижа и авестийскому пари-даэжа. Из согдийских документов с горы Муг мы знаем, что Деваштич владел парадизом в горной части пенджикентских владений. Начальника парадиза называли парадизпат. По значению должность парадизпата была ниже главы винных складов – зутпата и церемонемейстера двора – друтпата. В манихейских согдийских сочинениях парадизами назывались парки и сады. Про центральноазиатские парадизы сообщали древнегреческие источники. По их словам, это были обширнейшие горные парки, обнесенные стеной. Для них выбирались лучшие леса и горные пастбища. Такие парки были живым свидетельством богатства их собственников. В Позднем Средневековье такие земли назывались тюрками куруками. Один из согдийских парадизов находился в окрестностях Самарканда и изобиловал зверями. Обрабатываемые земельные участки назывались багами и патараканами. В них высаживались виноград и разные садовые и огородные культуры. Значительное количество земель составляли те, которые находились во власти крестьян-общинников.  Община на согдийском называлась наф. В документе Б6 из Мугского собрания названы такие общины как поселения Фатмаут, Пахут, Варза. Податной единицей было селение. Подать с селений взымалась натурой. Общины поставляли кожи, муку, вино и другие продукты. Количество доставляемого зерна указано в мерах падан и капичах. Капич равнялся трем литрам. В документе Б2 указано, что в ставку Деваштича было доставлено вино из поселения Хшиканд. Согдийское бар обозначал груз. Зерно называлось на согдийском дабанк. Но современном ягнобском языке зерно называется дивайн, а на хорезмийском оно именовалось дбани, на фарси - дана, на авестийском адван). С некоторых категорий земель поступал налог деньгами. Селения в верховьях Зерафшпана принадлежали Деваштичу. Налоговыми сборами заведовал пармандар. Дословно пармандар значил заведующий людьми живущими в доме. Подчиненными ему лицами были глава канцелярии дапирпат, домоуправители арспаны, его заместители апсапрспаны, господин ката ктиа фшиус. В мугском документе Б18 из Мугского собрания упомянут арспан аспанча в селении Азраватк в Паргаре. Аспанч в согдийских манихейских, христианских, буддистских текстах обозначает гостиницу. В манихейских документах аспанч упомянут рядом с с шаикном-дворцом, укрепленным сарбагом, казной, оседланным конем. В мугских документах упомянут арспан аспанча в значении домоуправителя аналогичного сирийскому рабхайта. В мугских документах работа названа термином арк в значении повинность. В мугском документе А9 упоминаются карикары, в смысле податное население. В мугском документе Б1 хувиштар управлял загородным сарбагом. Термин хувиштар обозначал дословно «глава, старший». В этом значении он употребляется в согдийских буддистских документах. Хувиштар происходит от авестийского хвойшта «глава». В тех же согдийских буддистских документах хувиштар может обозначать наставника. В согдийских христианских документах этот термин обозначает священника, а в согдийских манихейских документах – настоятель монастыря. Земледельческое население Согда называлось киштичкарами и кишаварзами, то есть хлебопашцы и земледельцы. В арабских документах их соответствием являлись харрас, фаллахи, аккары. Большая часть земледельческого населения была лично свободными. Однако они по данным ат-Табари имели своих сахибов «господинов». В 721 г. в Фергану со своими дехканами ушло 3 или 7 тыс. крестьян. С них взымалась подушная подать – тух. А. Якубовский полагал, что  кадивары были малоземельными крестьянами-издольщиками. По мнению В. Массона и В. Ромодина кадивары это категория полузависимых людей типа клиентов. Владыкой бухарских дехкан был сильный дехкан древнего рода. Ему принадлежало большинство поместий оазиса, а большинство населения оазиса были его кадиварами и хидматгарами. По данным Нишапури они были основными производящими. Эти категории полузависимых соответствуют согдийскому аспасахт, то есть назывались слугами. Кадивар соответствовало парфянскому кдибар (домохозяин). Такое же значение у согдийского ктибар. В. Хеннинг отмечал, что в согдийских манихейских текстах баг это «сад», а патаракан – «приусадебный участок». В согдийских христианских документах хани хепатавнт это «домохозяин сопоставимый к ктибаром» и манихейским согдийским катибарк. Землевладелец в согдийских манихейских документах назывался главой ката «дома, семьи». В манихейских документах баг стоит рядом с патаракан. Согдийское баг, фарсийское баг, таджикское бог производные от древнеиранского бага «часть, домен, надел». Патаракан  же родовое земельное владение переданное от отца. О багах и патараканах в согдийских манихейских сочинениях сказано как о землях где высаживались садовые и огородные культуры. Хозяева багов отдавали земли в аренду багдарам, то есть «держателям багов». По мнению В. Хеннинга, катебар это владелец бага или патаракана. Это зависимый от хватава домовладелец и землевладелец. В мугских текстах встречается термин ктабшиус, дословно «господин ката». Владельцами багов и патараканов могли быть дехкане. В согдийских манихейских документах баги и патараканы стоят в одном строю с парадизами. В манихейской проповеди мирянам сарбаг упомянут рядом с аспанчем и шаикном. Он передает сирийское магдла. В Карабалсагунской надписи упоминаются сарбаги в значении «дворцы». По мнению В. Хеннинга сарбаг это то же что и сарбуг – укрепленный замок. В мугском документе Б1 упоминается старшина сарбага принадлежащего Деваштичу. В мугском документе документе Б2 сказано о сарбаге из которого в ставку Деваштича была доставлена пшеница. В обоих случаях разговор идет о багах, которые были с укрепленными жилыми постройками. Постройки в багах принадлежали дехканам. Кадивары мало чем отличались от представителей низшего слоя дехкан. Важным источником дохода дехкан были мельницы. Мугский документ В4 это арендный договор Махйана и его семьи с Деваштичем. По этому договору Махйан и его семья должна была поставлять 460 капичей муки в год. Из договора ясно, что разговор идет о водяных мельницах, поскольку упомянуты мельницы однопоставные. Термин аскарту обозначал арендную плату. Среди мугских документов документ Б9 это накладная на поставку бара от пармандара из Ахсиканда состоящего из муки и вина. Кладь доставляли  11 человек, из которых каждый нес ношу по 3,4,5 капичей. Капич, он же кафиз у персов, соответствовал китайскому доу. Один человек несший 3 капича, то есть 31 литров, то есть равнялся около двух пудов зерна. Тот, кто нес 4 капича, нес 41,35 литра, а, тот кто нес 5 капичей, нес 52 литра. О. Смирнова предполагает, что вес капича составлял 8-10 литров. Арендная плата за эксплуатацию мельницы должен был составлять 4800 литров или как минимум 3840 литров муки. Крупнейшие дехкане Согда были собственниками водяных мельниц и они ими сдавались в аренду. Арендатор мельницы был человеком свободным и владел профессией мельника. О водяной мельнице сказано у Ат-Табари и ас-Саалиби в рассказе о смерти Йездигерда III. Мельник выплачивал аренду марзбану Мерва в размере четырех дирхамов хусрувани в день. Дариба на пехлеви обозначал ежедневную подать с раба. В Х в. мукомольные мельницы стояли на всех значительных каналах Мавераннахра. Второй доходной статьей были базары. Бухарскому дехкану принадлежала четверть шахристана. В том же Х в. в Бухаре существовало ткацкое заведение – байт ат-тираз. По словам Наршахи оно находилось между шахристаном и цитаделью. В этой мастерской изготовлялись прекрасные хлопчатобумажные ткани, а также роскошные занавеси. Изделия мастерской настолько ценились, что за ними приезжал специальный чиновник из Багдада. Ткачество в Согде было одним из развитых ремесел. Ремесленники занимались хлопко- и шелко-ткачеством. Не менее развитым было кожевенное дело. Специальные мастерские Согда типа бухарского байт ат-тираза существовали в VII-VIII вв. В мугских документов сохранились несколько реестров ремесленных изделий. На один плащ шло 30-35 шкурок и до 50 шкурок если они были небольшими. Плащ обозначался термином варпан, а шкурка – вариак. Для изготовления одного чепрака требовалось 7-12 шкурок, а если шкурки были небольшими, то 15 шкурок. В согдийских документах с горы Муг упоминалось, что ремесленные изделия были изготовлены для Деваштича, тохарского царя (ябгу Тохаристана), автата (параманадара) Пенджикента, бухарец, тардуш и какой-то араб. В мугских документах реестрах А5 и Б1 из канцелярии Деваштича упомянуты предметы вооружения и одежды. Мастерские по обработке кож находились в верховьях Зерафшана в районе совремнного Мартушката. Согдасно расписке пармандара (мугский документ Б5) выданой некоему сиамхаку для казны Деваштича были взяты выделанные шкуры (овчины). Значительное количество кож для выделки поступало от тюрок. В Самарканде находилась мастерская в которой изготовлялась тряпичная бумага. Согдийцы в известное время принимали немалое участие в международной торговле. Происходил расцвет ремесла и в городах и селениях появлялись специализованные производства. На одном пенджикентском городище за два года раскопок было найдено 12 тыс. монет. В мусульманских источниках есть интересные данные о внутренней торговле Бухары и Пайкенда. По данным Сюаньцзана половина жителей Согда занималась земледелием, а вторая половина торговлей. С пяти лет согдийцы обучались грамоте. Когда они подрастали, то их учили торговать. Согдийские колонии присутствовали на «Великом Шелковом пути». Сохранились «Древние письмена» согдийских купцов из колоний к своим близким в Самарканд и Бухару. В Турфане было два рынка – восточный и западный. На западном рынке торговали согдийцы. Самарканд был торгово-ремесленным центром Согда. По данным Сюаньцзана в Самарканде сосредоточивалось большое количество иноземных товаров. Ал-Истахри же отмечал, что Самарканд был местом куда съезжались купцы. Пайканд ат-Табари называл городом купцов. Важное значение в торговле играли Иштихан и Арбинджан. Иштихан в качестве дани в империю Тан отправил продукцию местных ремесленных мастерских. Согдийцы называли свои рынки вачарак, арабы – сук и асвак, а персы – базар. Только у ал-Истахри и Ибн Хаукаля рынки обозначены как маджма и азим маджма. По словам ал-Истахри рынок находился в рамках рабата (пригорода) у Кешских ворот. Квартал, где находился рынок, назывался Рас ат-Так. Еще в Х в. в городе жили зороастрийцы, которые должны были содержать канал в порядке на доходы с торговых лавок. Слово так обозначал арки в куполных рыночных постройках. В авестийском языке термином обозначавшем рынок был чаврусук (четырехсторонний). В «Кандии» упоминалось о чахарсу в Самарканде. Наряду с этим термином сохранялся термин чахарбазар, то есть четырехбазарный. Самаркандские доисламские базары сосредоточивались перед Кешскими воротами. На Афрасиабском городище обнаружены остатки бани и базара. По словам Наршахи же в Бухаре перед мусульманским завоеванием был только один рынок. Ворота у которых находился базар назывались Дар-и Аттаран. По словам Наршахи юго-восточная четверть шахристана принадлежала купцу Хина. Размеры рынка были немалыми и находился он за чертой внутреннего города вдоль южной и восточной стен шахристана. Лавки за которыми сидели ремесленники служили им и мастерскими. Здесь они работали и продавали свой товар. В городах существовали специальные базарные дни. Лавки располагались вдоль улиц и плотно примыкали к жилым помещениям. Были ремесленники, которые арендовали помещения у дехкан. Базары и склады составляли немалую часть дохода дехкан. О рынках в Иштихане упоминали ал-Истахри и Ибн Хаукаль. Подобные рынки существовали в Кушании, Карминии, Кеше. Большой рынок должен был находиться и в Арбинджане. Рынок найден археологами в Пенджикенте. Обозначением торговой рамки на согдийском языке был тим. Этот термин был заимствован в согдийский из китайского, где торговая лавка называлась тьен. Йакут ал-Хамави указывал, что на язык хорасанцев тим обозначает хан, то есть место где проживают купцы. Термин тим также обозначал «караван-сарай». У Самаркандских ворот в Бухаре находилась ярмарка Марчуч. Там были тимы сапожников. Ал-Мукаддаси упоминал о крытых тимах в Бухаре. Также были тимы в Испиджабе. Тимы также имелись в чачском городе Уштуркате. Они были красивыми тимами. В испиджабских тимах продавали карбас (хлопчатобумажные ткани). Торговые лавки существовали в Пенджикенте. Постоялые дворы назывались ханы. Лавки в тиме находились в определенной последовательности. Сначала шли лавки продавцов духов и лекарств (аттор) и сладостей (кандфуруш), глубже продавцов тканей, одежды, тюбитеек (баззоз), за ними лавки слесарей (тамурчи), ювелиров (заргар), ножевников (пучокчи). Лавки состояли из переднего и заднего помещения. В доисламских городах Центральной Азии имелись рыночные комплексы с торговыми постройками. На рынок в базарные дни ремесленники и крестьяне поставляли свои товары. Также на рынках присутствовали посредники – даллалы. На рынках кроме продуктов и изделий продавались рабы. Особо бойко шла торговля в торгово-ремесленных поселениях в которых жили ремесленники. Там стояли тимы и были базарные дни. У городских ворот и на торговых дорогах находились караван-сараи или ханы, которые арабы называли рибатами. Подворья-гостиницы караван-сараи находились при тимах. Согдийцы называли свои караван-сараи аспанч. Персы же называли их сипанч. Два аспанча в Верховьях Зерафшана принадлежали Деваштичу. Уже в IV в. было налажено почтовое сообщение о чем есть данные в «Давних письменах». Часть ханов содержалась товариществом купцов, а другая часть сельскими общинами набами. В Пайканде подворий сельских общин было столько же сколько было и селений. К Х в. в Пайканде было около 1 тыс. подворий. Столько же их было в Карминии. В Х в. подворья имелись во всех селениях. По словам ал-Истахри и Ибн Хаукаля во всем Мавераннахре их было 10 тыс. В Испиджабе подворье содержалось товариществом купцов. Торговля в сельских местностях была такой же бойкой как и в городах. В селах были ярмарки и периодические сельские базары. Бухарская ярмарка собиралась два раза в год и всегда в одном и том же месте. Торг продолжался целый день. Торговый оборот ярмарки при Саманидах достигал 50 тыс. дирхемов. Берега рек не были застроены и вдоль них располагались деревья. Ярмарка была известна как базар-и мах, то есть «базар луны». На месте ярмарки находился также храм огня. После арабского завоевания Согда храм огня был перестроен в мечеть. У согдийцев существовал мах руч, то есть день посвященный божеству. Этот день был посвящен божеству богу Мао, символом которого была луна. Ал-Бируни отмечал, что хорезмийские и согдийские ярмарки были посвящены местным храмовым дням ахам. Согдийцы праздновали праздник Махизач, который был посвящен Луне. Бухарская ярмарка была посвящена Богине Луны. Ал-Бируни отмечал, что Тававис и Шарг славились своими ежегодными рынками. Тававис бывший Архуд был одним из древнейших поселений Бухарского Согда. На ярмарку приезжали купцы из Чача и Ферганы, а также других поселений. Ярмарка в Шарге продолжалась 10 дней. К числу частных ярмарок относилась яомарка в Навчкате в Испиджабе. Она проводилась каждые три месяца. В конце ярмарки покалеченный и непроданный скот забивали на мясо. Мясо же распродавали местному населению. Такими же торговыми центрами были тюркские поселения Суяб и Тараз. О ярмарке в Марсманде упоминал Мукаддаси. Ал-Бируни указывал, что согдийцы устраивают торжища в дни месяца, которые имели одно и то же название. Одним из таких дней был датас-руч, который был посвящен Ахура Мазде. Датас-руч восходил к авестийскому слову Датушо. В Искичкате находившемся напротив Шарга на другом берегу канала Самчан был еженедельный базар по пятницам. Базары в Искичкате, Зандана, Вардана, Афшана относились к тем, которые проводились согдийцами в определенные числа месяцев. Базарными были те селения, которые являлись центрами сельской округи. Базарные циклы существовали в древности. В источниках упоминаются базары устраивавшиеся каждые пятнадцать дней. Характерной чертой согдийского города было наличие у его стен местного торга (рыночной площади). Основными местами обмена товарами с кочевниками были приграничные со степью местности. Основными объектами торговли были разные сорта хлопчатобумажных и шерстяных тканей, шелка, а также другие ткаческие изделия. Большую роль играла торговля рабами и скотом.  Из Самарканда вывозились золото, нашатырь, разные благовония, белый жемчуг, замша, ковры, шерстяные ткани, камка, полотно. Камка была шелковой тканью. Самой распространенной хлопчатобумажной тканью в Согде был кирбас. Кроме кирбаса в Согде продавали хлопчатобумажная ткань, которую китайцы называли бо дэ, то есть бумажная парча. Хлопчатобумажная парча шла на внешние рынки. Кирбас же был известен как занданчи, поскольку лучший кирбас изготовлялся в селение Зандан. Белые полотняные одежды носили цари Согда. Как на базарах, так и на рынках, несмотря на развитие товарно-денежных отношений практиковалась меновая торговля. Основным предметом обмена были кони за которых китайцы платили шелком. По словам ат-Табари тюрки расплачивались с согдийскими наемными войсками отрезами шелка вместо денег. Один отрез шелка стоил 20 драхм. Цена каждого коня равнялась 10 отрезам шелка. Главное единицей стоимости в Согде была серебрянная драхма. Во внутренней торговле использовалась бронзовая монета.  В товарно-денежные отношения были втянуты и тюрки, которые выпускали свои монеты по образцу согдийских и китайских. Согдийский золотых монет неизвестно. Ни в одном из мугских документов не идет разговора о золотой монете. Контрибуции платились в драхмах. Золотые монеты динары начали хождение в Мавераннахре только в арабское время. Согдийские драхмы чеканились по типу сасанидских драхм, в частности по образцу серебрянных драхм царя царей Варахрана V. П. Лерх и Дж.   Уолкер считают, что серебряные драхмы согдийцы начали чеканить только в VI в. Эти драхмы чеканились в Бухаре. В VII в. чеканить серебряные драхмы начинает Самарканд. Эти монеты взяли своим образцом сасанидские драхмы времен правления царя царей Пероза. В сплаве из которого чеканили самаркандские драхмы содержание серебра составляло 80 %.   Касательно эфталитских драхм типа перозовских, то они обнаружены в Согде и на север от Сырдарьи. Арабы во время своих походов на Согд называли местные драхмы бухарийа. Это было обусловлено тем, что арабы сперва познакомились с Пайкендом и Бухарой. К концу VII в. – началу VIII в. при ишхиде Тархуне утвердился новый тип монет, который имел меньший диаметр чем прежние. На согдийских монетах были согдийская и пехлевийская легенды. Эти монеты ходили в первой четверти VIII в. Средний вес драхм мугского типа колеблется от 2,7 до 3,1 грамма. Содержание серебра в монете падает до 60 %. При Аббасидах прекращается местная чеканка, которая переходит в руки хорасанских наместников халифов. Свои согдийские бронзовые монеты в доисламский период выпускали Бухара, Самарканд, Кеш, Чач, Фергана. Они отличались по типу. С середины VII в. государство самаркандских ишхидов распространяло свое влияние на соседние мелкие владения. Первый известный ишхид выпускал свои большие монеты весом в 5 грамм и мелкие монеты весом в 1,1-2,4 грамм. Монеты Вархумана весили 1,6-2,6 грамм. Из «Тарих-и Самарканд» Насафи мы знаем 8 имен самаркандских правителей. Шесть из них – Шипшир, Вархуман, Тукасападак, Тархун, Гурек, Тургар – имели китайские титулы ванов. В китайских источниках отмечалось, что империя Тан установила в Согде кангюйское генерал-губернаторство и сделала Фухуманя (Вархумана) дуду (в тюркской терминологии этому титулу соответствовал тутук). После него правил Дусаботи (Тукаспадак). После этого тутуком был сделан сын Нинйе-шиши (его местные знали как Мастана). После этого народ поставил правителем Тухуня (Тархуна). По мнению Н. Бичурина Нинйе-шиши был сыном Вархумана. Тукаспадак был одним из крупнейших дехкан Согда. После него согдийская знать избрала Тархуна. О. Смирнова предполагала, что Тукаспадак и Тархун относились к боковой ветви самаркандской династии, а не главной ветви. Мастан царствовал после Вархумана и перед Тукаспадака. Находки монет Гурека же редки, поскольку его правление пришлось на эпоху войн арабов с тюргешам. Бронзовую монеты близкую к китайской по форме выпускали правители Пенджикента, в частности Деваштич. На согдийских монетах изображались боги и богини Нана, Ардохшо, Фарро, Окшо, Вахшо. Согдийские монеты с именем  Нана могли быть только храмовыми монетами. Монеты китайского образца чеканились в районе современного Чилека. На них было написано Самитан. Самитан это бухарское поселение Чорбекр. Ас-Самани и Йакут ал-Хамави упоминали Самитан в округе Кушании. Монеты китайского образца должны были чеканиться во владении Кушания. Монеты китайского образца с надписями на согдийском языке выпускали и тюргеши. Форма бронзовой китайской монеты была освоена и согдийцами и тюрками под влиянием согдийцев. Одна из согдийских монет содержит изображение креста и вероятно есть свидетельством распространения христианства в Согде. Монеты Чача проникали к югу от Сырдарьи и до долины Зерафшана [Yakubovich 2002: 231-253 Lurje 2006: 22-29; Lurje 2019: 333-348; Ртвеладзе 2005а: 46-56; Лившиц 1962; Фрейман 1962: 5-90; Смирнова 1970:  22-198]. 

Касательно городов Согда, то они имели такую структуру – цитадель (диз), городское ядро (шахристан), предместье (рабад). Некоторые города делились на четверти – Кеш, Бухара, Пенджикент. Типичную для Согда картину города демонстрирует Варахша. Высоко над окружающей местностью возвышается массив двухбашенного замка хунук-худата, его кешк. Дворцовые и хозяйственные помещения составляют вместе с кешком обведенных кремль (ках). Ярусом ниже, на плоском возвышении находиться город. Здесь располагались слитные жилые комплексы шахристана обнесенные городской стеной. Вокруг располагалась залитая водой низина. Далее шли очерченные  извивами арыков орошаемые земли и возвышались отдельными островками небольшие укрепленные усадьбы и селения с замком сельского начальника – диххуды. Пересекающие местность каналы, вдоль которых и тянулись  обычно селения составляли часть мощной оросителной системы Хитфара – мощного оросительного канала Бухарского оазиса. По внешнему контуру орошаемых земель в V-VII вв. протянулись землянные валы Кампыр-Дувала. Эта цепочка глинобитных башен и въездных ворот была порождением градостроительства, принятого еще в античную пору и доживавшего в видоизменной форме свой век. К тому времени часть земель древнего орошения была оставлена, пески продвинулись   на восток, угрожая, в случае гибели Кампыр-Дувала смести и саму Бухару. Замок хунук-худата стоял на высоком (15 м.) стилобате.  Замок хунук-худата квадратный по форме имел два башенных выступа. Один брал под защиту расположенный рядом дворец, другой – подступы к городской стене. Стилобат был практически непробиваем. Его стены достигали по верху 5 м. толщины, внизу, с учетом откоса еще больше. Выложенные из крупного сырцового кирпича на толстых прокладках глиняного раствора, они были обработаны снаружи по тонкой пахсовой облицовке в форме крупных с широкими по вертикали швами. Разделка эта имитировала более старую традиционную кладку блоками битой глины (пахсы). Сам стилобат представлял собой как бы призматический объем с почти вертикальными, но скошенными вверху гранями, заполненными уплотнённым грунтом. В башенных выступах располагались казематы. Над скосом граней гигантского цоколя возвышался основной массив замка. Плоскости его стен гладкие на углах в значительной части западали вовнутрь, образуя крупные сомкнутые полуколонны-гофры. Диаметр каждой достигал 1,6 м. Поверхность гофр, как и стилобат, была разбита на отдельные гладко затертые квадраты. Этот прием предохранял штукатурку от растрескивания и вместе с тем создавал эффект циклопической кладки. Около кешка находились остатки другого квадратного здания квадратного очертания. Оно было возведено вместе с кешком на остатках древних крепостных стен. Это здание уступало кешку по размеру, а по высоте не превышало его стилобата. Здание заключало в себе коридорообразные помещения – длинные и короткие, идущие попарно то вдоль, то поперек, с выходом в общий коридор. Это были своего рода казармы, которые также использовались как арсенал или склады. Выходы, обращенные на север и юг, открывали широкий горизонт для наблюдений за подступами к крепости. Глинобитная лестница с пандусом вела на крышу казармы, а с нее в кещк. Казармы были прочны и внутри были похожи на казематы. По другую сторону кешка вдоль той же оборонительной стены располагался дворец правителей Варахши.  Это было обширное помещение с целым комплексом относительно крупных помещений. Большой Восточный зал был возведен в тех же приемах комбинированной кладки из сырца из прокладками для глины, что и кешк. Стены его были массивны. Рядом лежал зал размером поменьше, прозванный по преобладающему тону своих росписей «Красным». Почти всю южную половину «Красного зала» занимала отштукатуренная глиной платформа, на которой находилось деревянное сооружение на столбах. Это был скорее всего трон царя (бухар-худата), украшенный балдахином, или же род палатки на столбах, убранной тканями. Напротив него лежала небольшая софа, полуовалом. На ней, судя по остаткам золы, совершались возжигания, быть может, стоял жертвенник или большая курильница. Вдоль стен, кроме северной, шли широкие суфы. На них сидела придворная знать, вероятно, возлежали гости. Дворцовые помещения, лежавшие западнее кешка, как бы дополняли своими объемами главные массивы твердыни. С юга дворец был полуприкрыт по фасаду крепостной стеной, но к северу, где лежал двор цитадели, он был открыт и блистал большим парадным айваном. Его арки в три пролета, опиравшиеся на стоящие посередине круглые колонны были массивны. Монументальные колонны достигали 2 м. в поперечнике. Сложенные из лекального кирпича они были покрыты резьбой по ганчу. Фланкирующие айван пилоны украшали парные полуколонны. Орнаментальная и скульптурная резьба покрывала также стены и арки. Айван был строг по членениям и затейлив в деталях. Архитектура его была увязана с общим стилем дворца. От айвана вниз, на дворцовую площадь, выстланную желтым кирпичем, шел спуск по ступеням. Вокруг располагались обращенный тыльной стороной к городской стене службы. Где-то здесь и располагались ворота цитадели, за которыми еще в античное время располагались жилые массивы домов знати. Варахша представляла собой компактный двуярусный массив, опоясанный цепью сторожевых округлых башен с крутым отвесом стен. Башенные навесы нависали над старыми стенами, как бы спеша навстречу врагу. Защищая дворец, одна из таких аванпостных башен, тоже в гофрах, была выдвинута на юг, за красную линию стен крепости. Дворец, грозный извне, обретал блистательно светский вид, когда к нему приближались со стороны города. Во внутренних помещениях цитадели суровый быть казармы дополняли прекрасно убранные царственные покои – средоточение власти и богатства. Сравнение с Пенджикентом говорит в пользу особых для каждого города черт их планировки и архитектуры.  В Пенджикенте цитадель стоит отдельно, а на территории шахристана доминируют обширные храмы оригинальной планировки. Затем дома-массивы общественного пользования и жилища знати – двухэтажные, с внутренними двориками, залами, украшенными росписью, и небольшими айванами с резными колоннами. Особняком – кварталы торговцев и ремесленников, а за стеной в пригороде – дома ремесленников и крестьян. В Согде, Чаче, Фергане города насчитывались единицами и были невелики. Преобладали укрепленные убежища большесемейной патриархальной родовой общины, возглавляемой кедхуда. Они не отличались принципиально от укреплений землевладельцев-феодалов, строивших большие крепости. Здесь надолго сохранился свой архаизированный уклад жизни и расселение шло по всему оазису, вдоль каналов, отдельно стоящими укрепленными усадьбами. Не смену патриархальной общине пришел феодал дехканин, которому служили крестьяне платящие ему издольную оренду. Феодальная иерархия сказалась на формах расселения, и между укрепленным замком и сельской усадьбой возникли определенные различия. Они хорошо были выражены в остатках согдийского замка на городище Кафыр-Кала и на дежащей поблизости усадьбы. Центральную часть замка на бугре Кафыр-Кала составляла мошная прямоугольная в плане цитадель с высоко вздымающимися глинобитными стенами и угловыми башнями. Стены замка опоясывал глубокий ров. Связь островного массива с материком поддерживалась только через перекидной мост. За рвом с юга и севера высилось еще три башни. В средней южной башне и находился въезд на висячий мост. Пройдя через мост можно было попасть на прямоугольный двор цитадели, окруженный продовольственными складами. В юго-восточном углу дворца находились удолетворяющие нужды обитателей замка и его челяди гончарные мастерские. Еще южнее, уже за стенами замка, на площадке у канала, снабжавшего замок водой, примостился и некрополь. Он представлял собой группу небольших наземных склепиков (наусы), где стояли урны с костями усопших (оссуарии, астоданы). Облик замка был внушителен. Сельская усадьба была поменьше и имела другую структуру.  Ее объем составляли кубический объем центрального помещения в два этажа и окружавшие его службы, составляющие один этаж. Их разделял опоясывающий главное помещение дворик. Массив главного здания был своего рода кешком, а идущие по периметру помещения как бы защитным поясом. Эти помещения по условиям быта были замкнуты извне, но они не были обращены и вовнутрь. У них были свои, лежавшие симметрично главным осям дворики. Кешк имел сырцовые стены, несоразмерно толстые по отношению к небольшим крытыми сводами комнатам. Расположение их оригинально. Прямой главный вход ведет в средний зал. Проходы из него ведут наискосок в угловые комнаты. План нерациональный с точки зрения экономии места, но зато надежный на случай обороны. Три другие камеры разгружают массив стен. Они находятся в промежутках между угловыми комнатам и имеют непосредственный выход в обходной коридор. Второй этаж имел угловые помещения и между ними открытые наружу айваны. Купольные перекрытия еще не имели широкого распространения, и в данном случае преобладали внизу своды, а вверху балочные перекрытия. Памятники Чача (Ак-Тепе), Согда (Джумаляк-Тепе), Ферганы (Мунчак-Тепе, Шахристан, Кала-и Боло), Хорезма (Беркут-Кала) дополняют сделанные описания замка и усадьбы. Бугор Ак-Тепе рисует типичный для области Чач замок с прилежащим к нему поселением. Квадратный в плане, кешк был правильно ориентирован по сторонам света и занимал южную часть возвышенной платформы кремля-каха. Не вполне правильныхь очертаний двор окружали хозяйственные и другие постройки. Они лепились изнуттри к охватывающей цитадель крепостной стене с башнями. Здесь же во дворе теснились помещения челяди. В V-VI вв. замок представлял собой квадратный в плане корпус с казематами, окружавшими двор. В толще его стен пролегала сводчатая галерея сообщающаяся с казематами. Купольная на тромпах комната, открытый дворик второго этажа, найденные там деревянные базы традиционных форм – квадратны в плане, со суженым перехватом посредине и восьмигранным венчанием (остатки айванов или балочных перекрытий комнат), наконец элементы внешнего убранства кешка – крупные, из обожжённой глины зубцы и У-образные кирпичи, которые, повторяясь в перевернутом виде образуют мотив падающей волны – дополняют целое.  В VI-VII вв. помещения нижнего яруса плотно забиты глиной, так что замок получил прочное, почти монолитное основание, а конструкции второго этажа в результате перестройки облегчены. Надворные постройки каха также двух периодов. Для первого свойственно единство планировки, а для второго его нарушение.  В 1965 г. археологи обнаружили дворцовый комплекс Афрасиаб поблизости Самарканда. На стенах Афрасиаба была живопись. Росписи Афрасиаба датируют VI-VIII вв. Еще ранее в 1938 г. в Варахше близ Бухары были найдены настенные росписи бухар-худатов. Наряду с росписями времен бухар-худатов были найдены росписи кушанского времени. Остатки живописи были найдены и в Пенджикенте. Значительное количество фрагментов росписи на стенах VI-VIII вв. было найдено на стенах столицы Усрушаны – города Бунджиката. Дворец Афрасиаб принадлежал ишхиду Вархуману. По всей длине южной стены изображены роскошно одетые всадники на конях. На белом слоне сидит принцесса, сзади нее женщина-служанка, которая сопровождает свою госпожу. На конях изображены три женщины. Согдийская надпись на руке одной из них свидетельствует, что это приближенные принцессы. Далее шествуют два верблюда на одном из которых белолицый молодой мужчина с черной бородой и тонкими усикками, на втором верблюде смуглый старик с белыми волосами, серой бородой и усами, густыми бровями и выпуклыми голубыми глазами. У них обоих на поясе прямые мечи и короткие кинжалы, а в руках жезлы – знаки достоинства и придворной должности. Шествие замыкает группа белых священных птиц с двумя мужчинами с завязанными ртами. За ними следует огромная фигура всадника на желтой лошади. По сохранившейся части видно, что всадник одет в красный кафтан из багатоорнаментированой ткани с изображением белых птиц, на поясе меч, футляр для лука и колчан. Многие исследователи предполагают, что это принц или какая-то важная личность. Некоторые исследователи считают, что на южной стене изображено свадебное путешествие. Фигура на слоне невеста, а всадник на желтом коне или царь или сын царя. Касательно росписей на западной стене, то там изображена группа мужчин в богатой одежде вышитой различными узорами – птицы с жемчужными ожерельями в клювах, фантастические животные с крыльями, дикие свиньи в кружках. На золотых поясах у них подвешены длинные мечи и кинжалы, у всех персонажей на голове повязки, у некоторых богатые украшения, браслеты на обеих руках. В руках одного  из мужчин жемчужное ожерелье, у другого – кусок драгоценной ткани. Несколько выше изображены мужчины в белой и красной одежде. Верхняя часть рисунка не сохранилась. У посла в белом на полах одежды надпись гласящая о том, что изображенный правитель Чаганиана. Следовательно, на западной стене дворца Афрасиаб сцена приема самаркандским ишхидом правителя Чаганиана. В отличии от направления свадебного шествия чьи взоры обращены налево к восточной стене, взоры послов Чаганиана обращены вправо – к самаркандскому правителю. Здесь же на западной стене изображена группа людей в легкой одежде с закрытым воротничком и в шапочках, в их руках финики. Под голубым фоном краски изображен первоначальный рисунок – изображение двух мужчин, взоры которых обращены вправо к дароносцам. В их руках ветви с ягодами. Очень тонко зарисованные складки одежды, лица и особо глаза. Художник, закрасив рисунок голубой краской, изобразил мужчин с долгими косами, обращены в отличии от первого рисунка в иную сторону. По мнению Я. Гулямова там изображена сцена охоты. В более худшем положении находятся росписи северной стены, где запечатлено море с плавающими животными, людьми переправляющимися в лодке. Росписи правой стороны этой стены посвящены борьбе всадников с хищными животными. Настенная живопись восточной стены сохранилась крайне плохо. Там изображены синие волны, где плывут рыбы, черепаха, плавающие утки и малые обнаженные дети. Настенная живопись в худшем положении выявлена и в других помещениях. Художник для росписи использовал черную, синюю, белую, желтую, красную, коричневую краски и их промежуточные оттенки. С приходом арабов традиция украшать жилища многофигурными сложными композициями исчезает. Касательно же данным Л. Альбаума, то в росписи помещения 1 на южной стене изображены группа лиц одетых в богатые одежды, едущих на лошадях, верблюде и слоне, возглавляющем шествие. Люди изображены движущимися в левую сторону композиции, по направлению к небольшому возвышенности, изображенной в восточной части стены. Как показывает согдийская надпись на фигуре одной из птиц, входящей в состав композиции южной стены, вся сцена росписи изображает прибытие в Самарканд, ко двору согдийского ишхида Вархумана посольства из Чаганиана – области Сурхандарьи, которая была самостоятельным государством и находилась в вассальной зависимости от царя Тохаристана. Подробней об этом мы узнаем из 16-строчной согдийской надписи на западной стене. Северная стена по содержанию разделена на две части. В восточной части изображена сцена борьбы всадников на берегу реки с нападающими на них хищниками, а на западной река с двумя лодками, на первой из которой сидят женщины, а на второй мужчины. Судя по костюмам, здесь изображено посольство одной из областей Восточного Туркестана, направляющееся в Самарканд для выражения почтения ишхиду. Восточная сторона сохранилась хуже других. На ее южной части рядом с дверным проемом изображено море, в волнах которого резвятся юноши, плавают птицы и животные, на северной части стены сохранились две фигуры, которые судя по костюмам индусы. Западная стена содержит цельную художественную композицию, позволяющую вместе с росписями южной стены и особенно в связи с надписями сделать заключение о тематике всего зала. На ней изображен церемониал приема самаркандским ишхидом Вархуманом иноземных послов. Фигура Вархумана не сохранилась, но ясно, что он был изображен  в центре верхней части стены в окружении приближенных, одетых в разноцветные халаты. Судя по костюмам и прическам (длинные, спускающие за спину косы) это согдийцы. Часть из них изображена сидящими на ковриках, вторая – сопровождающими послов, которые подносят свои дары ишхиду. В центре перед ишхидом китайское посольство, у них те же костюмы и прически, что и у фигур северной стены. Слева от них посольство из Чаганиана, с которым мы уже знакомы по росписям на южной стене. В правой (северной) части западной стены еще две группы послов, одни по всей вероятности, послы из Чача, а вторые по судя по костюмам – из Кореи. Касательно искусства Согда, то в китайском источнике упомянута статуя вышиной в 15 футов стояла в Иштихане, где правил сын правителя Самарканда. Эта статуя была очень пропорциональной. Ал-Балазури упоминает статуи в Заминдавере и Пайканде.   Статуя в Заминдавере имела глаза из рубинов. У громадной пайкендской статуи вместо глаз были жемчужины необычайной величины и красоты. Ат-Табари указывал, что из сосудов и идолов арабы выплавили много золота. Ат-Табари указывал, что самаркандцы угрожали смертью тем, кто посягнет на их статуи. В ответ, Кутейба б. Муслим приказал расплавить золотые и серебряные украшения идолов. Арабы прошлись огнем и мечом по Согду, однако часть предметов искусства удалось спасти. В. Бартольд считал устаревшим мнение о том, что арабы уничтожили все предметы искусства. Арабский наместник в Фергане, когда был перемещен из этого региона забрал оттуда статуи и переместил их в Усрушану. Еще в 870 г., когда  в Балх пришел Йакуб б. Лайс там сберегались статуи. Абу-л-Касим Фирдоуси называл арабов «невежественной голью». Под идолами мусульмане имели в виду статуарные изображения местных божеств размещенные в храмах. Кроме статуй связанных с маздетзмом стояли статуи посвященные на народно-эпические, сказочно-мифологические и другие темы. Еще в Х в. Ибн Хаукаль наблюдал в Самарканде статуи коней, козлов и верблюдов в столь живых позах, что казалось, что они вот-вот вступят в бой. Единственным живым напоминанием о статуях доисламской эпохи является бронзовая нога крупного в натуральную величину верблюда найденная в Даргоме под Самаркандом. Все прочие крупные изваяния связаны с архитектурой. Самое большое количество произведений монументально-декоративной скульптуры дала Варахша. Резанные по ганчу детали архитектурной отделки дворца раскрывают перед нами целый мир образов, сюжетов и тем. Здесь и головы витязей, божеств, демонов, сказочных и реальных персонажей, торсы в одеяниях из тонких тканей, женщщина-птица, крылатые кони, дракон, голуби и куропатки, фантастические деревья и бесконечно богатый орнамент – пальметты, розетки, медальоны, фигурные и другие украшения покрывающие стены, арки и столбы царского айвана как бы сплошным, рельефного рисунка, ковром. Растительно-цветочный узор то заполняет каймы и панно, то как бы вторгается в сюжетные композиции, сохраняя язык условной, почти отвлеченной декоративности. Здесь и сцены охоты в сказочном саду и какие-то другие сложные композиции, восстановить которые из обломков уже не возможно.  Но даже взятые в отдельности фрагменты  скульптурного декора Варахши позволяют судить о стиле ваяния местных художников и общей эволюции пластических искусств Варахши и Согда. Круглой, отдельно стоящей скульптуры в Варахше нет. Она вся пристенная, частью барельефом или плоским рельефом. Некоторые главные фигуры выходят из фона на три четверти, образуя горельеф, но и они не мысляться вне замыкающего их сзади фона. О живом и динамичном построении сцен   говорят энергичные повороты торсов юношей, горделиво вскинутые головы устремившихся вперед воинов, судорожное движение кисти руки, схватившей натянутый аркан, прыжок пронзенного стрелой горного козла. Головы и торсы объемны и мыслятся художником в пространстве, трехмерно, но само сценическое действие не выходит из плоскости стены. Движения направлены налево и вправо, вверх и вниз, но не вперед на зрителя и не от него – вглубь. В барельефах объемная форма получает как бы некоторую развертку. Пространственная форма переходит в контурно очерченный рельеф и от него к пластическому узору на плоскости. Сам сказочный рельеф, в котором реальное и фантастическое слито, позволяет художнику пользоваться условными приемами наряду с собственно реалистическими или близкими натуре. При этом отношение художника к неживой натуре иное, нежели к изображению живых существ. В людях, зверях и даже в фантастических зверях его не покидает чувство реальности изображаемого. Когда же перед ним выступают картины природы, то он сводит их к совокупности вещей. Они своего рода натюрморты и соответственно этому более или менее условны, соподчиняясь друг другу прежде всего в ритмах. Отсюда и широкое, все более широкое, а затем и почти универсальное применение принципов узора к сюжетным сценам. От свободной компоновки фигур свойственных еще позднеантичному искусству, к почти двухмерному, свободному равновесию частей, а затем, далее, к симметрии – свободной, центральной и осевой (например, в изображении рыб и волн). Здесь нет еще чистой узорности и сцены не перерастают полностью в орнамент, однако все идет к этому. Правда сохраняется пластический язык, скульптурность форм любых, даже узора, имеющего рельеф и, отчасти, глубину. Все это сближает архитектуру, пластику и плоский декор стен и придает скульптуре Варахши архитектоничность, выдержанность в ритмах, пластическую выразительность. Кроме настенных картин, орнаментальных панно и каймы из резного ганча можно предполагать существование в Согде в ту же пору статуарных изваяний в форме фигурных консолей, колонн и кариатид и специальных рельефных украшений типа маскаронов. Судя по некоторым деталям настенной росписи и серебряным сосудам VI-VIII вв. с подобными изображениями, это были изображения ребенка (маленького Геракла) держащего   над головой или несущего на плечах арку свода. Резьба по дереву и резьба по ганчу сравнивая скульптуру Варахши и Пенджикента имеют много общего, но в резном дереве из Пенджикента больше сходства с североиндийской пластикой, в то время, как скульптура Варахши хотя и имеет черты сходства с пластикой Хадды и Бамиана, но все же лишена того специфического содержания, которым отмечено повсюду, где бы оно не появилось, буддийское искусство. Резное дерево Пенджикента (фигурки танцовщиц) хочется сопоставить с живой народной струей в индо-буддистском искусстве. Статуи помещались в нишах, к ним вели тянущиеся вдоль стен ступени. Скульптурные изваяния, отвечая пышному оформлению интерьера, были раскрашены желтой, зеленой, красной, синей, белой красками и покрыты местами позолотой. Подобно скульптурам храмов в Восточном Туркестане статуи из глины имели камышевый или деревянный остов. Отдельные детали лиц, фигур, конечностей, принадлежности туалета, браслеты, ожерелья, диадемы, нашивки в виде бубенчиков, розеток и прочего были изготовлены по строго определенному образцу, с частичным применением матриц-штампов. Многофигурные сцены на тему буддийских апокрифов еще не раскрыты. Изображение мужчин с широким плоским лицом отображает тюркские антропоморфные статуи, в то время как образ женщин с диадемой на пышной прическе соответствует лучшим образцам центральноазиатского античного искусства. В скульптурах из Кувы  широко представлена буддийская демонология, оказавшая свое несомненное влияние на центральноазиатское изобразительное искусство. С другой стороны,, скульптурный декор Варахши тяготеет к скульптурной пластике южных районов Центральной Азии. У него много общего с резным деревом из Джумаляк-Тепе в Сурхандарьинской области, особенно с его фризом с человеческими головами в арочке и рельефным цветочно-растительным орнаментом. Мы имеем дело с неким общим для всех эти регионов стилем архитектурного декора. Он включает в себя нечто проникнутое внутренним единством, резные колонны и пристенные скульптуры, скульптурные фризы и скульптурные сцены, а также декоративную лепнину (с раскраской и позолотой), составлявшую  местами убранство интерьера в целом. Общей чертой этого стиля был отход от круглой скульптуры к пристенной и поглощение отдельных фигур множеством деталей. Однако множество образов было сгармонирована чисто архитектурными средствами, четким членением пространства и плоскости стен на составные части, с вычленением почетного места (эстрадой, навесом на столбах, шахнишином). Четкому членению плоскости стен способствовало устройство прицокольных суф, сильно выступающих полок или карнизов, специально встроенных ниш, в том числе и для установки статуй. Скульптурная лепнина продолжала собой структурную разработку интерьера и переходила в настенную роспись – сюжетную   и орнаментальную. Настенная живопись раннего средневековья в Согде включала многофигурные сцены и орнаментальное убранство. Орнамент членит стены, образует панели, вычленяет фриз, пояса. Живопись Варахши и Живописи Пeнджикента это искусство близких школ. «Красный зал»  в Варахше представляет собой такую же панораму, как и росписи в Балалык-Тепе. И здесь и там стены трактуются как непрерывная плоскость, замкнутая по кругу. Стыка стен для художника не существует и грань стены ничего не отчленяет. Действующие лица переходят со стены на  стену, как если бы писались на листе бумаги и клеились как обои. Художника устраивает такое несоответствие ибо ценой некоторой условности он достигает впечатления замкнутого движения фигур по кругу. В «Красном Зале» Варахши ряд отдельных подвигов героя совмещен по времени. Нейтральный красный фон прекрасно отражает отвлеченность места. Действие вне времени и вне конкретно зримого пространства. Подвиги вообще. Однако мыль концентрируется на сценах единоборства с враждебными добру и свету силами. Львы, гепарды, грифоны, козлорогие дэвы нападают на царственного всадника и спереду и сзади принимая на себя разящие удары меча и копья. Свирепости хищника, силе и коварству противостоят ловкость, быстрота, горделивая уверенности и бесстрашие рыцаря. Бывалый расторопный слуга действует с привычным спокойствием воина, не забывая следовать господину  прямой посадкой, непринужденным изяществом движения.   Если в Балалык-Тепе рисунок был относительно сух и переходил зачастую в чисто линейный контур, то в фигурах витязя и погонщика на слоне в росписях Варахши художник блеснул росписью почти эскизного письма. Каждая стена помимо чисто композиционного разнообразия и вариаций сюжета, вносит  нечто новое в приемы художника. Г. Пугаченкова и Л. Ремпель высказывали сомнение в культовом назначении «Красного Зала». Росписи «Восточного зала» Варахши вносят нечто новое в наши представления о монументальной живописи региона. Принципу круговой композиции здесь противостоит иной композиционный прием: каждая стена  зала посвящена была видимо одной теме. Однако внутренняя связь между ними была сохранена. Все они звенья одной цепи современной художнику жизни. Содержанием живописи «Восточного Зала» была жизнь общества VII в. в представлениях знати. Росписи в зале сохранились главным образом на южной стене, отчасти на западной и в небольшом участке на восточной стене. Посредине южной стены была изображена величественная фигура царя с мечом, поставленным между ног. Царь сидит на желтом троне украшенном фигурой крылатого верблюда и роскошными тканями. По сторонам от царственной особы шли сцены придворной жизни. В нижнем ярусе влево от царя шли сцены рисующие благочестие правителя. Именно так следует понимать сцену с курильницей. Царственная пара в нимбах совершает обряд, сидя на пятках перед жертвенником или курильницей. В руках у них чаши (одна из них определенно с белыми шариками). Мужчина кладет шарики с помощью длинных, узких щипцов в ковшик, поставленный на курильницу и совершает их возжигание. По другую сторону курильницы стройный юноша. Все они в одежде изысканного кроя.  На царице плащ-накидка в круглых розетках с каймами из перлов (напоминает костюм дам в Балалык-Тепе). На царе кафтан (без отворотов) в клетку с кружками, с золотым узорным поясом, при длинном мече и кортике. Каждой детали художник уделяет неустанное внимание. Жертвенник – курильница в форме конической подставки с подобием абажура в подвесках, на котором как на лампе укреплена жаровня. Образ правителя проходит красной линией через каждую сцену. Даже в торжественные минуты правитель как бы курит фимиам собственному изображению на жертвеннике. В живописи «Восточного Зала» господствуют сцены придворной жизни. Для художника царь верховный жрец. Но тут же в сцене написанной справа от   главной фигуры царя мы находим   другую сцену на которой та же царственная пара восседает на помосте с балдахином. Царь и верховный жрец и верховный судья и властитель. Он соединяет в себе сакральную и секулярную власть. На участке западной стена сохранилась часть батальной сцены. На ней изображены всадники в панцирях, с кольчужными бармицами при желтых шлемах и колчанах со стрелами. На восточной же стене действие происходило в камышах и символизировала охоту.   В росписях Восточного Зала изображены все главные сцены жизни правителя – богослужение, управление, сражение, сцены отдыха и охоты. Настенная живопись двух дворцовых зал Варахши рисует нечто органически связанное с жизнью обитателей дворца и носит по преимуществу светско-аристократический характер. Росписи Варахши же казались бы нам чудом среди безликих руин если бы не открытия, сделанные в Пенджикенте, где живопись представлена была в разнообразии типов и форм.  В Пенджикенте настенная живопись была найдена не только в дворцах, но и в храмах. Остатки росписей в Афрасиабе   оказались близкими по сюжету к росписям в Пенджикенте.   Мировую известность приобрели изделия из металла. Это так называемый «Сасанидский металл». Из Центральной Азии происходило несколько изделий «сасанидского металла». На Аниковском блюде изображена сцена осады замка. Б. Стависский же считает эту сценой из Библии связанной с Ииусусом Навином и Иерихоном. Подобный сюжет отображен и в эпическом сказании персов и таджиков «Шах-Намэ» Фирдоуси.   Защитники замка и штурмующие облачены одинаково. Нак них одни и те же костюмы, островерхие шлемы-шишаки, панцыри, кольчуги, бармицы. Двое сраженных свесились с парапета башни вниз головой, однако их единомышленники не сдаются. Один развернул знамя, другой держит, как в строю, наготове, поднятый на плечо прямой меч и щит, на котором изображен в качестве эмблемы трилистник в кружке, третий поднял угрожающе сложносоставный лук, зажав в левой руке пучок стрел. Ниже ярусом осажденные выносят реликварий и призывно трубят в трубы. На балконах и в надвратной лоджии – всюду видны встревоженные защитники замка. Вооруженные всадники обложили замок со всех сторон.   Круглая форма оказалась особо неблагоприятной для композиционного решения, но мастер с честью вышел из положения. Пять всадников справа, пять всадников слева, по две группы попарно и одиночные фигуры расположенные одна внизу слева, вторая справа вверху. Верхняя фигура справа это предводитель отряда. Только на нем был изображен крылатый шлем. Фигуры всадников и осажденных в сравнении с классическими образцами иранского металла более грубы и наивны. В искусстве Сасанидского Ирана преобладает идеализированный образ героя, уравновешенные композиции. Здесь изображения более экспрессивны, жизнены. Глубоко местный характер имеет и сцена свадьба на серебрянной с позолотой чаше Государственного Эрмитажа (из «Строгановской коллекции»). Снаружи между круглым поддоном и бордюром, идет широкая круглая полосса. Ее заполняют фигурные сцены двоякого происхождения. Изображения на античный сюжет принадлежат древнему образу и рисуют сцену из драмы Эврипида «Силен». И лишь примерно треть  занимает сцена свадьбы с изображением местной светской знати. Действующими лицами являются два персонажа, собравшиеся зарезать кабана и две другие  персоны занятые спором. На изображение узнаваем образ Геракла. Развалившись на сидении с перекрещивающимися ножками, неразлучный со своей, упирающейся в бедро, палицей, он поглядывает свысока на  подобострастную жалкую фигурку примостившегося на низком сиденье старика Силена. Сцене с кабаном художник придал экспрессию, элемент гротеска, особенно в изображдении полунагой фигуры Геракла, замахнувшегося дубинкой. Покрой античного платья был не понят и был истолкован, то как шарф, то как кафтан с воланами по борту и на оплечье. Однако известное огрубление рисунка как-то выровняло его составные части, придало изображению целостный вид. На Строгановской чаше по-новому трактована сцена пира и бракосочетания. Сидя, сложив ноги на низком сиденье, общитом тигровой шкурой, мужчина налил себе чашу из лежащего на колене бурдюка и протянул ее к полуобращенной к нему фигуре женщины. На мужчине изображен мужской узкий в талии кафтан с правосторонним отворотом, мягкие полусапожки, на женщине же женская безрукавная мантия-накидка, в ее руке круглое зеркало и опахало. Мягкая свисающая наперед шапочка и жест руки со сложенными двумя пальцами дополняют эту церемонную сцену. Приближенный или слуга в длиннополом кафтане тоже спешит наполнить чашу (у него еще два кувшина вина). В свободное пространство художник ловко вкомпонировал нагую фигурку слуги, несущего на согнутой спине бурдюк с вином. Такжне рядом помещены две обезьянки. Над пирующими парит хищная птица со звериными лапами. Она несет в клюве венок или полукруглый предмет, напоминая сцены инвеституры на сасанидских рельефах в серебре. Отвращает зло от того, кто пьет из чаши, кто владеет нею,  страшная голова крутимукхи. Бегущая волна и сосочки на борту чаши, как и сцены из драм Еврипида, скомпонованы художником воедино и соподчинены по стилю, так что едва можно отрицать художественную целостность этого произведения. Местный колорит отображает еще одно блюдо из Эрмитажа. На внутренней отлогой поверхности его представлено единоборство двух закованных в броню рыцарей. Они бьются пешими, стоя друг напротив друга, отбросив щиты и боевые клевцы. Великолепного обрисовано тяжелое вооружение – длинокафтанные панцыри, полосатые с поперечно наклееными чешуйчатыми пластинами рукава надетых под панцыри кольчуг и головные уборы конической формы с острыми приподнятыми к верху углами и кольчужными закрывающими шею наплечниками. Выражение лиц бесстрастное. Черты лица благообразные – прямой нос, твердый взгляд имеющих зрачки глаз, небольшие усики над маленьким ртом и коротко подстриженная бородка. Один из бойцов постарше. Подобная сцена обнаружена и на росписях Пенджикента. Сцены «Осада замка» и «Единоборство» были почерпнуты из жизни. Согдийской торевтике не были чужды сцены дворцового обихода, но в них свой идеал доблести, рожденный вдали от власти шахиншаха. «Согдийский  всадник» по терминологии Г. Пугаченковой и Л. Ремпеля был рыцарем без обычного для иранской знати венца, с простой на волосах лентой, стреляет на скаку, обернутый назад. Он сильно оттянул тетиву сложносоставного лука, направив длинную стрелу на бросившегося сзади льва. Нижний край блюда занят изображением кабана, бегущего по зарослям.  Совсем по краю блюда водах реки плещутся рыбы. На охотнике простой, но элегантный костюм. Это шелковый, стянутый в поясе кафтан, в мелконабежавших складках и высокие, до колен, сапожки. На двойной опояске прямой меч, подвешенный, как и в сцене единоборства, к металлическому поясу на двух ремнях. Под ним короткий кривой меч с гнутой ручкой. Седло с высокой лукой и появившимися не ранее VI в. стременами, упряжь коня с подвешенным к наплечью фаларом, уздечка с шенкелями, стриженая зубцами гривна. Образ как бы очищен от житейского и случайного. На блюде с «Согдийским всадником» мы видим почти бытовую сцену. Пока стрелок занялся львом, кабан убегает раненый в лопатку убегает в заросли.  В ряду согдийских произведений сасанидского серебра блюдо Эрмитажа с «Согдийским всадником» обладает более пластическими чертами стиля. Многое роднит «Согдийского всадника» с изображением Шапура II на иранском блюде IV в.  Нужно отметить, что  «Согдийский всадник»,  серебрянные кувшинчики из Квацпилеева, Лимаровки, Слудки и Перми принадлежат к согдийскому искусству. Центральную Азию с северо-востоком связывали серебряные сосуды в виде кружки с кольцевой ручкой. На ней была пластика с фигурным изображением и ли рельефный пятачок. Они были близки тюрко-согдийской керамики и были близки з золотым изделиям енисейских кыргызов. Центральноазиатскими, то есть верными иранской традиции, мы можем признать сосуды на рельефном пятачке которых изображен безбородый всаник с повязкой на волосах, сосуды с полуфигурой лысого старца в руке которого чаша, а за спиной бурдюк. На одной из таких кружек на тулове козлы, вдоль венчика фриз из массивный пальметт. На другой из кружек по тулову гравированный узор из пальметт, а вдоль венчика типичный для алтайского искусства облегченные древневосточные пальметтки на волнистом стебельке. К ним примыкают похожие изделия, где сама форма сосуда варьируется   и на кольцевой ручке вместо одной головки старца предстают в глубоком рельефе парные их изображения. Они напоминают своего рода подставку под овальную рамку из перлов, в которой в росписи из Пенджикента вписано изображение верховного существа. Место массивных пальметт занимает гравированный поясок, на котором павлины держат в клюве отвислые пальметтизированого древа. Эта серия изделий имеет большой ареал распространения и творцами ее были мастера тюрко-согдийского происхождения. Центральноазиатскими были и серебрянные чаши Государственного Эрмитажа на которых было изображено четырехрукое божество. В двух руках поднятых к верху у него были лунный серп и диск солнца, в двух других, поднятых к низу систр и чаша. Интересно, что на двух чашах, существо изображено сидящим на свернутом звере (льве или тигре), на третьей чаше сидящим на троне-тахте с острыми уширенными на них ножками, перехваченными кольцом. Четыре руки отмечены и на изображении у женской фигуры из храма в Пенджикенте. Четырехруким изображено и существо и на глиняном оттиске из Хорезма. Есть изображение крылатого верблюда на сосуде из Мальцева. В «Восточном зале» Варахши крылатый верблюд изображен как украшение трона правителя. Сплющенный с боков на момент вьючных фляг (мустахара), кувшин этот украшен вырастающим из земли сдвоенным побегом лозы и полупальметтами, типичными для керамики Мавераннахра. Скульптурное украшение ручки в виде головки с оскаленной пастью пса и волка также уводит нас в тюрко-согдийскую среду. Совершенно особняком стоят изделия из степи и Южного Казахстана. Бронзовая кованная пластина изображает мужчину в шлеме, с отрубленной рукой, на одной ноге, с просверленным на груди отверстием и выбитым глазом. Другая бронзовая фигурка изображает обнаженного мужчину, хромого, одноухого, с уродливыми обрубками вместо рук. В Фергане была найдена бронзовая статуэтка, где одноухий и хромой восседает на волке. Все эти образы безруких и безногих героев сколок каких-то героев тюркского эпоса. Стоит в этой связи упомянуть легенду о происхождении тюрок, которая записана китайцами. В ней упоминался покалеченный мальчик, которого выходила волчица. В VI-VII вв. на монетах с просторов бывшего эфталитского царства царь изображался в короне увенчанной головой быка и крыльях. На этих монетах лицо царя горбоносое, почти хищное, он весь в порыве и движении. На обороте монеты по сторонам алтаря  замерли два неподвижных стража. Над ними изображения колес. Этот мотив напоминает рассказ Менандра о визите Земарха к тюркскому кагану. Ал-Бируни пишет о празднике Рузи-Михр, где было принято увенчивать себя венцом с изображением Солнца и его колесницы. Стиль изображений на эфталитских монетах повышено экспрессивный. В нем живут свойственные еще эпохи кушан варварски сильные волевые образы. Обнаруживается стремление к обобщению, граничащему с схемой. Пластическая моделировка рельефа начинает уступать более плоскому рельефу. В эту пору создаются монеты подражающие монетам сасанидского шахиншаха Пероза. Они хорошо известны по находкам в Чаче, Фергане, в районе Сурхандарьи. Широкое распространение имели и монеты подражающие драхмам Варахрана V. Часть этих монет принадлежала бухар-худатам. Портрет царя в профиль со ступенчатой короной увенчан вместо шара кружком с точкой посередине. Нос, глаза, губы, щеки рисуются отдельно выпукло-плоскими возвышениями так как тамги и арамейские письмена. Верховные правители Согда и подвластные им правители в VII-VIII вв. выпускали монеты литые по образцу китайских – с квадратным отверстием посередине. Они интересны главным образом династическими знаками. Из других монет местного производства интересны кружки с изображением на лицевой стороне царственной четы. Голова царя слева, а голова царицы справа. Эти парные портреты напоминают византийские образцы, однако черты лица у них подчеркнуто тюркские. Волосы царя на прямой пробор, до плеч, лица скуластые, усы короткие, прямые. На царице войлочный головной убор, усыпанный украшениями. Чекан плоский, форма почти не моделирована. Надписи господин и госпожа подчеркивают некоторую отвлеченность образа. На монетах Пенджикента, Вахарша, Чача изображен мотив животных. На монетах Пенджикента изображен конь, на монетах Вахарши – верблюд, на монетах Чача – фантастическое животное. Семантика изображений животных уводит нас в мифологические времена, но живое содержание этих образов со временем менялось. Родоплеменные знаки – тамги и тотемы – становились как бы фамильными гербами знати, их рыцарскими эмблемами. Вместе с орнаментом геральдические мотивы украшали собой и стены (фриз в Тешик-Кале). Чувство прекрасного сливалось с преклонением перед властью и богатством владетеля сокровищ. Художественное значение монет проявляет себя в той властной энергии, с какой говорят о себе монеты «варварского чекана» рыцарские идеалы времени – доблесть, честь, мужество героя. Все это придает искусству портрета на монетах Раннего Средневековья героико-идеализированный характер. От  античности его отличает земное содержание, но интерес художника направлен  в сторону типизации. Художник ищет средства выражения неких непреложных догм и находит их в подражании искусству Сасанидов и в позднеантичной традиции переданной от Кушан к эфталитам. Художник наделяет смертного идеальными чертами носителя фарра. Нечто схожее происходит и в глиптике. Подражание двору шахиншахов, его рыцарской геральдике было естественно. Затем сказалась волна варварского упрощения и схематизации. Рядом с прекрасными антиками создавались геммы с зашифрованными в виде грубых зарубок образами-знаками, почти знаками. Этому способствовали отчасти иконоборческие устремления. Они отмечались у местных христиан-несториан. Условность и схематизм изображений отвечали и вкусам тюрок. Раннесредневековая скульптурная терракота продолжала терракоту античности. Первая группа терракоты объединяет образы восточно-эллинского происхождения. Сюда входят изображения связанные когда-то с образами Аполлона, Диониса, безбородых сатиров, лысых старцев силенов, Геракла. В обрисовке образов Аполлона еще живут черты стиля Лисиппа, Скопаса, пергамских мастеров. Этот стиль прошел через особый фильтр греко-бактрийских и кушанских требований, очистивших его от присущей эллинизму индивидуализации черт божества и выдвинувшие на первое место типовые, канонизированные в обрядах черты внешности. Такими предстают изображения Аполлона близкие образу Александра Македонского. Вдохновенное лицо юноши насажено на вылепленное от руки тельце, прикрепленное к спинкам ездовых животных. Иногда этот Аполлон наделен конической шапкой. Образ Аполлона как светоносного божества слился с местными божествами. Существует и другая серия изображений Аполлона, где художник приспосабливает образ божества к требованиям культа. В руки Аполлона дается барсама и дубинка, черты лица приобретают грубое, устрашающее изображение, и он превращается в идола. Близкой к Аполлона была и судьба Диониса. Отношение культа Диониса к мистериям сказалось в демонической маске с сильно выпученными глазами. Расплюснут нос, свирепо топорщаться усы, уши прикрывает листва винограда. Это развитие образа «Пенджабской чаши» со сценой возлияния «варваризированного Диониса». В эфталитское время в одном образе слились Дионис и Геракл. Его лепили от руки, однако есть и фигурки, лепившиеся штампом. Некоторые образцы этого рода отходят от образа классического Диониса, изображая богатырей, грубых, сильных, с дерзновенным взором. Античный прототип послужил только отправной точкой для реалистического изображения народных типов. Местные традиции позднеантичного искусства продолжали жить в образах лысых старцев силенов. Античная струя в коропластике V-VIII вв. вполне ощутима. Вторая группа терракот объединяет более локальные эпические образы. Это лики царственных особ и витязей. Тех, на кого пала тень царственной птицы Симурга и кто силами предопределения, стал ключами счастья – драгоценным венцом, золотым поясом, сизым индийский мечом, румийской парчой. В облике героя еще живут старые полуугасшие мифы, рисующие подвиги богов. Царь, сидящий под аркой с отрубленной головой в руке или с маской. С отрубленной головой в руке изображались Марс и Персей. В позе достославного правителя сидит типичный согдиец в длиннополом легком кафтане, стянутом в поясе, при венце. Самую типическую группу терракот составляют фигуры в царственных венцах. Вот перед нами головка исполненная силы, воли, страсти и неудержимости порыва. Расчесана прядями борода со змеящимися усиками, глаза навыкате, высоко взлетели радугой брови, примят нос. В нем узнаваем образ Диониса, хотя уже исчезли листья и грозди винограда и его голову венчает сложный трехрогий головной убор с круглыми подвесками на ушах. На другой головке этого типа диадема скрепляет головной убор из листьев в насечку в клетку. Такая же насечка покрывает бороду. В облике этих бородатых витязей лишь смутно различаются их античные прототипы. В VII-VIII вв. венцы у правителей Согда уступают в пышности иранским. В разряд героев попадает тюрко-согдийская знать. Это в основном некоронованные всадники. Здесь и согдийцы типа Согдийского Всадника. Тюрки монголоидные персонажи в высоких конических шапках или вообще без головного убора. И согдийцы и тюрки изображены с палицей на плече и ножом в руке.  Лица у них очень выразительные, хорошо передан этнический облик и волевые качества людей военного сословия. В них нет ничего, что бы говорило о божественном. Наоборот, все земное и обыденное. Ими владеет только одна страсть – битва. Они всегда на коне, готовы к сражениям. Иногда взор витязя передает неожиданную остроту и напряжение, как будто его замкнутость и равнодушие были напускными, сохранения рыцарского достоинства ради, тогда как сердце витязя пылкое и ретивое как в «Шах-намэ» Фирдоуси. Пластические качества терракотовых головок высокие. В них нет почти ничего  от греко-римской или индийской пластики, никакого внешнего подражания какой-то иноземной школе. Третью группу терракот составляют образы культового значения, изображения божеств. Относительно слабую прослойку в это время составляли образы греко-буддистского происхождения. Продолжали существовать буддистские образки, мало чем отличающие от не-буддистских. Буддизм в VII в. в Согде пришел в упадок. Только в Тохаристане он сохранял значение. Образок с Караул-Тепе с изображением скрестившего ноги Будды скорее говорит о механическом следовании традиционной иконографии. Буддизм сохранялся только в Фергане и на землях тюрок на территории современного Кыргызстана. Что касается зороастризма, манихейства и христианства, то ни одна из них не имела абсолютного значения, чтобы подавить другие религии. В изображении деяний божеств, таких как Анахит, Митра, Сроуш, Рашна, сплетались черты авестийской догматики и чисто народных местных представлений об идеальном и прекрасном. В раннефеодальную эпоху старые божества должны были приобрести новые черты. Идея борьбы света и тьмы, Ахура-Мазды и Анхро-Манью, Ирана и Турана были насущными интересами времени. Вольные витязи поднимались против коварства Афрасиаба. Жертвами деспотии и коварства стали Рустам и его преемник Сиявуш. Черты льва-солнца были перенесены на Рустама, умирающего и воскресающего со сменами пор года Сиявуша. В терракотах представлены разные олицетворения богов-героев. Где кончается сонм богов и начинается цикл эпических героев вряд ли возможно. И хотя еще в античности образ Анахиты ассоциировался с узким кругом женщин-героинь, однако отделить богинь от жриц и цариц вряд ли возможно. На резаной от руки терракотовой плитке Самаркандского музея двое сидят рядом. У одной фигуры в руке плод, другая же фигура возлежит рядом, опираясь на локоть. Ковер в виде цветка подсолнечника или лотоса как бы свисает с тахты и тем создает переход от рельефа к вертикальной плоскости. На серии плиток из Самарканда изображен стоящий в наиске юноша. Он в особом венце, держит в руке длиннохвостую птицу или другие символические предметы, иногда юноша опирается на копье, иногда сжимает в руке меч. На одной из плиток его меняет вооруженный воин, закованный в броню. Под наиском по бокам языки пламени, у ног воина примостилась обезьяна, протягивающая ему венок. Фигуры на плитках, как правило, недвижимы и статуарны. И даже когда художник перемещает тяжесть тела на одну ногу, что придает позе человека естественность, нас не покидает ощущение, что коропласты создавали терракотовые плитки, следуя не натуре, а каким-то знакомым им произведениям монументального искусства, где эти образы были представлены не столь обобщено и  схематично. То, что изображено на плитках, было заимствовано из пристенной монументальной скульптуры. Но есть одна область, где живое воображение художника брало верх и вторгалось яркой струей в искусство коропласта. Это были народные образы. Это типы восточных луноликих красавиц с длинными оттянутыми к висам узкими глазами, маленькими пухлыми губками, изогнутым носиком, с вдавленой на пухлой щеке родинкой, пучеглазые, пышущие здоровьем и весельем толстяки, типы бойких безбородых людей в чалмах. Они едва ли портретны. Эти головки прежде всего демонстрируют разнообразие этнических типов в регионах. Наряду с образами индо-бактрийского происхождения есть тюрки и согдийцы. Согдийцы характеризируются большими глазами и богатыми костюмами. В изображении согдийцев и тюрок коропласты следовали не только внешних признакам (одеянию и ворожению), но и передавали их этничность. Тюрки изображались согласно тюркским антропоморфным стеллам. Наряду с монголоидами изображались витязи согдийского облика. Некоторые терракоты Самарканда напоминают тюркские стеллы, а иные тюркские стеллы напоминали самаркандские терракоты. Такова стелла из Той-Тобе в Чачском оазисе. И наконец особую группу терракот составляют изображения демонов. Они предстают или в форме грубо выделанных идольчиков или божеств и героев выделенных зверинным оскалом зубов и экспрессивными чертами лица. Маски-обереги в виде медузы, лика сатира или силена, львиные маски в IV-V вв. были вытеснены демонами в терракотах. Период V-X вв. это период наибольшего распространения оссуариев в Центральной Азии. Захоронений костей усопшх сопровождалось обрядами не столь жреческого, сколько народного происхождения, и, естественно, в оформлении оссуариев сказывались самые различные верования, вкусы и представления. То прямоугольные, то овальные, то в форме животного, но часто в виду простой корчаги, оссуарии  отобразили идею инобытия человекам после смерти. Буддийское учение о перевоплощении, зороастрийское жреческое учение о душе усопшего, заключенной в растении, о грядущем ее перевоплощении сливались с пережитками анимизма. Отсюда и убранство оссуариев в виде священной обители (храма), усадьбы (дома) или места упокоя (погребальное сооружение со сводом и куполом). Изображение веток на простейших оссуариях было связано с почитанием пучков священного растения, употребляющегося при разных культовых церемониях. Скрепляло этот обычай стремление украсить урну разбросав по стенкам и крышкам оссуария ветки священного растения. В связи с этим примечателен оссуарий из Бий-Наймана. На одном из оссуариев помещено изображение старца, сидевшего на престоле с топориком в правой руке и мечом в правой руке, символизирующий Бесконечное Время Зурван-Акаран. Рядом с ним в смежной рамке восседала на округлом ковре женская фигура, сжимавшая в левой руке стебель. Все остальные персонажи неизменно стоят. Восстанавливается традиционная сцена – царь-маг и царица восседают в окружении молодых людей (мужчин и женщин), в руках у которых культовые символы, предметы и артибуты жрецов или божеств. Только престол царя и царицы украшен кариатидами. Это напоминает нам «Восточный Зал» в Варахше, где престол отмечен схожим образом. Бия-найманские оссуарии рисуют нам нечто связанное с предствлениями о царе как о властителе и верховном маге. В росписях «Восточного Зала» Варахши в исполнении обряда главная роль отведена царю и царицы. Художник не низводил богов до уровня простых смертных, скорее наделял смертных, которые владели фарром, божественным началом. Алтарь огня, стебли растений, ступка, клещи и другие священные атрибуты, а также оригинальные костюмы и венцы имели для художника специальное значение. Касательно согдийского искусства, то Б. Маршак высказал мнение о большом влиянии на него древнегреческого искусства.  О широком культурном горизонте согдийского общества свидетельствует, то что китайский путешественник о поразившем его сооружении у Кушании. На северной стороне изображены императоры Китая, на восточной стороне – тюркские каганы и индийские владетели, на западной его стороны – персидские шахиншахи и римские императоры. Наиболее полную картину культуры и быта дают сейчас раскопки Пенджикента, лежащего менее чем в 60 км. от Самарканда. Пенджикент состоял из окруженного стеной города – шахристана, цитадели-кухендиза и некропроля к юго-востоку от шахристана. Площадь Пенджикента была невелика и занимала 14 Га, а вместе с пригородом и некрополем – 19 Га. Многочисленные сооружения и постройки были возведены из крупного сырцового кирпича и пахсы нарезанной на большие блоки. Храмов в Пенджикенте раскопано два. Причем оба они располагались рядом, на западной стороне городской площади и по основным принципам своего устройства были близки друг другу. Каждый храм состоял из довольно крупного прямоугольного двора окруженного стеной  и рядом разнообразных помещений и центральной части поднятой на высокую платформу. Центральная часть каждого храма включала расположенный на восточном краю шестиколонный айван, сливающийся с лишенным восточной стены четырехколонным залом, замкнутое святилище (к западу от зала), коридор, охватывающий зал и святилище с юга, запада и севера и соединяющийся с айваном. Южный храм погиб в огне пожара, а второй храм был покинут. В результате чего в центральной части первого храма безвозвратно погибла стенная живопись, а во втором было растащено и сгнило дерево, но относительно хорошо сохранились настенные росписи. Во втором храме до нас дошли также остатки убранства центрального входного айвана храмовой ограды. Во двор каждого храма с востока, со стороны площади вело два или три входа, оформленных деревянными айванами. Храм как бы раскрывался на восток, навстречу первым лучам восходящего солнца, которые были обожествлены под именем Митры еще в ахеменидское время. Кроме Согда этот бог почитался в Кушанском и Парфянским царствах, Армении, Коммагене, Софене, Понте, Каппадокии, Киликии. Почитание Митры легионеры занесли в Римскую империю, пока митраизм там не вытеснили христиане. На восток обращен и центральный входной айван северного храма. Айван был украшен глиняными раскрашенными рельефами, по технике и характеру восходящими к традициям кушанского искусства. Рельефы протянулись вдоль всего айвана, переходя с одной стены на другую и разрываясь в центре, где находился дверной проем. Внизу рельефы проходили до поверхностей суф, окаймлюящей все помещение. Вверху поднимались до верха стен. Лучше сохранилась левая, южная половина рельефов. Здесь, начиная от края южной стены почти до самой двери находилась единая композиция – водный простор со спиральными завитками волн, ограниченный справа и слева буграми берегов (передача воды была достигнута раскраской в синий цвет). В воде плавают всевозможные существа. Особенно выразительны существа на южной стороне айвана. Слева, из подводного грота, высовывается голова чудовища, разинутой зубастой пастью захватывающей двух рыб, правее, в центре стены, помещена могучая фигура тритона, существа с телом человека и рыбьими хвостами вместо ног, а у правого края стены за спиной плывущего влево дельфина встают  две фигуры – мужского божества с трезубцем в правой руке и за его спиной водной богини. Головы тритона и божеств не сохранились, остальные изображения тоже повреждены, но общий характер композиции и отдельных персонажей ясен. Перед нами известные по кушанской  и позднекушанской иконографии образы индийского чудища – маскары и заимствованых еще из античного искусства и мифологии тритона, дельфина и Посейдона и Нереиды. А вся композиция в честь водной стихии. Правее композиции с водным простором у входа во двор храма сохранилась выступающая по пояс над суфой фигура человека поддерживающего тумбовидную подставку. По другую сторону от двери были найдены остатки другой симметрично стоящей фигуры. По-видимому обе две этих фигуры были украшением входа. На подставках, которые они поддерживали, скорее всего, находились фигурки протягивающие навстречу друг другу руки, держащие ветви или венок. Весьма характерна и реалистическая трактовка ключиц и передача складок одежды этой фигуры, явно выполненой мастером, хорошо знакомым с традициями кушанского искусства. Еще более красочно и богато были украшены айван и центральный лишенный восточной стены, зал основной части храма. Расписанные яркими разноцветными красками сверху доверху стены этих помещений – резные и по-видимому раскрашенные деревянные балки перекрытия, капители и стволы деревянных колонн: крупные глиняные статуи, сидящие в глубине зала, в нишах, по обе стороны от двери в доступное лишь немногим святилище (там очевидно находилась главная статуя божества) – все это великолепие было хорошо видно со стороны площади и производило сильное впечатление и на горожан и на гостей древнего Пенджикента. О характере росписей основных храмовых помещений позволяют судить остатки стенной живописи, обнаруженной в южном храме, в частности, знаменитая стена оплакивания. Она напоминает сцену из Ток-Калы. Но, в отличии от Ток-Калы, пенджикентская сцена оплакивания изображена опытным художником-профессионалом, да и оплакивается здесь вероятно не простой смертный. Покойник также изображен здесь в центре композиции в специальном погребальном павильоне или шатре на фоне стены здания или города. Вокруг истязают себя плакальщики – одни рвут на себе волосы, другие надрезают мочки ушей, третьи царапают щеки. Одни из них – светлокожие, с овальными лицами – по всей видимости согдийцы. Лица других выкрашены в светло-коричневый свет, в них подчеркнуты выступающие скулы и удлиненные раскосые глаза – это, по-видимому, тюрки и другие народы монголоидного расового типа. Усопшего оплакивают европеоиды и монголоиды. В оплакивании принимают участие и божества, чьи изображения располагались по сторонам от центральной группы. Справа находились божества мужские (эта часть росписи сохранилась плохо), слева – женские. Их изображения по размеру большие чем фигуры людей, вокруг их голов видны сияния нимбов, а у одной из них из правого плеча выходят две руки. Богиня явно изображена многорукой. В целом, согдийцы и тюрки, боги и богини, изображенные в этой сцене всемирной скорби, оплакивают видимо согдийское божество умирающей и воскресающей природы, сведения о котором содержаться и в сообщениях письменных источников. Пенджикентский храм видимо был посвящен местному языческому культу обожествленных сил природы. В оформлении же его тесно переплелись требования и запросы раннесредневекового согдийского общества и древние культурные и общественные традиции. Говоря об убранстве входного айвана, мы уже отмечали в нем элементы восходящие к кушанскому исскуству. Композиционно стена оплакивания также находит себе иконографические прототипы в буддистском искусстве кушанского времени. Планировка основной части храма напоминает древние культовые постройки Центральной Азии и Ближнего Востока (в частности, храмы Кара-Тепе). К этому стоит добавить, что в центральном зале южного храма все четыре деревянные колонны имели каменные базы, состоящие из квадратной плиты и торовидной подставки традиция баз такого типа, как мы же отмечали, восходит к ахеменидской архитектуре. Однако в целом пенджикентские храмы предстают перед нами как памятники своеобразного и неповторимого согдийского искусства. Еще более ярко черты самобытной художественной культуры раннесредневекового Согда отразились на архитектурном убранстве жилищ пенджикентской городской знати. Такие жилищные комплексы примерно из десяти-пятнадцати помещений, пристроенных впритык один к одному составляли основу монументальных жилых кварталов Пянджикента. Жилища часто насчитывали два, а изредка и три этажа и включали своеобразную гостинную – парадный зал, помещение с винтовым пандусом или лестницей, наконец, сводчатые помещения. Среди последних были высокие и довольно широкие парадные коридоры и кладовые с вкопанными под пол сосудами – хумами, и небольшие слабоосвещеные каморки для слуг и рабов. Резьба по дереву включала как геометрические и растительные узоры, так и изображения божеств, людей и животных, выполненные в форме барельефов или почти объемных пристенных статуй. Среди барельефных изображений встречаются пышные цветы, сходные с сасанидскими, божества, восходящие к кушанскому, ближневосточному и эллинистическому искусству. О знакомстве с индийским искусством свидетельствуют резные фигуры танцовщиц и кариатид. Танцовщица изображена в характерной изогнутой позе  с левой рукой на бедре. Правая рука была, очевидно, поднята вверх. Ее фигуру украшали ожерелья и подвесные бубенчики, а на бедрах изображены легкие ткани и ленты. Росписи, украшавшие стены парадных залов, а в ряде случаев, и ведущих  к ним парадных коридоров, отличались и по качеству исполнения и по краскам и по сюжетам. Все они, за редким исключением, представляли собой сцены иллюстрирующие какие-либо повествования. Наиболее ясна сейчас композиционная схема парадных залов. Живопись в них размещалась по твердо установленному канону. Напротив входа, над местом почетного сиденья, на всю высоту стены изображалась огромная фигура центрального персонажа, восседавшего на троне в форме лежащего зверя. К сожалению, росписи в центральных частях стен сохранились хуже чем в углах, и до нас не дошло ни одного достаточно полного изображения этого персонажа. Поэтому остается гадать что это – божество-покровитель, легендарный предок хозяина жилища, какой-либо царь или герой. По обе стороны от трона размещались фигуры музыкантов. Одно из таких изображений – знаменитая пенджикентская арфистка, на матово-черном фоне оконтуренная четкой линией стоит в полный рост, перебирая струны арфы, переданная необычно изящно женщина с нимбом вокруг головы. Художник тщательно прорисовал детали легкой нарядной одежды этой «божественной» музыкантши, богатый головной убор, серьги в ушах и браслеты на руках, подчеркнул фигуру и прическу с двумя косичками, спускающимися вниз по обеим сторонам лица. Все же остальные поверхности стен снизу доверху были заняты тянущимися один над другим горизонтальными поясами, состоящими из серии рисунков, связанных между собой единым сюжетом. Эти красочные повествования во всех открытых залах рассказывают об одном и том же – о боевых подвигах, победных пиршествах и торжественных приемах. Но герои повествований в каждом зале свои собственные, отличные от изображенных в залах жилых комплексов. По-видимому росписи в залах были как-то связаны  с историей или генеалогией семьи хозяев жилища и повествовали о подвигах их предков и покровителей. Характер  пенджикентских росписей легко предстает в живописном убранстве «Синего зала», где до нас дошли пять повествовательных сцен нижнего яруса и часть двух верхнинх поясов, высотой почти в метр каждый. Кроме того, по низу сцен непосредственно над суфой, тянется невысокий (до 60 см.) бордюр, который также состоял из ряда сюжетных сцен. Дошедшие до нас сцены нижнего пояса начинались сразу же влево от входа, помещающегося здесь посреди западной стены, занимали северную часть этой стены, затем переходили на северную стену и заканчивались на восточной стене, доходя до того места, где в древности размещалась, очевидно, центральная часть этой композиции (с огромными фигурами и музыкантами). В первой из этих сцен герой верхом на гнедом коне, во главе дружины, направляется вправо, навстречу опасностям и подвигам. На том же коне, с вооружением и в той же одежде мы видим этого витязя и во всех остальных сценах. Правее, в самом угле, так, что половину сцены художнику пришлось изобразить на западной, а другую часть на северной стене, он схватился в единоборстве с другим всадником. Тот поднял меч над головой обнаженный меч, но герой набросил на него аркан и вот-вот сбросит его с коня.  В двух последующих сценах витязь сражается с фантастическим драконом – грозным крылатым существом с головой льва, телом змеи и могучими человеческими руками. Дракон еще и огнедышащий (во всяком случае из ран на его теле вырываются языки пламени), а на голове венчая прическу, изображен человеческий череп. В первой из этих сцен дракон своим змеиным телом обвил ноги богатырского коня, а самого витязя схватил за плечи. Герой, правда, успел в двух местах рассечь тело своего грозного врага, но, все еще исход битвы не ясен. Однако все, конечно, окончилось благополучно. В следующей сцене дракон изображен поверженым ниц, а герой во главе своей дружины гордо едущим вперед, на новые подвиги. Один из них представлен далее, в восточном углу северной стены. На сей раз это схватка с демонами-дэвами. Витязь встретился в конном поединке, вероятно, с их предводителем, дружина – с остальным воинством. Художник, как  и в передаче дракона, в изображении демонов следует, очевидно, народным представлениям. На голове у чудовищ рога, ноги у них козлинные. Особо свирепы изображения двух демонов, летящих на бой на крылатой двухколесной колеснице, причем прическа одного из них украшена изображением черепа. Такой же повествовательный характер носили и дошедшие до нас сцены верхних ярусов, где изображена схватка двух конных отрядов, направляющиеся куда-то всадники, сцена торжественного приема или встречи (с маленькой фигуркой арфистки), группы стоящих и идущих людей в богатых одеждах. Плохая сохранность верхних ярусов не позволяет пока что определить, объединялись ли сюжетно эти росписи с повествованием первого пояса. Однако уже сейчас ясно, что меньшие по размеру изображения на нижнем бордюре «Синего зала» и других парадных залов в жилищах пенджикентской знати не были связаны не только с сюжетом основных поясов, но  и между собой. Здесь помещались сцены иллюстрирующие разные короткие рассказы и притчи, в том числе такие, которые запечатлены в знаменитом индийском сборнике «Панчатантра» (сцена изображающая зайца, хитроумными речами убедившего прыгнуть в глубокий водоем льва и тем избавившего зверей от тирании) или же известны еще из басен Эзопа (сцена повествующая о жадном хозяине гусыни, несущей золотые яйца, решившем, убив птицу, завладеть большим запасом золота, но на деле лишившегося источника обогащения). В росписях, украшавших жилища знати, встречаются также образы божеств, в том числе и индийского происхождения. В целом росписи Древнего Пенджикента повествовательны, причем в храмах сюжеты обусловлены прежде всего культовыми представлениями, а в парадных жилых помещениях в первую очередь преданиями эпического характера, короткими рассказами и притчами. Росписи помимо смысловой нагрузки преследуют и декоративные цели, придавая парадным помещениям особо нарядный и богатый характер. Следует подчеркнуть, что принцип монументально-декоративного убранства Древнего Пенджикента рождался в единстве с их архитектурным замыслом. К примеру, сочетание парадного зала с длинным и сводчастым коридором. Такие коридоры всегда предшествовали залу. Изредка они были украшены росписью, но чаще бывали слабо освещены и лишены росписей. В этих случаях строители создавали особо сильный контраст между полутемным входным коридором и вдруг открывающимся перед посетителями освещенным и ярким парадным залом с разноцветными росписями, резьбой по дереву, коврами, тканями и другими предметами богатого убанства и быта (в частности, художественной металлической посудой с разнообразными изображениями. Росписи Пенджикента – замечательные произведения древнего центральноазиатского искусства. Венчая собой многовековую историю монументально-декоративной живописи древней Центральной Азии, росписи Пенджикента выполнены в той же технике, что и стенная живопись кушанского периода – по глиняной штукатурке с ганчевой подгрунтовкой, мастерским использованием котурной линии и ровной тоновой раскраской рисунка. Создавшие их художники восприняли ряд приемов, образов и композиций как из более древней центральноазиатской живописи, так из искусства Индии, Ирана и других стран Средневекового Востока. Но впитав все это, пенджикентские росписи предстают перед нами как своеобразные и неповторимые памятники согдийского исскуства канун арабского завоевания. Их ярко выраженная повествовательность, характер сюжетов и особенности художественного языка отличают их от более ранней и одновременной с ними живописи других стран и народов. Пенджикентские росписи органично сочетают в себе тщательную передачу деталей одежды и быта со строго проработанными приемами условной трактовки типажа персонажей, человеческих фигур и поз. Скурпулезно вырисовывая каждое кольцо кольчуги или пластину панцыря, деталь конского убора и накладку на   пояс, узор на ткани или на золотом сосуде художники,  расписывающие пенджикентские здания, неизменно изображали героев с широкими плечами и тонкой осиной талией. Позы персонажей изящны и даже в некотором смысле манерны.  В то же время определенным повторяющимся сюжетным ситуациям всегда соответствуют одни и те же позы. Так, например, побежденные в конной схватке одинаково падают назад, пронзенные копьем врага, запрокинув правую руку. Убитые одинаково лежат на поле битвы ничком под ногами устремившихся на них лошадей. Остатки стенных росписей в Пенджикенте изображены уже во многих десятках помещениц, а занимаемая ними площадь насчитывала многие сотни квадратных метров. Раскопки же в других согдийских городских центрах позволяют утверждать, что Пенджикент был не каким-то феноменом и что обилие стенной живописи было характерно в то время для общественных и парадных построек и помещений согдийцев вообще. Близкие пенджикентским стенные росписи повествовательного характера были открыты и во дворце Афрасиаб согдийского ишхида Вархумана. Росписи такого же характера были в дворце афшинов Усрушаны в Шахристане и в дворце бухар-худатов в Вахарше. Убранство одного из парадных залов в Варахше можно назвать индийским, украшали росписи, которые не рассказывали о каком-то событиях, а только напоминали о не столь уж далекой Индии. На ровном красном фоне здесь были размещены скульптурные группы. Дворец в Варахше  дал нам и еще один вид архитектурной росписи – резьбу по ганчу. Резной ганч служил здесь для украшения открытого парадного двора с тройной аркой. К сожалению, резной ганч из Варахши дошел до нас в сильно фрагментированном виде, причем все его фрагменты, за исключением лишь одного куска, найдены упавшими со стен. Таким образом, о сценах и композиции в целом резного декора из ганча остается лишь гадать. Однако основные его элементы все те же, что и в росписи и глиняной скульптуре. Изображения божеств или обожествленных персонажей, людей, животных, растений и всевозможных узоров. Раскопки в Варахше также позволили определить как выглядели цитадели согдийских городов той же эпохи. Вознесшаяся на высокую платформу из пахсовых блоков, с гофрированными стенами и ступенчатыми зубцами поверху цитадель Варахши напоминает уже известные нам замки других стран. Много общих черт с усадьбами Тохаристана, Маргианы, Хорезма демонстрируют согдийские усадьбы. В отличии от Маргианы и Хорезма, где производство терракот прекратилось коропластика в Согде продолжала существовать. Стремлением передать область согдийской женщины отмечена бронзовая статуэтка найденная В. Лукониным при раскопках замка Кала-и Нофин (на юго-восток от Пенджикента), для нее характерна скурпулезность в изображении прически (с уже известными нам косичкамипо обеим сторонам лица) и одежды с оторочками. Образцы согдийских художественных тканей стали известны только в 1959 г. Для согдийских художественных тканей были характерны медальоны с симметричным, как бы зеркально удвоенным рисунком. Рассчитывая на международную торговлю согдийские мастера нередко украшали свои произведения в сасанидском, китайском и византийском стилях. Одна из согдийских тканей найденная в Мощевой Балке в Алании А. Иерусалимской следует образцам сиро-египетских шелков Византии VI-VII вв. На этой ткани в медальоне с бордюром, украшенным стилизованной гирляндой из цветов лотоса – характерным мотивом византийских шелков, помещенно изображение сцены жертвоприношения Авраама, восходящим к коптским тканям византийского Египта, но переданое здесь в зеркальном удвоении.   Чач, Фергана, Жетысу находились под сильным культурным влиянием Согда.  Будучи затронуты волнами согдийской колонизации, эти области подверглись влиянию и древних тюрок. Эти области были вовлечены в широкие международные связи тюркских каганов и согдийских купцов, здесь часто бывали торговцы, буддистские паломники, дипломаты из Восточного Туркестана, Китая и Византии. Известно так же что и в Жетысу нашли себе приют бежавшие от религиозных преследований сасанидских шахиншахов сирийские христиане-несториане и что здесь под Таразом было небольшое поселение китайцев военнопленных, пригнанных сюда по приказу тюркских каганов. В Чаче, Фергане, Жетысу существовали города и монументальные постройки напоминавшие согдийские как по строительным материалам, так и по общему облику и архитектурному декору. Для характеристики культуры и искусства Семиречья весьма показательно городище Ак-Бешим, которое сопоставляют со столицей западных тюрков и тюргешей городом Суябом. Л. Кызласов зафиксировал архитектурный комплекс из больших предвратных помещений, двора и приподнятой на большую платформу основной постройки. Основная культовая часть Ак-Бешимского храма состояла из восьмиколлоного зала куда вела широкая сырцовая лестница, замкнутого святилища, соединенная  с залом еще одной лестницей, и коридоров, окружающих святилище с трех сторон. В святилище, в прямоугольном углублении, в древности стояла крупная бронзовая статуя Будды. Возможно, что в святилище располагались и другие металлические статуи, на стенах висели ткани с буддистскими изображениями. Еще более парадным было убранство храмового зала. Восемь высоких, стройных деревянных колонн поддерживали его кровлю со световым люком в центре. По обе стороны от арочного входа в святилище на постаментах восседали глиняные, обмазанные ганчем и ярко раскрашенные статуи. Раскрашенные рельефы покрывали по меньшей мере частично и колонны и капители и балки перекрытия. Не стенах же и в каких-то участках потолка изображались росписи, нанесенные на штукатурку с ганчевой подгруновкой. Преобладали росписи с растительными и геометрическими узорами, но имелись и сюжетные буддистские изображения. Такие же росписи украшали стены и сводчатые потолки обходных коридоров, вдоль стен которых на стен которых на суфах, как и в галереях Аджина-Тепе , размещались в группах и поодиночке глиняные буддистские скульптуры. Планировка и устройство основной части ак-бешимского храма – замкнутым святилищем, обводными коридорами и многоколонным залом – напоминают пенджикентский храм и более ранние культовые постройки Кушанской Бактрии. Ближе всего ак-бешимские храмы были с буддистскими храмами Восточного Туркестана. С ними же увязывается и буддистская постройка на городище Красная Речка в той же долине речки Чу при раскопках которой была найдена лежащая на постаменте, как и в Аджина-тепе, гигантская глинянная статуя Будды. С буддистскими памятниками Восточного Туркестана была схожа и глинянная раскрашенная скульптура из Кувы в Фергане. Само здание храма здесь сохранилось плохо, а скульптура дошла до нас в несколько фрагментированном виде. Особо выразительной была крупная статуя Будды вдвое превышающая человеческий рост. Находки в Чаче и Жетысу овальных оссуариев с налепленными и прочерченными растительными и геометрическими узорами, равно как и некоторые формы сосудов Чача, Жетысу, Ферганы, сходные с согдийскими, отмечают влияние художественных ремесел и культуры Согда. С кушано-эфталитскими традициями следует связывать бронзовый штамп из Кувы с изображением индийского бога вина и производящих сил природы – Куберы с ритоном в правой руке. Аналогичные изображения Куберы известны в индийских, кушанских и эфталитских изделиях. Однако на кувинском м медальоне индийская иконография дополнена кожаным сосудом для вина – бурлюком и кувшином с характерными для Центральной Азии Раннего Средневековья формами. Весьма показательна, по-видимому, и находка в первом буддистском храме в Ак-Бешиме наряду с бронзовыми позолоченными ажурными бляхами с изображениями Будды и его учеников такой же бляхи с изображением двух небуддистских персонажей, держащих в руках фигурку верблюда. Местное изготовление кувинского медальона и ак-бешимских печатей и блях мы можем только предполагать. Говоря об искусстве северо-восточных областей Центральной Азии мы не можем не упомянуть тюркских антропоморфных каменных скульптур. Расселившись в степях и горах Жетысу, а также в Чаче и Фергане древние тюрки принесли сюда не только свои язык и письменность, но и обычай курганных погребений и изготовления характерных для них каменных скульптур. Чаще всего древние тюрки изображали мужчину-воина с сосудом в правой руке. Изображения чаще всего изображены невысоким рельефом и не отличались особой художественностью. Однако среди каменных статуй встречались почти объемные статуи выполненные мастерами с большим умением. Таково надгробие из Чуйской долины. Это изображение высотой в 1,5 м. изображает мужчину с мягкими утонченными чертами лица. Скульптор передал не только монголоидный облик персонажа, его бородку и усы, но и его головной убор  с двумя жгутообразными валиками, серьги с шаровидными подвесками, браслет на запястье правой руки, держащей перед собой круглодонную чашу. Искусство Центральной Азии в Раннем Средневековье теснейшим образом связано с искусством кушанского времени и более древними традициями ахеменидского и греко-бактрийского искусства. Архитектура этого периода хранит многие достижения предшествующего периода – от использования древних планировочных приемов до применения сводчатых перекрытий и каменных баз колонн древнеперсидского образца. Центральноазийские художники нередко обращались к эллинистическим сюжетам и мотивам. Как и их предшественники они прибегают и к мотивам и композициям древней Индии, Ирана и буддистского мира. А в центре их внимания остаются люди и боги, животные и изобразительные мотивы в целом. Орнамент в искусстве Центральной Азии Раннего Средневековья играет лишь второстепенное, подчиненное положение. На каждом изображении в захоронении Ань Цзя есть фигура, в которой узнается сабао. Он изображен на каменной плите. В центре показано как он сидит в комнате и пирует с женой, справа наверху как он принимает главу тюрков, внизу заключение союза между тюрками и согдийцами. Там есть и сцены встреч сабао с согдийцами, тюрками и китайцами, сцены охоты персидских и индийских правителей, а также правителей тюркских народов. Все это правдивые изображения реальной жизни, сабао принимал гостей со всех четырех сторон света. Изображения в захоронении Ань Цзя весьма образно передавали положение, занимаемое сабао в согдийском поселении,а также сцены пиршеств, охоты, приемов, визитов и других событий из его повседневной жизни. На этих сценах в каменных саркофагах изображены сцены из жизни иранцев и тюрков, за исключением разве-что редких сцен. У всех людей обычно глубоко посаженные глаза, высокий нос, кудри, короткие волосы, все облачены в свои одежды, что говорит о том, что китайцев в их поселениях не было. Согласно разнообразным данным больше всего в поселениях должно было быть согдийских торговцев, а также других выходцев из иранцев, тюрок, тохар. П. Пелльо на основании документов из Дуньхуана назвал поселения переселенцев-согдийцев региона Лобнора именно согдийскими поселениями, все стали считать, что под ними подразумевались поселения полностью сформированные согдийцами. В поселениях иноземцев Тайюаня конца Северных династий и начала эпохи Тан великим сабао был Дисуомаха, который пришел из Гаоцзюй, а его помощником был Лунь Жунь, который родился в Карашаре на северной полосе Таримской впадины. Изображения повседневных сцен, найденных в них, чаще всего изображают охоту. Это обусловливалось культурным влиянием тюрок. Также на изображениях были отображены согдийские пляски, выращивание винограда и изготовление вина. Здесь почти нет сцен полевых работ. Это свидетельствует о том, что согдийцы в колониях не занимались земледелием. Центральная сцена на саркофаге изображает супружескую пару, пирующую с хозяином гробницы. Мужская фигура обладает чертами характерными для иранских народов, этнические особенности женской фигуры выражены не четко. Согласно текстам эпитафий и другим документальным источникам, прибывшие в ранний период в Китай согдийцы вступали в браки только между собой, поскольку жили в автономных поселениях, лишь изредка выходя на контакт с китайцами. Тем не менее согдийские женщины часто носили платья на китайский манер, то есть китайская культура нравилась согдийцам, а судя по эпитафиям более поздних времен согдийцы все чаще женились на китайских женщинах. Однако на ранних изображениях на каменных саркофагах сцены типичной повседневной китайской жизни еще не видны. Согдийцы следовали зороастрийским погребальных обычаям. После смерти тело умершего отдавалось на поедание собакам, затем обглоданные кости покойника клали в погребальную урну и хоронили ее. В Турфане были обнаружены такие погребальные урны. Однако таких погребальных урн не было обнаружено в китайских землях. По китайским традициям тело покойника клали в двойной гроб, затем хоронили в землю. Согдийцы после проникновения в Китай постепенно переняли такой обычай захоронения. Уже обнаружено большое количество согдийских захоронений почти не отличавшихся от китайских. В этом плане только гробницы Ань Цзя и Юй Хуна выделяются, поскольку в них нет гробов с телом покойного. В первой гробнице есть только каменное основание-лежанка со створчастой ширмой, во второй – только  внешний каменный гроб. Жун Синьцзян называет их каменный саркофаг на пьедестале, но на самом деле они не похожи на саркофаги, традиционные для китайцев. Особенно отличается погребения Ань Цзя. Сожженые останки положены снаружи входа в захоронение. Гробница Юй Хуна  разграблена еще в эпоху империи Тан, поэтому о ее первоначальном облике сложно судить. В поселениях согдийцев часто были храмы, которые являлись центрами почитаемой ними зороастрийской религии. Этот факт подтверждают также написанные в IV в. написанные на согдийском «Древние письмена», найденные А. Стейном под проходом башни сигнального огня на участке Великой Китайской Стены в Дуньхуане. Изображения на  каменных саркофагах еще раз подтверждают, что в согдийских поселениях исповедовался зороастризм. На доске с надписью над входом в захоронение Ань Цзя выгравирован жертвенник с огнем, поддерживаемый тремя верблюдами. По бокам находятся жрецы – полуптицы-полулюди, внизу типичные согдийские донаторы, над которыми изображены люди, взлетающие на небо и держащие музыкальные инструменты – кунхоу и пипу. Верблюд символизирует божество победы, следовательно это изображение жертвенника с огнем высшего ранга. На пьедестале под каменным саркофагом в захоронении Юй Хуна тоже есть барельеф жертвенника с огнем, с двух сторон которого изображены жрецы полулюди-полуптицы. Согдийцы шли по Великому Шелковому пути продвигаясь на восток и основывая свои колонии. Согдийские поселения попадали под влияния разных культур. Говоря о их повседневной жизни, можно отметить, что согдийская культура занимала в ней центральное место, смешиваясь с иранской культурой из Эраншахра Сасанидов и обретая черты тюркской культуры на севере. Говоря о духовной культуре, стоит отметить приверженность согдийцев зороастризму. В контексте материальной культуры согдийцы на «Великом Шелковом пути» попадали под влияние Китая. Согдийцы не просто осуществляли торговлю на Великом Шелковом пути, а осуществляли культурный обмен между народами.  Что касается военного дело согдийцев, то согдийскими рыцарями были чакиры. Они составляли дружины дехканов и царей городов. Чакир был вооружен деревянным щитом. Длина щита составляла 61 см., а ширина – 23 см. Всадник был одет в боевой кафтан из горизонтально расположенных полос кожи или металла, в зависимости от достатка. Изображения согдийских доспехов похожи на изображения воинов сакских и тохарских княжеств Восточного Туркестана. Всадники имели прямой длинный меч, который был в ножнах пристегнутых к золотому поясу. Также к нему был пристегнут кинжал. Также у всадника были два лука и колчан стрел. Также всадник был вооружен булавой. Всадник сидел на высокой луке деревянного седла. Сам конь был высоким и был предназначен для таранного боя. Голову воина защищал шлем, к нему одевался подбородник, который защищал шею. Грудь и руки воина защищались кольчугой. На руках кольчуга заканчивалась кожанными нарукавниками. Поверх кольчуги надевали пластинчато-наборный панцырь, который был аналогичен тем которые были изображены на «Аниковском блюде». Также на нем были изображены конные доспехи. Пластинчатой броней на «Аниковском блюде» был покрыт весь корпус коня. На росписях в Пенджикенте изображены пешие согдийские воины. На пешем воине был панцырь из-под которого выглядывала кольчуга. На бедре воина висел меч, на плече же была изображена булава. Пешие согдийцы также были вооружены сложносоставным луком. Также пешие и конные согдийские воины были вооружены копьями. Копье изображено на росписях в Пенджикенте и на блюде из Кулагыша. Также согдийские воины были вооружены секирами, то есть боевыми топорами. Блюдо называемое «Согдийский всадник» изображает легковооруженного лучника. Шлем согдийских воинов были увенчаны шишаками. У согдийцев согласно росписям из Пенджикента, «Аниковскому блюду», блюду из Кулагыша имелись круглые деревянные щиты. Во время похода до столкновения с врагом щиты носили за спиной. У согдийцев было три вида панцырей. Первый тип это длинный с длинными рукавами из горизонтально расположенных полос кожи. Второй тип это длинный пластинчато-наборный, с длинными и короткими рукавами. Третий тип это чешуйчатый панцырь с короткими рукавами. Нарукавники изготовлялись из металла или кожи с металлическими украшениями. Шлемы были нескольких типов. Первый тип это округло-конические шлемы с шишаками, иногда с украшениями из драгоценных камней и металла. Второй тип это трехрогие шлемы, на которых по обе стороны от шишака были видны рогообразные выступы. Третий тип это шлемы типа короны. Все эти три типа шлемов имели бармицы, которые были назатыльниками сделанными из кольчужной сетки. Четвертый тип шлема это чешуйчатый шлем в виде остроконечной шапки. Вооружение согдийцев было похожим с вооружением саков и тохар Восточного Туркестана. Имели и некоторые параллели с оружием Эраншахра Сасанидов, однако согдийское оружие отличалось самобытностью [Kageyama 2005: 363-376 Rong 2019: 374-383; Rong 2018: 84-95; Rong 2005: 207-230; Rong 2006: 181-185; Lerner 2011: 18-25; Yatsenko 2010a: 47-51;  Yatsenko 2010b: 133-154; Yatsenko 2010c: 111-131; Yatsenko 2012: 101-114; Yatsenko 2019: 65-73; Henning 1965: 242-254; Comparetti 2017: 32-42; Comparetti 2008: 1-42;  Яценко 2018, : 35-40; Яценко 2020: 66-81; Шишкин 1963: 53-85; Лурье 2014а: 88-99; Лурье 2014б: 95-102; Мамадназаров 2017; Курбанов,Лурье 2017: 268-277; Жун Синьцзян 2021: 214-231;  Джалилов 1961: 34-53; Дьяконов М. 1954: 83-158; Беленицкий 1954: 25-82; Беленицкий, Маршак 1976: 75-89; Беленицкий, Маршак, Распопова 1981: 94-110; Абдураззаков, Камбаров 1975: 1218;  Альбаум 1975: 15-86; Пугаченкова, Ремпель 1965: 36-92, 107-120; Стависский 1974: 147-153, 188-229; Массон 2006: 233-257; Джалилов 1961: 82-103; Мамадназаров 2015: 43-61; Яценко 2006: 197-201, 231-245]. 

Согдийский язык был лингва-франка в Центральной и Внутренней Азии. Согдийский язык был одним из языков на котором была написана «Бугутская стелла». Другим языком стеллы был сяньбийский. Касательно распространения манихейства в Центральной Азии, то стоит отметить, что ученик Мани Мар Аммо вместе с принцем Ардаваном проповедовал манихейство в Абаршахре (Хорасане, вероятно в Парфиене и Маргиане). Далее они проникли в Кушаншахр-Тохаристан. Данные об этой миссии описаны в пехлевийском, парфянском, согдийском и уйгурском манихейском текстах. После своей миссии Мар Аммо вернулся в западную часть Эраншахра и беседовал с Мани перед самой его смертью. Далее Мар Аммо действует в Замбе на Амударье, а в Мерве уже действовала организованная община манихеев. Мар Аммо был автором двух манихейских гимнов на парфянском языке. Восточные манихеи считали его основателем своей общины. Вплоть до VII в. не было письменных данных о манихеях на востоке. О ереси Тинаба в Босы (Персии) говорил Сюаньцзан в 30-х гг. VII в.  Китайское слово Тинаба передавало слово динавар «Избранный». В 694 г. ко двору империи Тан прибывает из Персии Фудодань, который подносит «Книгу Двох основ». Футодань соответствует согдийскому афтодан, то есть манихейский епископ. «Книга двух основ» эта сочинение Мани «Шабухраган».  В 719 г. манихеи прибывают послание от правителя Чаганиана в Тохаристана Тиша.   Ко двору императора Сюаньцзуна прибыл манихейский Мошэ (согдийское можак, вторая персона в манихейской иерархии). Китайский император оказался доволен диалогом и предоставил можаку возможность построить храм, чтобы проповедовать свою религию. В 732 г. в империи Тан был издан указ, позволявший манихеям проповедовать свою религию в Китае. П. Лурье указывает, что если манихейство не было официальной религией в Чаганиане, то пользовалась покровительством двора. Ибн ан-Надим в своем «Фихристе» сообщал, что манихеи бежали от преследований Сасанидов через реку Балха (Амударью) и находились там под покровительством хана до прихода в регион арабов. До начала VIII в. манихеи в Центральной Азии откололись от основной массы манихеев в Иране, которые назывались динаверами. Одним из патриархов манихеев в VIII в. был Наср ас-Самарканди сын Хурмузда. В Самарканде было 500 манихеев. Эмир Мавераннахра хотел их уничтожить, но за них вступился правитель токуз-огузов (уйгуров).  Во время написания «Фихриста» манихеи жили в области Самарканда, Согде, Тункате. Они назывались термином аджара. П. Лурье указывал, что это название производное от санскритского «аджарйа» «учитель). В Багдаде   же манихеев практически не осталось. Манихет были не единственными гностиками на Востоке. В Хорасане и Китае были сторонники сирийского дуалиста Бардесана (с которым полемизировал Мани), в Хорасане также было много маркионитов. В Турфане в Восточном Туркестане был найден маркионитский текст и он был переведен манихеями. Ал-Бируни указывал, что единственным местом, где компактно проживали манихеи, был Самарканд. В «Худуд ал-Алам» указано, что в Самарканде находиться общежитие манихеев, которые называются нигошас. Манихейские тексты найдены в Турфане. Это уйгурский колофон к проповеди и Согдийское письмо В найденое в Безеклике. В колофоне сказано, что он был составлен Мар Йишойаздом Махистаком в правление его учителя Мар Вахман Хваршхеда и правителя чигилей Арслан ал-Тигрока Алп Бургучана Алп Таркан-бека в области Аргу-Талас. Аргу-Талас это регион Чуйской и Таласской долины, который соответствует Йаканкату ал-Макдиси. В долинах Таласа и Чу существовали манихейские общины и даже составлялись манихейские тексты. С. Кляшторный указывал, что документ содержал титулатуру уйгурских каганов первой половины IX в., а значит был написан в несколько более позднее время. З. Озертурал относила этот текст к середине XII в. В. Лившиц и С. Кляшторный указывали, что документ содержит дату 394 г. «Эры Хосрова» (точнее Эры Йездигерда III принятой персами в конце существования Эраншахра), то есть 1026 г. нашей эры. Т. Мориясу относил этот документ к началу XI в. Согдийское письмо В было посвящено манихейскому патриарху Мар Арйаману Пухру, который жил в Турфане. Письмо датировали второй декадой XI в. Тункат это столица области Илак к югу от Чача, о котором много раз упоминали арабографические источнники. В Центральной Азии  была найдена манихейская печать на Верхнем храме в Канке  у переправы через Сырдарью. В. Лившиц читает ее как епископ Санак, сын Кавада. Согдийское аспасак передавало пехлевийское и парфянское слова испасаг (епископ). Против чтения В. Лившица выступил К. Трембле. Он считал, что храм, где была найдена печать не можно назвать манихейским. П. Лурье считает, что со мнением французского не можно согласиться. Сам «Верхний храм» датирован Г. Богомоловым и Ю. Буряковым концом VI в. – началом VII в. Изображение печати Санака сильно отличается от булл в Турфане. В. Лившиц нашел хум на городище Якалыг в Чуйской области. Там было написано Ширпан Испасаг.   При раскопках Тараза Т. Сениговой была обнаружена керамическая плакетка. На ней был несторианский крест, однако Г. Семенов указывал, что на ней были надписи согдийским и манихейским письмом. В. Бартольд говорил о небольшой лампе с письменами, найденной у Иссык-Куля. По мнению П. Лерха одна из букв на лампе напоминает манихейское письмо. Основной религией в Пенджикенте были местные верования с упором на зороастрийскую основу. М. Дьяконов же указывал на возможность манихейской интерпретации одной из росписей Пенджикента. В это возможность верил П. Лурье. Речь идет о фрагменте раннего слоя живописи на западном участке северной стены помещения 10 храма Пенджикента. Это помещение является северным айваном внутреннего двора храма. Роспись эта была сделана не согласно местным традициям, а согласно воздействия со стороны христианского или манихейского культа. С этой росписью сближается сидящая на троне с протомами Симурга богиня в северной капелле храма 2. Изображение богини было создано в конце V в. – начале VI в. Роспись с изображением мужской головы из помещения 10 датируется также VI в.  Касательно внешних параллелей, то к ним стоит отнести отходящие от короны ленты, которые являются одним из элементов сасанидского искусства. Они были известны благодаря памятникам в Бишапуре и Накш-е Рустаме. С сасанидским искусством связан оттиск бронзовой печати в Караходже в Турфанском оазисе. Там изображен мужчина в нимбе из двух концентрических окружностей, развернутого в фас, со средней по длине бородой, разделенной штрихом надвое, с отчетливо видными сросшимися и уходящими вверх бровями, с разделенными прямым пробором волосами. С. Ольденбург указывал, что около этого изображения было обнаружено манихейское письмо. В. Зундерман читал легенду как изображение апостола света. Манихеи называли свое учение «Религией света». М. Дьяконов сравнивал изображение апостола света с самим Мани. В изображениях манихеев были люди в белых одеждах с цветными лентами, нимбы и вуали за головами божеств. Связи между согдийцами и согдийскими колониями в Восточном Туркестане на «Великом Шелковом» пути были сильными. Манихейство проникало к уйгурам от согдийцев Восточного Туркестана и согдийских колонистов в Китае. В 762 г. уйгурский каган сделал манихейство государственной религией. Две эпиграфические находки найденные В. Лившицом относятся к манихеям. Роспись из помещения 10 пенджикентского храма 1 была похожа на памятники  манихейского искусства в Турфане. Наконец, письменные источники прямо указывают на распространение манихейства в нескольких регионах Центральной Азии.   Касательно иудаизма на северо-востоке Парфии, то евреи присутствовали там с первых веков нашей эры. Потом вследствие гонений на иудаистов, те могли оказаться  в Согде. В VIII в. на Гиндукуше  в Гильгите были зафиксированы памятные еврейские надписи на трасе «Великого Шелкового Пути». Еврейскими памятниками были также письмо купца из Дандан-Уйлюка и Дуньхуана в Восточном Туркестане. Шмуэль Бар Бирсен упоминает в IV в. о иудейской колонии в Мерве. Нужно отметить, что еврейское население Вавилонии было огромно, но они не оставили после себя заметных материальных следов. Единственным еврейским артефактом оттуда были магические чаши из Ниппура. П. Коковцев указывал, что часть центральноазиатских оссуариев принадлежала евреям. К. Иностранцев же отрицал это. С. Ершов в ходе раскопок Байрам-Алинского некрополя в пригороде Мерва нашел оссуарии с еврейскими надписями. А. Беленицкий описал в этих надписях еврейское письмо. В Палестине и на территории Римской империи оссуарии исчезли в III в., касательно же северо-востока Эраншахра Сасанидов то он сохранялся до арабского завоевания. А. Наймарк относит розеточный декор в Маргиане к следам еврейской культуры, а не местной согдийской традиции. Формирование оссуарного обряда у евреев северо-востока Эраншахра произошло в V в. Евреи могли жить в Согде и занимались торговлей. Касательно же согдийского пантеона, то согдийцы почитали Брахму, Индру, Шиву, что было следом влияния индо-буддистской культуры. Также они почитали зороастрийских Зурвана, Ахура-Мазду, Вайу, чьи образы сливались с индо-буддистскими богами. В согдийский календарь был включен древнегреческая богиня Деметра, чье имя носил восьмой согдийский месяц.  Согдийцы почитали богиню Нанайю, которая пришла в их пантеон через Парфию из Вавилонии.   Почитались традиционные зороастрийские Аша, Ахура-Мазда, Анахита, Фарро, Вахшу, Митра. В сасанидское время к ним присоединился Зурван. Из кушанского бактрийского пантеона пришли божества Раман, Лроаспо, Оэшо, Мао. Ли Тан отмечал, что сведения о  ранних христианах фрагментарны. Бардесан в 196 г. отмечал христиан на берегах Каспийского моря в Гиляне и во владениях Кушанского царства.  На Синоде в Дадишло в 424 г. были несторианские епископы из Абаршахра (Парфиены, Гиркании, Маргианы), Тохаристана,  Сакастены. Мерв был отправным пунктом для христианского миссионерства на Востоке Оттуда несториане проникли в Согд, Жетысу, Восточный Туркестан и Китай. Патриарх Церкви Востока Мар Аба I в VI в. упоминал о крестьяне Хаптртае, то есть о христианах эфталитах. Патриарх Церкви Востока Тимофей I в VIII в. упоминал о миссионерской деятельности несториан в землях тюрок, Тибете, Индии и Китае. Ибн Хаукаль сообщал о христианских церквях около Герата и Самарканда. Наршахи указывал на христианскую церковь в Бухаре. Несторианские кайраки были найдены около Пишпека (Бишкека) и Токмака.  Монеты с изображением несторианского креста были зафиксированы в Согде, Усрушане и Хорезме. Наиболее ранними были монеты из Западного Согда, то есть Бухарского оазиса.   Они фиксируются в районе дворца бухар-худатов в Варахше. На христианских монетах согдийцы изображали священных животных льва и оленя. Олень заменял агнца, а образ льва был заимствован из монет Византии и Армении, где он символизировал власть христианских владык. На монетах бухар-худатов на одной стороне был изображен Иисус Христос, на другой несторианский крест. Также христиане проживали на  территории княжества Вардана, где правили варданхудаты. В VI в. шахиншах Хосров посылал дары в христианскую церковь Сергия Русафского. Христианин во владениях Сасанидов мог занимать официальную должность и нести военную службу. В окрестностях Варахши, в Усрушане и в Самаркандском Согде были земли которыми владели христиане. Нужно отметить, что в 489 г. византийским император Зенон осудил несторианское учение и закрыл «Эдесскую школу». В 499 г. в Ктесифоне была открыта христианская епископия. В конце V в. в Самарканде была открыта епископская кафедра в Самарканде, а в VIII в. она была оформлена в несторианскую митрополию Самарканда. Среди несториан был особый класс молельщиков, которые были веганами. В 561 г. между Византийской империей и Эраншахром Сасанидов был заключен договор по которому византийцам во владениях Сасанидов обеспечивалась свобода вероисповедания.  В Чаче была несторианская община, члены которой прибывали из Эраншахра и Византийской империи. С влиянием Византийской империи связывалось и появление крестов на серебряном чекане Хорезма. Христианская монета появилась на монетах хорезмшаха Суавашфарна. Те же символы были на монетах хорезмшаха Азкацавара. В Хорезме при этих правителях несторианство достигло распространения. В Бухаре был христианский храм, на месте которого после арабского завоевания Согда мусульмане построили мечеть аш-Шам. Уникальные письменные находки были обнаружены в Турфане среди согдийских колонистов. Они были написаны сирийским алфавитом и заметно отличались от буддистских и манихейский текстов. Обнаруженная в Ладакхе в Западном Тибете надпись принадлежала согдийцу Ношфарну, который написал ее в 841-842 гг. Христианские несторианские проповедники проникали в согдийские колонии Восточного Туркестана. Несторианство проникло в Китай в VII в. В VIII в. китайцы изгоняют несториан, но несторианство получает распространение среди уйгуров. В Центральной Азии несторианская община сохранялась до 1319 г. В Самаркандском Согде обнаружили христианское погребения тюрка с конем. Ибн Хаукаль и ал-Истахри фиксировали несторианский город Винкерд в Чачском оазисе. В Чаче находили христианские вещи. Образ Иисуса Христа в Чаче изображался в форме агнца. Изображение Иисуса Христа в форме человека было узаконено только в 692 г. на Трулльском соборе. На городище Канка был обнаружен золотой бракеат, а золотой медальон из Ахангарана подражал византийским. Христанская символика повлияла на орнаментацию чачских и хорезмийских оссуариев. У огузов был храм, который принадлежал яковитам. Христианская символика была на блюде из Ходжента и на крышке сосуда из Андижана. На городище Ак-Бешим, которую сопоставляют со столицей западных тюрков и тюргешей Суябом, была обнаружена небольшая церковь.   Церковь была построена за границами шахристана. Христианские церкви также существовали в Таразе и Мирке (Таласская долина). Христианский монастырь был основан в Таш-Рабате. У Иссык-Куля была найдена керамическая ваза, на которой были изображены христианские апостолы, а в Новопокровском городище в Чуйской долине была найдена серебряная посуда, которая принадлежала христианам. Часть тюрков приняла христианство при Арслане Иль Торгуке. Было известно, что при самаркандском несторианском патриархе Тимофее, христианство было принято тюркским царем. Вероятно, это был карлукский ябгу. На рубеже IX-X вв. была образована особая карлукская митропролия. В XII в. была образована митрополия Кашгара и Навакета. В XI в. несториане обратили в христианство монголоязычное племя кереитов. О христианах Илийской долины сообщал Гильом де Рубрук. Они имели свою церковь в Каялыке. Были найдены согдийские надписи на Новопокровском и Краснореченском поселении. На последнем был найден хум посвященый Йарук-Тегину. Для несториан в VIII-XIV вв. были характерны сирийские надписи на могилах с крестом. На одном из кайраков найденых близ Пишпека была сиро-армянская надпись. Несториане были еретиками с точки зрения халкидонитов (православных). Они не изображали распятия. Были найдены нательные кресты с Краснореченского и Буранинского городищ. Согдийский язык был распространен в Жетысу в IX-X вв. В надписи на хуме из района городища Красная речка упоминается наставник Йарук-Тегин, которому подарил хум ремесленник Паштан. Еще одна надпись на керамическом сосуде была посвящена Алп-Бильге от общины Пакапа. На городище Ак-Бешим (Суяб) была найдена керамика с именем господина Алана. Согдийские надписи из ущелий Кула-сай и Терек-Сай содержали имена Кюль-Тегина Алп-Тархана, Тону Алп-Тархана, Эль-Тиргюка Алп-Бургучан, Алп-Тархана, Кюль-Бойла Кану, Ель-Бильге-хатун, Айайу Алп-Сингура Йиналимыша, Кутлуга Инал-имыша, Алп-Тогрыла Тагай-Тутука, Айай-Алилан, Кутадмыш-Хатун, Йарук Бильге-Хатун, Алп-Сингура Йинал-Атыш Алп-Сенгуна, Атай Таш-Тагая Йирбартан-Тархана, Камыр-Кокюй-Хатун, Дик-Быртыша Алтунташа Алп-Радмаз-Тархана, Куванз-Хатун, Кусын-Хатун, Айтай-Таш. Как мы можем убедиться согдийская эпиграфика полна тюркскими именами. Это или тюркизированные согдийцы-несториане или тюрки среди которых согдийцы вели миссионерскую работу. Благодаря согдийцам тюрки ознакомились с буддизмом, несторианским христианством и манихейством. Согдийцы также проникали в Китай. Роль идеологий в искусстве доисламской Центральной Азии была большой. Зороастрийское право было дуалистическим. Творителем зла в мире считался Анхро-Манью, а творителем добра – Ахура-Мазда. Зороастрийский канон в парфянское время состоял из пяти сочинений. До нас дошел только «Видевдат» («Закон против дэвов»). Законы представлены как откровение Бога. Была разработана классификация преступлений. Преступления против религии это ересь, брак с представителем другой религии, атеизм, незаконное исполнение функций мага. Преступлениями против личности были преднамеренное нападение, нападение во время аффекта, угрозы, вредоносные действия врача, аборты, преступления против здоровья женщины во время беременности. Преступления против животных, особенно собак, также карались. Имущественными преступлениями были кража, грабеж, мошенничество, разбой, скупость. Преступлениями против нравственности были гомосексуализм, проституция, супружеская неверность. Преступлениями против сил природы были против земля, воды, огня, растительного мира, загрязнение земли. Мир в «Видевдате» рассматривается как творение двух богов – Анхро-Манью и Ахура-Мазды. Среди материальных стихий назывались огонь, вода, земля. Дым, соленность, неоплодотворенность земель считались творением Анхро-Манью. Все животные способные навредить человеку тоже   считались его порождением. С приходом к власти в Иране в III в. н. э. Сасанидов зороастризм вернул себе роль доминирующей религии. Еще мобедан мобед при Ардашире I Тансар начал реформу религии. Зороастризм приобрел форму монотеистической религии. Исходным началом в нем стало Беспредельное Время – Зурван Акарано. Зурваниты дополнили зороастризм идеей теогонии Ахура-Мазды. Ахура-Мазда жил в горнем миру. Также был абстрактный принцип Зурвана который был всегда и будет всегда. Зурван производит свое инобытиё в виде мирового духа Ахура-Мазды, который стал творцом земли, воды и неба. При следующем персидском царе царей Шапуре I были снятые копии с учений Индии, Римской империи и сличено с «Авестой». Зурванизм находит   распространение и в Центральной Азии. Зороастризм имеет мощную поддержку со стороны Эраншахра Сасанидов и занимает первенствующее положение в Согде и Хорезме. Зороастрийские маги по данным надписи мобедан мобеда Картира боролись с буддизмом и христианством. Во владениях Сасанидов последовательно уничтожалась храмовая скульптура. Это затронуло и Центральную Азию. В V в. предпринимается очередная попытка реформирования зороастризма на основе зурванизма. Эту попытку предпринял Маздак, однако она встретила отпор со стороны зороастрийских магов и иранской знати. В VI в. реформу зороастризма провел Хосров I Ануширван. Он заинтересовался неоплатонизмом и принял у себя изгнанных из Византийской империи греческих философов. Цар царей поддержал неоплатоническую идею синтеза всех религий. После смерти Хосрова I Ануширвана монотеистический зороастризм в виде зурванизма утрачивает значение и возвращается к дуализму. С завоеванием Эраншахра арабами зороастризм приобретает законченую форму, которая сформировалась в первые века ислама. В   «Денкарде» указывается что гасаниг это «верховное духовное знание и долг», дадиг же это «мирское знание и долг», а хада мансриг это то, что находится между двумя этими сферами. В «Книге тысячи судебных решений» написанной во время правления Хосрова I Ануширвана сказано о духовном значении работы правоведа. Судьи должны были выносить решения на основе «Авесты» и комментария к ней «Зендавесты». Мобедан мобед мог отменять любые решения чиновников. В Центральной Азии эту функцию исполнял магупат. Судьи кроме главных источников права собирали наски – комментарии к зороастрийскому праву. Собранием насков была «Дата». Для борьбы с манихеями и маздакитами по данным «Книги тысячи судебных решений» использовались санкции. Зиндики (еретики) считались неправоспособными и их имущество конфисковывалось. В «Пояснениях Хемита, сына Ашавахишта» содержиться целая глава против зиндиков. Касательно же христиан и иудаистов, то им предоставлялась религиозная автономия. Правовая дискриминация незороастрийцев проводилась в области административного права.  В зороастризме встречалось проявление эмансипации женщин. Брак в зороастрийском праве был результатом обоюдного решения вступивших в него сторон. Семья была моногамной. Мужчина мог передать женщину другому мужчине, но он должен был признать своими детьми тех, кто были прижиты в браке. Брачный контракт заключался на 10 лет, по истечению которого он мог быть пролонгирован. Мужчина мог обвинить женщину в неповиновении. Неповиновение женщины считалось тяжким грехом в зороастризме. Однако, чтобы получить документ о неповиновении, женщина должна была совершить сей поступок трижды и только тогда мужчина мог направлять иск. За женой признавалось право опровергнуть слова мужа иначе она теряла собственность. «Авеста» защищала права еще не рожденных детей. Запрещалось прерывать беременность. Тяжким грехом также был увод детей от родителей и оставление их от опеки. В «Наставлении Адурпада» предписывалось детей отправлять в школу. Раб в зороастрийском праве имел свои права. Он мог подавать иск против хозяина. Зороастризм выступал не только источником права, но и стремился включить в себя всю область юридической жизни общества. Он в этом отношении был близок с иудаизмом и более поздним исламом. Зороастризм принадлежал к креативной модели религиозного права. В период утверждения зурванизма с постепенным отходом от канонической версии права «Авесты» в судопроизводстве зороастризм стал ближе к адаптивной модели. Новые религиозные каноны не создавались, а старые перетолковывались и адаптировались к новой реальности. В этот период возникло фаталистическое учение о изначальной неполноте правовой ответственности человека, поскольку его поступки детерминированы не его  волей, а судьбой. Правовой фатализм характерен для адаптивных форм права. В этом отношении зороастризм был близок буддизму, который разработал концепцию помилования. В Иране и Центральной Азии традиционно жило много евреев. Иудейские общины процветали вдоль «Великого Шелкового пути». Иудейская община существовала в Самарканде. Иудеи были зафиксированы и в Хотане. Евреи приняли участие в маздакитском движении. Одним из его участников был Мар Зутра. Иудейское право испытало на себе влияние зороастризма. Сама иудейская доктрина единобожья формировалась под непосредственным воздействием со стороны зороастрийской догматики. Идентичной была структура храмовой общины в иудаизме и зороастризме. Было сходство многих законов и предписаний в «Авесте» и «Торе». Хотя законы «Авесты» носят более светский характер, но категория закона воспринимается именно как мировой порядок, чем является близким к иудаизму. Все частные законы и нормы лишь практическое применение единого мирового закона «аши» – Истины и Порядка. Отношения между еврейством и персидскими властями с эпохи Ахеменидов были традиционно теплыми. Однако иудаизм был подвергнут гонениям в V в. В «Шканд Гуманик Вичар» с позиций дуализма критикуется иудаизм евреев. Картир же с гордостью говорил о разрушении синагог. Гонения на евреев были в правление царей царей Йездигерда III, Пероза, Хосрова I. Массовая миграция евреев из Ирана в Центральную Азию началась со времени восшествия на престол Сасанидов. Позиция иудейского клира не была однозначной. Еще в парфянское и раннесасанидское время рабби Абба пытался не допускать зороастрийского влияния на иудаизм. Однако рабби Шмуэль оппонировал ему и говорил, что закон государства одинаковый для всех. Важнейшим источником иудейского права был «Вавилонский Талмуд».  Шмуэль получил прозвание Ариох, то есть ариец. В иудаизме благодаря влиянию зороастризма повышался статус женщины. Христианство же представляет собой синтез креативной и адаптивной моделями. Христианство возникло как критика иудейского догматизма. На христианство повлияла древнегреческая философия Аристотеля и Платона. Нужно отметить, что поскольку христиане боролись с манихеями опиравшимися на платонизм в истолковании Евангелия, то христиане приняли аристотелеву методологию. В Эраншахре Сасанидов и Центральной Азии утвердилось несторианское христианство. Оно размежевалось с монофизитством, которое считало Иисуса Христа богом. Несторианство применяло рационально-логические методы аристотелевой традиции. При патриархии Акакии (485-496) несторианство утверждается как доктрина Восточной Церкви. В 498 г. начинается христианизация тюрок Центральной Азии во главе с миссией епископа Аррана, которая продолжалась до 530 г.  Всплеск деятельности несториан происходит в годы патриаршества Тимофея (779-823), когда он назначает самаркандского митрополита и епископов Бухары и Чача. Митрополия в Самарканде существовала с 781 г. по конец XII в. В отличии от Платона Аристотель выступал против ликвидации семьи и частной собственности. В VIII в. был создан «Судебник Ишобохта», который стал памятником несторианского права. Он касался семейного права наследования, долговых обязательств. На «Судебник Ишобохта» повлияла зороастрийская вера. Сам судебник был написан на пехлеви. На него повлияла «Книга тысячи судебных решений». «Судебник Ишобохта» был переведен на сирийский во время патриаршества Тимофея. Вопрос о зороастрийском влиянии  на манихейское право более определен. Кроме зороастризма манихейство синтезировало в себе элементы буддизма и христианства, поэтому маги считали манихейство зороастрийской ересью. Христиане же считали манихейство христианской ересью, а буддисты считали ее буддистской ересью.  Правовая модель манихейства была адаптивной. Как и зурваниты, манихеи верили в предопределенность большинства поступков человека судьбой, что ограничивало его юридическую ответственность. Но манихеи дополнили свое учение астрологией. Как и христиане, манихеи говорили об изначальной греховности человека. Согласно манихеям человек был греховен в силу того, что он существует. Как и буддисты, манихеи исповедовали идею метемпсихоза, то есть «переселения душ». Поступки человека были обусловлены его предыдущими перерождениями. Упразднив понятие юридической ответственности в миру манихеи разработали жесткие уставы для своих монастырей. Если судить на основе монастырского устава манихеев на уйгурском языке, то порядки среди манхеев были строже чем у христиан и буддистов. Например, к плохо приготовившему еду повару применялось наказание розгами. Выход из манихейской общины считался тяжелым проступком. Согласно верованиям манихеев демоны в загробной жизни будут жестоко терзать грешника. Из зороастрийского права манихеи переняли институт руванган (у зороастрийцев он назывался руван), то есть создания благотворительных фондов. По своему возникновению и доктрине буддизм наиболее далеко отстоит от зороастризма. Буддизм в гораздо большей степени был направлен к адаптации к существующим юридическим нормам. Менее связанными с правом были уставы буддистских монастырей, основанной на «Винае» буддистского канона. «Класификация Винаи» была полностью посвященна дисциплинарным нормам буддистской сангхи. «Винаявасту» была посвящена ритуальным и хозяйственным нормам жизни общины. «Винаю» и «Пратимокшу» можно условно назвать правовыми основами жизни буддистской общины [Шишкина 1994: 56-63; Перегудова 1994: 84-95; Мусакаева 1994: 42-55; Наймарк 1996: 75-83;   Негматов 1956: 29-38; Лурье 2013в: 219-251; Лившиц 2006: 365-370; Li 2022: 201-222; Ртвеладзе , Саидов, Абдуллаев 2000: 160-210; Лившиц 2008: 298-306, 326-335].

Фр. Грэнэ отмечал, что согдийский приток был стал основным фактором культурной истории Китая в V-VIII вв. По утверждению Н. Нуруллы-Ходжаевой основной статьей торговли согдийцев с Китаем были кони. Нужно сказать, что в китайских документах согдийцы, которые в 227 г. прибыли в Китай назывались князьями ху из кангюйцев и юэчжей. В связи с согдийцами возникает должность сабао, как главного чиновника по согдийцам. Создаются канцелярии сабао. Сабао были главой культа при храмах сяо, то есть при зороастрийских храмах. При династии Бэй Ци главным над согдийцами был чиновник, который назывался сафу. Он занимался внешними делами и иноземной торговлей. При династии Суй сабао имел резиденцию в столице империи. Есть два документа из Турфана относимые к сабао и датированные временем Северных династий, то есть 549-550 гг. При династии Суй сабао не несли жреческой функции, но занимали чиновничью должность. Многие согдийские фамилии в Китае были сабао Ганьсу в V-VII вв. Титул сабао Увэя произносился на двух языках – китайском и согдийском. Китайский сабао происходил от  санскритского сартхаваха и обозначал главу каравана. Согдийское слово сарт-пау появилось из санскрита через бактрийское посредничество. В одном из «Древних письмен» упоминается сарт-пау Аспандат. В согдийском контракте из Турфана упомянуты свидетели договора Тишрат сын Чунакка из Маймурга, Намдар сын Хутавча из Самарканда, Писак сын Карза из Нучканда, Низат сын Нанайкуча из Кушании. В  колофоне Согдийской рукописи Пелльо 8 упомянут Чуррак из Кана (Самарканда). Между 580 и 650 гг. были зафиксированы 19 случаев браков с согдийцами. Уже при династии Чжоу согдийцев интегрировали в китайское общество. Согдийцы получали китайские фамилии, которые обозначали их происхождение из определенного согдийского города. В 647 г. в Лояне была воздвигнута стелла Кан По.  Он приехал из Дичжоу в Хэбэе.  Его прапрадед  Луо поселился в 495 г. в Лояне. Стелла Кан Юанцзину была воздвинута в 673 г.   Саркофаг Ан Цзя был создан в 579 г. в Чанъани. Он приехал в столицу из Увэя в Ганьсу. При аббасидском халифе ал-Махди его поэт Башшар охарактеризовал тохаристанцев как воинов, а согдийцев как торговцев. Нужно отметить, что тохаристанцы сопровождали согдийцев в путешествиях. Конкурентами согдийцев были персидские купцы. В 568 г. персы после победы над эфталитами сожгли согдийские товары, чтобы это не привело к снижению цен на шелк. Конкурентами согдийцев также были евреи. Евреи фиксируются в Мерве, Нишапуре, Маймане близ Балха. Ибн Хурдадбех в IX в. знал о еврейских купцах раданитах, которые вели торговлю Хазарского каганата с Востоком. В 714 г.  главы согдийцев за удачную доставку лошадей были вознаграждены императором. В 718 г. согдийцы прислали китайскому императорскому дому империи Тан в подарок кольчугу. Самой ходовой тканью стал шелк занданечи, то есть шелк который производили в поселении Зандан. Самый почитаемый патриарх буддистской школы Хуайян Фазанг происходил из семьи согдийских торговцев. Нужно отметить, что во время путешествия Хуэй Чао в Самарканде находился буддистский храм. Также буддистский храм находился в Пенджикенте.  На одной из росписей в этом городе были изображены сцены из «Панчатантры».  На южной стене храма 2 в Пенджикенте была паралель с Паринирваной.  Также следы буддизма мы находим на росписях из Афрасиаба. Также буддистские росписи были найдены в Кала-и Шадман.   Костюм согдийцев по мнению С. Яценко оказал влияние на  китайский костюм. Согдийцы изображены на каменной скульптуре из Чанъани. Также согдийцы изображались на китайских муралах VII-VIII вв.   Согдийцы также изображались на китайской погребальной терракоте минчжи. Важными особенностями согдийской одежды были наличие одного небольшого лацкана слева на верхней одежде, верхняя одежда с очень короткими рукавами, сочетание одного лацкана с головным убором в форме высокого узкого конуса, головной убор в виде колпака, прическа юношей с двумя небольшими шаровидными выступами по бокам, пояс из ткани, полушубок из шкуры овцы с шерстью, головной убор похожий на боевой шлем, кухонный фартук поверх основной одежды. Представитель согдийского семейства Кан указывал, что он прибыл в Чанъань из государства Ши. Он умер в 579 г. Самые ранние контакты согдийцев с Китаем относяться к II в. до н. э. и связаны с согдийской колонизацией Внутренней Азии. Согдийцы проникли в Восточный Туркестан. Они жили в Хотане, Карашаре, Крорайне.  Что касается IV в. н. э. согдийцы действуют в Увэе Лянчжоу, далее проникая Лоян, Ечэн, Цзиньчэн. В конце эпохи империи Цзинь в Раннем Средневековье было неспокойно и согдийцы тоже пострадали. Вошедшие в Ганьсу согдийцы оказались под руководством сабао избранного из среды самих согдийцев. В эпоху Северной Вэй сабао приравнивались к титулу верховного правителя, а в городах к высшим чиновничьим рангам. Правители Северной Вэй начали брать поселения согдийцев под свой контроль. Они сохраняли автономию среди согдийцев и назначали предводителей из их среды. В Северной Ци были столичные и окружные сафу, в Северной Чжоу был столичный сабао, а в эпитафиях упоминаются сабао Лянчжоу, Цзюцюань, Тунчжоу, Бинчжоу, Дайчжоу, Чжечжоу. Ши-цзюнь был сабао в Лянчжоу, Ань Цзя был сабао в Тунчжоу, Юй Хун занимался проверкой канцелярий сабао. В Сиане в 2003 г. был обнаружен саркофаг согдийца Виркака. Он происходил из Кеша. Кеш обозначался в китайской традиции как Ши. Следует отметить, что Ши обозначал выходцев из Кеша и Чача разными иероглифами.  Виркак был женат на принцессе Кан, вероятно из Самарканда. Сам Виркак умер в Сиане в 579 г. в возрасте 67 лет.  Согдийцы на своих могилах оставляли преимущественно зороастрийские сцены.  Зороастрийские жрецы одевали на рот повязку, которая называлась падан и которая была призвана зашитить огонь от осквернения слюной, которая считалась нечистой жидкостью человека.  Зороастрийские жрецы так же изображались в падане при изображении сцен из потустороннего мира, в частности изображался мост Чинват, на котором оценивались земные деяния умерших. Жун Синьцзян указывал, что согдийские караваны изображались на погребальных саркофагах согдийского клана Ши. Опираясь на документы из Дуньхуана и Турфана, а также на изображения на каменных саркофагах можно реконструировать материальную культуру согдийцев в Китае. Сабао был главой согдийских поселений в Китае. Во время Северных династий центральные китайские власти начали контролировать поселения согдийцев. Помимо создания канцелярии сабао и наделения предводителя согдийцев официальным чином, для управления канцелярией также назначались чиновники из центра, которые были иранцами или тюрками по происхождению. Юй Хун как раз играл эту роль. На каждом изображении на саркофаге Ань Цзя есть человек, которого интерпретируют как сабао. На саркофагах Ань Цзя и Юй Хуна  есть барельефы с чертами присущими согдийскому искусству. Их религиозное содержание привлекло к себе особое внимание исследователей. Культурное значение на этих саркофагах совпадает, они датируются концом эпохи Северных династий – началом Тан. Регионы их распространения включают Ганьсу, Шэньси, Шаньси, Хэнань, Шаньдун, что в целом совпадает с миграционным маршрутом согдийцев. Высеченные на саркофагах изображения обладают множеством поразительных одинаковых черт, большинство из которых являются особенностями согдийского искусства, а некоторые насыщены зороастрийским колоритом. Некоторые из хозяев саркофагов были предводителями согдийских поселений и другими иранцами. Часто согдийцы изображались в сопровождении эфталитов и тюрок.   В Лояне были найдены эпитафии согдийского клана Ши. В Гуюане существовала согдийская колония. Она находилась на пути из Восточного Туркестана в столичный регион Китая на пути из Хэси через Ланьчжоу вдоль реки Вэй. Самая ранняя из эпитафий (Ши Шэ-у) была создана в 610 г. во время правления династии Суй. Ши Ше-у занимал должность дуду во время империй Северная Вэй и Суй. Его сын жил в начальный период империи Тан. Другой согдиец Ань Цзя дослужился до ранга да дуду в Северном Чжоу. До того он занимал должность сабао в округе Тунчжоу. Дед согдийца Ань Сю-жэнь был сабао в Западной Вэй. Сам Ань Сю-жэнь стал дуду в суйское время и сверг узурпатора Ли Гуя и подчинился империи Тан. Согдийский военачальник Кан Ло-эр жил в Западном Вэй. Тюрки уничтожив империю Нёкёр (Жужань) и победив эфталитов создали благоприятные условия для международной торговли. Среди тюрок появились согдийские колонии. Сюаньцзан отмечал, что согдийцы были среди населения западнотюркской столицы Суяба. Земли на запад от Суяба Сюаньцзан называл Сули (Согд). Будучи искуссными торговцами и земледельцами согдийцы приобрели большое влияние в тюркском обществе. Среди окружения Дулань-кагана был согдиец Ань Суйцзя. Он активно противодействовал китайскому влиянию на тюрок. Для обозначения согдийцев и вообще иранских народов Центральной Азии употреблялся этноним хужэнь (ху). К согдийцам употреблялось наименование ху девяти фамилий. Имелись в виду девять согдийских городов-государств. Установлены семь из девяти фамилий – Кан (Самарканд), Цао (Иштихан), Ань (Бухара), Ши (Ташкент), Ши (Кэш), Ми (Маймург), Цзебудана (Кабудан),  Хэ (Кушания). Иные гипотетичны. Хосюнь обозначал Хорезм. Младший Ань это Харган, а Насэбо – Нахшеб. Касательно локализации Му, то предполагают что это или Мерв в Маргиане или Амол. В. Томашек локализировал отождествлял с Фарабом.  Уди Сюаньцзан знал как Фади. А. Наймарк отождествлял Уди-Фади с Варданой на север от Бухары. Унахэ В. Томашек отождествлял с Аннау около Герата. Й. Маркварт сопоставлял его с Надкаром, крепостью в Заме. Ш. Камолиддин отождествлял его с Баткаром. Чэнь Чжумян считал, что это Урнак. М. Хубер говорил, что Унае это Балх. П. Лурье отождествлял его с регионом около современного Керки. Он находился между Дамо-Термезом и Долэцзянь-Талеканом. В правление Таспар-кагана среди тюрок проживали согдийцы. Бугутская стелла была написана на согдийском и сяньбийском языке. С. Кляшторный указывал, что тюрки переняли согдийский алфавит, и «Нирвана-сутра» была переведена на тюркский язык согдийцами. Перевод этого документа преследовал своей целью пропаганду буддизма среди тюрок. Еще раннее во время правления Истеми-кагана посол от тюрков согдиец Маниах прибыл в Византийскую империю, когда там царствовал император Юстин II. По мнению А. Мамадазимова ромеи прочитали документ составленный на согдийском языке. Согдийцы имели особо значительное влияние на тюрок во время правления Шиби-кагана. Пэйцзюй в своем докладе китайскому императору характеризировал тюрок как простодушных, однако указывал, что среди них много ху, которые хитрые и коварны, которые учат тюрок. Согдийская колония вошла в состав Тюркского эля как особое племя. Одно время главой согдийской общины был назначен племянник Сели-кагана Тули-каган. Нужно сказать, что тюрок Чакын Чуль-Бильге был тюрком по происхождению и правил Пенджикентом. И тюркское и согдийское происхождение имел Деваштич. В согдийском брачном контракте говорилось о браке тюрка и знатной согдийской женщины. Согдийцы в районе поселения Красная Речка во владениях Западного Тюркского каганата были погребены по тюркскому погребальному обычаю.   Согдийцы на фризе с Куйрук-Тобе изображены в тюркской одежде. Тюрки изображены в настенной росписи из Афрасиаба. Распространение среди западных тюрок и тюргешей буддизма стало возможным благодаря согдийцам и китайцам. По мнению Э. Де Ла Вассьера Маниах согдиец, который был послом тюрок в Византийскую империю, имел буддистское имя.   Согдийские колонии в Жэтысу находились под тюркским покровительством. Ань Лушань известный полководец империи Тан имел тюркскую мать. Он родился в 703 г.  и имел имя Равшан. Он был одним из тюркских и согдийских мигрантов в империю Тан в 716 г.  Он мигрировал вместе со своим дядей Ань Бочжу. По его протекции Равшан стал торговцем в Северо-Восточном Китае в военных гарнизонах на границах с корейцами и киданями. В 742 г. Равшан стал наместником города Пинглу. Он находился в окружении военного диктатора Ли Линьфу. В декабре 755 г. Ань Лушань восстал против империи Тан. В июле 756 г. он взял китайскую столицу Чанъань. Ань Лушань был убит своим сыном Ань Циньху в январе 757 г. Империя Тан попросила помощи уйгуров для подавления восстания. В октябре 759 г. Ань Циньху был убит Ши Симинем, который сам провозгласил себя императором. Восстание было подавлено только в январе 763 г. Восстание Ань Лушаня было поддержано «согдийцами шести округов». Сам Ань Лушань (Равшан) был членом тюркского рода Ашидэ по матери. Нужно отметить, что согдийцы ассимилировались среди китайцев. В 756 г. Ань Баою сменил свою согдийскую фамилию Ань на китайскую фамилию Ли. Ассимилировался и Хэ Вэнчжэ, который происходил из правящей семьи Кушании. В 762 г. в Лояне принял манихейство уйгурский Бёгю-каган. Нужно сказать, что наряду с несторианским христианством манихейство было религией согдийцев в империи Тан. Касательно же торговли согдийцев в эпоху Тюркского и Уйгурского каганатов, то согдийцы обошли персидский заслон через Хорезм, Аланию и Абазгию. Именно по этому пути назад возвращался византийский посол Земарх, когда побывал в ставке тюркского кагана на Алтае.  Одним из перевалочных пунктов согдийской торговли на Северном Кавказе послужило поселение Мощевая Балка. Сюда согдийцы привозили шелк и пряности.   Согдийцы продолжали торговать через Мощевую Балку и после падения Западного Тюркского каганата в хазарское время (VII-IX вв.). На Северный Кавказ поступала шелковая ткань из согдийского города Зандан. Армянский географ Анания Ширакаци упоминал согдийцев как богатых торговцев. Согдиана была упомянута ним как одна из пяти скифских земель. Ал-Балазури упоминал в Джурзане согдийское поселение Сугдабиль. Э. Де Ла Вассьер считал, что согдийские колонисты проникли до Северного Причерноморья и основали город Судак. В «Житии Святого Андрея» написанном в 30-х гг. IX в. упоминались посетил Верхних Согдов. В «Житии Константина Философа» при описании миссии к хазарам упоминались сугды. Указывалось, что они как и тюрки, крестились и пользовались своим языком для литургии. Согдийский остракон был найден на Таманьском полуострове. Согдийские купцы вместе с хорезмийцами осуществляли торговлю «Сасанидским серебром». Серебрянные блюда и чаши использовались пермянами и обскими уграми в ритуальных целях. Нужно отметить, что они попадали туда через земли тюрков. Одно из блюд в хазарском кладе из Малой Перещепины имела согдийскую надпись. В Саркеле был найден фрагмент бумаги изготовленной в Самарканде согдийцами. Согдийцы после арабского завоевания стали поддаными Арабского халифата. В 751-752 гг. согдийцы появились в Омане. Еще раннее в 745-746 гг. согдийская колония была в Мерве, который принадлежал Омеййадам.  Ал-Йакуби упоминал согдийцев среди жителей Багдада.  В борьбе против хуррамитов на Южном Кавказе принимал участие тюрко-согдийский военачальник Афшин. Афшин был титулом правителя Усрушаны.  Постепенно согдийский язык вытеснялся из общения арабским. В первой четверти X в. жило последнее поколение согдийцев, которое говорило в городах на согдийском языке. Согдийская идентичность вытеснялась таджикской мусульманской идентичностью. В середине IX в. существовала согдийская община в Ладакхе в Тибете.  Приблизительно в то время потерпели крушение Тибетская империя и Уйгурский каганат. Согдийцы вместе с уйгурами  переселились в оазисы Восточного Туркестана и жили в уйгурских государствах в Кочо и Ганьсу. Проникли согдийцы и в Тибет. Тамим б. Бахр описывая свое путешествие на восток указывал, что в Тибете живут манихеи. Ними могли быть только согдийцы, поскольку тибетцы и уйгуры конфликтовали. Также согдийцы были среди несториан поселившихся в Турфане.  В «Худуд ал-Алам» есть указание, что поселение Бек-Тегин в земле уйгуров принадлежит согдийцам и что его население исповедует зороастризм и христианство.  Нужно отметить, что согдийцы продолжали существовать в Китае в 1093 г. Там продолжали действовать зороастрийские храмы над которыми имели шефство сарт-пау.  Согдийцы продолжали жить в Хотане и Дуньхуане в IX в. Они использовали согдийский язык как лингва-франка. Среди имен уйгурских послов в период между 907 и 960 гг. из 49 имен было 16 согдийских имен. Несторианские согдийские документы были двуязычными – тюрко-согдийскими. Махмуд ал-Кашгари в XI в. упоминал согдийцев среди жителей Баласагуна, Тараза и Испиджаба. В это время согдийский язык оставался живым языком общения в Жетысу.  Нужно отметить, что у местных согдийцев были тюркские имена, но они писали на согдийском курсиве. Посдедняя из надписей согдийским курсивом датирована 1026 г. Надписи на согдийском обнаруживали на правобережья Таласа и на южных склонах Кыргызского Алатау в Терек-сай и Кулан-сай. Согдийская община Восточного Тюркского каганата была источником пополнения согдийского населения в Северном Китае. Накануне разгрома китайцами Сели-кагана великий вождь самаркандец Кан Суми и бухарец Ань Тухань подчинились империи Тан. Кан Суминь привел с собой семью царского дома Суй ранее нашедшего укрытие у тюрок, а Ань Тухань прибыл в Китай с 5 тыс. согдийцами. Его отец Ань Ухуань был эльтеьером в Восточном Тюркском каганате. Кан Суми был назначен губернатором Духуфу Бэйянь, одного из шести округов учрежденых в излучине Хуанхэ. В 639 г. китайцы вручив титул кагана приказали Ашина Сымо вернуться в степи вместе с тюрками и согдийцами. Однако не найдя поддержки среди тюрок Ашина Сымо был вынужден вернуться в Чанъань. Судя по описанию внешности Ашина Сымо он больше походил на согдийца, чем на тюрка. Смешанное тюрко-согдийское происхождение не позволило ему занять высокого положение его предков. По возвращению согдийцев в степи в 679 г. для них были учреждены лю ху чжоу, то есть «шесть округов согдийцев» в южной части Ордоса между Линчжоу и Сячжоу. Как установил С. Кляшторный в тюркских рунических источниках «согдийцы шести округов» именуются «алты чуб согдак». Это округа Лучжоу, Личжоу, Ханьчжоу, Сайчжоу, Ичжоу, Цичжоу. Во главе округов стоял танский чиновник в полномочия которого входило держать в покорности согдийцев. Согдийцы не присоединились ни к восстанию Ашина Вэньфу, ни к восстанию Кутлуга и Тоньюкука. Согдийцы шести округов иногда именовались китайцами согдийским парком (ху-юань), они верно служили империи Тан. Примером верной службы был согдиец Ань Даомай, который упоминается под 697 г. в связи с нападением тюрок на Шэнчжоу. Будучи помощником командующего округа Пинди, он организовал успешную оборону.  В том же году в качестве командующего армией он предпринял карательную акцию по усмирению киданей в провинции Хэбей. Несмотря на верность согдийцам империи Тан большая их часть была возвращена в степь по требованию Мочжо-кагана (Капаган-кагана). Несколько тысяч шатров согдийцев переправилось через Хуанхэ и присоединилось к гёк-тюркам в степи. Бывшие шесть округов согдийцев сначала были объединены в два округа, а потом в один округ Ланьчи, который разделили на шесть уездов. При кагане Мочжо должность министра занимал Кан А-и кюль-таркан. Он предотвратил покушение на Мочжо. После смерти Мочжо в 716 г. он продолжил жить в каганате. С приходом к власти Бильге-кагана множество согдийцев были вынуждены искать укрытия в Империи Тан. Сын Ань Даомая Ань Сяоцзе вернулся к тюркам, но его младший брат остался и дослужился до должности помощника префекта округа Ланьчжоу в северном Шаньси. Среди согдийцев бежавших в Китай были члены семьи Ань Иняня женатого на представительнице влиятельного гёк-тюркского рода Ашидэ. Среди них был Ань Лушань. В 721 г. против китайцев восстали согдийцы Кан Юаньцзы. Среди вождей согдийцев также упоминались Ань Мужун, Хэ Хэйну, Ши Шэньну, Кан Тетоу. В борьбе против повстанцев китайцы использовали лояльных империи Тан согдийцев. Это были Кан Чжи и Ань Цин. Ань Цин прибыл к восставшим с увещеваниями, чтобы они вернулись под власть китайцев. В 722 г. согдийцы были переселены по намеченому Ван Цзюнем плану во внутренние округа в Хэнане, Шаньнане и Хуайнане. Однако часть согдийцев возвратилась в округ Ланьчи в Ордосе. Согдийцы Ордоса разводили лошадей. Самым известным в империи Тан согдийцем стал Ань Лушань. В 755 г. он начал восстание, ввергнувшее империю Тан в смуту. «Согдийцы шести округов» приняли участие в событиях. Аня Цинсюя сопровождали согдийцы шести округов в 757 г. Согдийцы шести округов были вовлечены и в восстание Ашина Цунли в Ючжоу в 756 г. Этот мятеж был подавлен при помощи войска уйгурского кагана Элетмиш Бильге-кана Баянчора. Вместе с тем некоторая часть вновь прибывших в Китай согдийцев во главе с Кан А-и кюль-тарканом перешла на сторону империи Тан. Значительная часть согдийского населения Ордоса была уничтожена в ходе резни в Ючжоу. В позднетанский период история согдийской колонии в Ордосе связана с отношениями империи Тан с Уйгурским каганатом, на который согдийцы оказали мощное влияние. Принятие уйгурским Бёгю-каганом манихейства в 762 г. улучшило положение согдийцев-манихеев  в Уйгурском каганате. Остатки уйгурских колонистов Ордоса покинули этот регион в 786 г. Из-за тибетского завоевания Шэньси согдийцы были вынуждены переселиться в район Шачжоу и Юньчжоу. В начале IX в. округ Ючжоу, где ранее жили согдийцы, заняли дансяны (тангуты). В последующем, на новых местах согдийцы на новых местах присоединились к тюркам-шато. Известны три племени шато. По мнению В. Хеннинга и Э. Пуллиблэнка племена сакэ и аньцин обозначали самаркандцев и бухарцев соответственно. Вожди этих племен имели согдийские фамилии – Ми Хайвань, Ань Цунцзинь, Ши Цзинцзунь. Один из потомков этих вождей после падения империи Тан основал династию Поздняя Цзинь. Это был Ши Цзиньтан, который правил в 937-942 гг. Его наследником был Ши Чунгуй. Согдийцы находились на службе у династий Поздняя Хань и Поздняя Тан. Они происходили из тюрков-шато. В повстанческом лагере Ань Лушаня было много согдийцев. Однако часть из них перешла на сторону империи Тан. Так, Ли Хуайсянь был ху из Лючэна. Ли Хуайсянь был искуссным наездником и стрелком. Когда Ань Лушань поднял восстание, то он был назначен на должность пи-цзяна. В составе войск повстанцев он воевал вместе с тюрком Ашина Юем. Последний из повстанческих руководителей Ши Чаои назначил Ли Хуайсяня губернатором округа Ю-чжоу на северо-востоке Хэбэя. На сторону империи Тан он перешел после того как Ши Чаои потерпел поражение. По предоставлению генерала уйгурского происхождения Пугу Хуайэня он был назначен на должность генерал-губернатора Лу-Лин в Ю-Чжоу. Он служил под командованием Пугу Хуайэня когда тот в 764-765 гг. поднял мятеж. После умиротворения мятежа Ли Хуайсянь принял участие в войне против тибетцев. В 768 г. Лу Хуайсянь и вся его семья была убита его подчинеными Чжу Сицаем, Чжу Цы, Чжу Тао. Другой согдиец Ли Юаньлян служивший в рядах повстанцев Ань Лушаня был согдийцем родом из Кучи. Он относился к бухарцам и первоначально имел фамилию Ань. Ли Юаньлян продолжительное время служил в охране китайского императора. В правление императора Дэцзуна он подавлял восстания, в частности мятеж Чжу Ци. Также  он подавил мятеж Ли Хуайгуана. В 787 г. Ли Юаньлян отличился в столкновении с тибетцами. Тогда ему были пожалована фамилия Ли и имя Юаньлян. Роль согдийцев в империи не сводилась только к торговле, они занимали военно-административные должности. В позднетанский период ксенофобия со стороны китайцев касательно иноземцев затронула и согдийцев. Согдийцы еще разговаривали на согдийском в Восточном Туркестане и Мавераннахре в X-XI вв. Ал-Бируни общался с согдийцами, а Махмуд ал-Кашгари зафиксировал завершающий этап тюркификации согдийцев в оазисах Восточного Туркестана в XI в. После арабского завоевания Согда по мнению К. Криппеса согдийский язык утратил свой престиж. Его вытеснили фарси и дари, которые употреблялись в государстве Саманидов. Большинство согдийцев приняв ислам перешли на арабский и фарси. Единственный живым преемником согдийского языка это ягнобский язык на Памире. На согдийском языке согдийской письменностью в Восточном Туркестане в VII-X вв. были написаны буддийские сутры, манихейские молитвы и стихотворные гимны,  фрагменты христианских псалмов и евангелий, а также части Старого Завета. Интересно, что в одном из христианских сочинений как синоним бога был указан Митра. Это указывает, что несториане согдийцы жившие в Восточном Туркестане были обращены в христианство из зороастризма или митраизма. Известны сказки согдийцев-манихеев «Сверлильщик жемчуга», «Рыба Кар», «Обезьяна и лиса». Из зороастрийского наследия согдийцев дошел перевод «Калила и Димна», а также «Сказание о Рустаме и его сражении с дэвами». Согдийцы принесли в Китай лютню, арфу, поперечную флейту, сиринкс (флейту Пана). Согдийские танцоры и музыканты пользовались популярностью во время империи Тан в Китае.  Так танцоры и музыканты из Чача плясали «Западный скачущий танец» и «Танец Чача». Бо Изюй-и написал стихотворение «Певица из Чача». В конце II в. до н. э. в Китай проникли из Ферганы клевер и виноград. Употребление вина особенно возросло при империи Тан. В 713 г. правитель Согда прислал в дар в Китай кубок из хрусталя и кувшин из агата. В 718 г. из Самарканда в Китай были привезены изделия из сердолика. Когда в 750 г. китайский полководец корейского происхождения Гао Сяньчжи захватил Чач, то он вывез оттуда золото, верблюдов, породистых лошадей. В 635 г. в дар Тайцзуну был привезен из Самарканда лев. Нужно сказать, что при существовании империи Тан согдийцы присутствовали в китайских столицах Лояне и Чанъани. Местные согдийцы использовали кроме согдийское одежды китайскую. Тюркскую одежду согдийцы использовали во время охоты.  В Лояне согдийцы жили на площади 100 га, что больше многих согдийских городов. В Чанъани согдийцы были монахами, священниками, воинами. Согдийцев китайские документы фиксировали в провинциальных городах Аньян, Кайфын, Тайюань (Бинчжоу). Могила согдийца в Тайюане интересна тем, что   там был достигнут синкретизм между зороастризмом и буддизмом. Согдийские купцы присутствовали Чаояне (Инчжоу) в 717 г. В Ичжоу в период династии Суй в Сычуани жили согдийские купцы Хэ Туо и Хэ Чоу. Согдийская община присутствовала и в Чэнду. Там был обнаружен согдийский зороастрийский храм. Чэнду был известен в «Худуд ал-Алам» и «Зайн ал-Ахбар» Гардизи как Багшур, то есть по его согдийскому названию. Согдийцы присутствовали и на Тибете в регионе Кукунор. Тибетский герой Пехар имеет фарн как и иранские герои и его имя в на хотано-сакском языке звучал как Фарра. Тибетцы воевали в VIII-IX вв. на Памире и в Тохаристане, около Согда. В буддистском тибетском документе упоминал о 500 согдийских торговцах. Согдийцы поддерживали контакт. Нужно сказать, что в Дуньхуане в VII-IX вв. сохранилось много согдийских буддистских документов. Это согдийский перевод «Вессантары-Джатаки», которая насчитывало 1800 строк. Согдийские манихейские тексты в Восточном Туркестане датируются VIII-XI вв. Имена манихейских «избранных» и «слушателей» были не согдийскими, а западноранскими. Большое количество согдийских имен содержиться в манихейской книге гимнов «Махр-намаг» [Yang 2005: 21-46; Sims-Williams, Hamilton 1990; Moribe 2005: 243-254; Lurje 2022: 203-213; Liu 2015: 45-60; Krippes 1991: 67-80; Huber 2020; De La Vaissierre 2017: 23-27; De La Vaissierre, Riboud,   2003: 127-136; Ashurov 2015: 3-17; Benveniste 1933: 29-68; Benveniste 1940; Hansen 1954; Hansen 1941; Sims-Williams, Hamilton 1990; Arakawa 2005: 207-230; Рахимов 2020: 5-12; Рахимов 2021: 34-40; Нурулла-Ходжаева 2017: 119-139; Муроди 2014: 294-299; Мамадазимов 2014: 157-164; Лурье 2022a: 51-57; Лурье 2022б: 440-445 Лурье 2020: 278-281; Лурье 2013а: 113 – 114; Лившиц 2013: 62-68; Лившиц, Кауфман, Дьяконов И. 1954: 150-163; Каримова, Султанбекова 2021, p. 150-157; Камалов 2008а: 262-267; Камалов  2008б: с.  56-68; Камалов 2008в: 83-96; Аюбов 2017а: 27-32; Аюбов 2017б: 49-56; Ртвеладзе 2005б:  233-240; De La Vaissierre 2005: 197-332; Камалов 2017: 125-167, 185-198, 312-323]. 

Выводы. Проведя исследование, мы пришли к следующим выводам. Население Хорезма было многокомпонентным и включало в себя носителей кюзельгирской, амирабадской, куюсайской культуры и саков. Хорезм был страной, а не царством в доахеменидский период. Хорезм был завоеван в последние годы правления персидского царя царей Кира II. Хорезм стал сатрапией Государства Ахеменидов. Хорезмийцы присутствовали в Египте, Вавилонии, Сузиане в период правления Ахеменидов. Благодаря пребыванию в составе Государства Ахеменидов хорезмийцы восприняли арамейский шрифт и адаптировали его для передаче древнехорезмийского языка. В начале IV в. до н. э. Хорезм стал независимым от Ахеменидов государством. Фарасман вступил в переговоры с Александром Македонским в 328 г. до н. э. Во II в. до н. э. династия Фарасмана была сменена новой династией Артава, которая происходила из юэчжей.  Хорезм был вассалом Парфянского царства, а потом вассалом Кушанского царства. Главной религией Хорезма был зороастризм. Также существовал династическпй культ, который находился в Кой-Крылган-кале. Столицей Хорезма долгое время была Топрак-Кала. В III в. н. э. Хорезм переживал кризис и был атакован Эраншахром Сасанидов. В 305 г. н. э. в Хорезме начала править династия Варазмана, которую в историографии называют Афригидами. В IV в. на Хорезм влияли племена хионитов, которые пришли в Приаралье из Приуралья. На искусство Хорезма до прихода гуннов влиял скифо-сибирский зверинный стиль. На архитектуру Хорезма влияла традиции градостроительства в Греко-Бактрийском и Кушанским царствах. Согдиана подобно Хорезму до Ахеменидов представляла из себя не царство, а страну. Ее центром стало городище Афрасиаб, которое более известно как Мараканда. Согдиана была одной из сатрапий Ахеменидов. От Кира II и до Бесса-Артаксеркса V она входила в состав Империи Ахеменидов. Ахемениды сделали административным центром Согдианы Кирополь. Когда же в Центральную Азию пришел со своими воинами, то ему сопротивление оказали согдийцы. Во главе со Спитаменом они повели борьбу за свою независимость. На протяжении 330-327 гг. до н. э. в Центральной Азии продолжала партизанская война. Для того, чтобы противостоять македонянам согдийцы вступали в союзнические отношения с саками, массагетами, бактрийцами. Александр Македонский опустошил ряд согдийских городов и был вынужден заселять Согдиану и Бактрию греческими колонистами. Он основал Александрию Эсхату на месте современного Ходжента. Селевкиды основали Селевкию Заяксартскую в Ферганской долине. Благодаря грекам в Согдиане появились поселения с четкой планировкой и эллинского вида. В Греко-Бактрийском царстве греки представляли привилегированное меньшинство, а согдийцы и бактрийцы подневольное население. Однако уже тогда начал наблюдаться культурный синтез. Артемида приобрела в Согдиане форму авестийской богини Анахиты, а Тюхе – образ согдийской богини Хваниды. Этот  культурный синтез продолжился в период существования конфедерации Большого Юэчжи и Кушанского царства. Античные греческие боги приобрели форму местных иранских богов Орлагно, Атшо, Фарро, Вадо, Мао, Ардохшо, Вахшо. Люди продолжали поклоняться авестийским богам Ахура-Мазде, Митре, Анахите. Из семитского пантеона в восточноиранский пантеон в эллинистическое время попала Нана. В самаркандской коропластике Анахита и Митра приборели местный колорит. В эллинистическое и кушанское время возник царский династический культ. Он просуществовал в Согде до самого арабского завоевания. В IV-V вв. н. э. Согд переживает милитаризацию, что в частности отображает в архитектуре, вследствие чего строиться большие замков, а усадьбы принимают вид укреплений. Согд представлял из себя конфедерацию владений. Династии правителей удельных владений были юэчжами по происхождению. Главным из владений был Самарканд, правитель которого назывался ишхидом. Правитель Бухары назывался бухар-худатом, а правители Усрушаны и Ферганы – афшинами, Более мелкие правители назывались хвафами. Согдийская знать называлась азатами и дехканами. Именно они составляли верхушку аристократии. Им принадлежали замки и поместья. Значительным было количество податного населения – карикаров. В Согде существовало рабство. Рабами можно было родиться или стать вследствие пленения или долгового рабства. Общественный строй в Согде напоминал Эраншахр Сасанидов и Парфянское царство. В Согде доминирующей религией был зороастризм, однако были и сторонники буддизма, несторианского христианства, иудаизма, манихейства. Согдийская колонизация Восточного Туркестана началась еще в IV в. н. э., однако особо значительные масштабы согдийская колонизация приобрела в Тюркском каганате, Западном Тюркском, Восточном Тюркском, Каганате Гёк-Тюрок и Уйгурском каганате. Согдийцы жили среди тюрок и подвергались тюркизации. Завершающий этап тюркизации согдийцев в Жетысу и Восточном Туркестане датировался XI в. В культурном отношении согдийцы в Раннем Средневековье находились под значительным влиянием Парфянского царства и Эраншахра Сасанидов. Согдийские серебрянные блюда отнесены искусствоведами как сасанидскому серебру. С сасанидским стилем согдийцев сближала фронтальность изображения, айвана и рыцарско-героические изображения царей. На искусство Пянджикента влияла индо-буддистская культура Тохаристана. В культуре согдийцев большое значение играла кушанская культура. Согдийцы в период Поздней Античности жили в городах Восточного Туркестана и в Лояне. В период политической раздробленности Китая и существования северных варварских династий согдийцы жили замкнутыми зороастрийскими общинами. В период империй Суй и империи Тан согдийцы смешивались с китайцами и проникали в китайские города. Они восприняли погребальный обряд китайцев и китайскую культуру. Согдийцы из определенных городов принимали в качестве своих фамилий обозначение принятое китайцами для их городов. В Восточном Туркестане согдийцы были восприимчивы к буддистской культуре местного тохарского, хотано-сакского и кашгаро-сакского населения. Согдийские колонисты в столице Западного Тюркского каганата и Тюргешского каганата также восприняли буддизм. Согдийская колонизация Северного Китая началась еще в IV в. н.э. Однако больших масштабов она достигла при империи Тан. В Ордосе проживали согдийцы шести округов. Согдийцы приняли участие в восстании Ань Лушаня, однако часть из согдийцев верно служили империи Тан. Согдийцы жили в Китае и после падения империи Тан.  Согдийцы проникли в Ганьсу, Хэбэе, Шаньси, Шэньси, Сычуани. Согдийцы жили большими общинами в Лояне и Чанъани, а также в провинциальных городах. Согдийцы имели автономию и управлялись чиновниками сарт-пау (сабао). Согдийцы были в Тибете в районе Ладакха и Кукунора. В Пенджикенте, Бухаре, Самарканде, районе Жетысу согдийцы восприняли несторианское христианство. Христианство проникло в Хорезм. В стране Аргу-Талас же жили манихеи.  Евреи присутствовали в  Маргиане и Тохаристане, Рахданиты проникали в Согд и Хорезм. Прежде всего   согдийцы были зороастрийцами. В первых веках нашей эры согдийцы не смешивались с китайцами, микширование с китайцами произошло во время империи  Тан. Согдийские торговцы в I-III вв. н. э. торговали с государствами Восточного Туркестана по Великому шелковому пути. Свои путешествия они осуществляли вместе с купцами-индусами. Также согдийцы торговали по Великому Индийскому пути и вместе с индусами во время Кушанского царства торговали с римлянами. Известны согдийцы торговавшие в Арабском и Южнокитайском морях, а также в Индийском океане. Первые самостоятельные согдийские торговые колонии в Китае известны в IV в. Во время нашествий хионитов, кидаритов и эфталитов согдийцы не прекращали торговли с Китаем. Когда эфталиты были разгромлены персами и тюрками согдийская торговля вышла на новый уровень. Благодаря тюркскому протекторату согдийцы наладили прямую торговлю с Византийской империей сушей через Хорезм и Северный Кавказ. Согдийские торговые колонии вышли к Черному морю на Таманском и Крымском полуостровах. Согдийцы имели свои торговые колонии в Тюркском каганате, Западном Тюркском каганате, каганате Гёк-Тюрок, Уйгурском каганате. Согдийцы проживали, в частности, в городе Суяб, который был столицей Западного Тюркского каганата и Тюргешского каганата. Когда уйгуров победили енисейские кыргызы согдийцы вместе с уйгурами осели в оазисах Восточного Туркестана. Согдийские торговые колонии расцвели в империи Тан. «Согдийцы шести округов» проживали в Ордосе и приняли участие в таком известном событии китайской истории как восстание Ань Лушаня. Согдийцы полностью ассимилировались в Китае лишь в XI в. В Восточном Туркестане согдийцы были ассимилированы караханидскими тюрками и уйгурами в XI в. Согдийцы принимали участие в политической жизни сакских царств Чача и Фергана. Согдийская колонизация привела к тому, что эти государства можно назвать сако-согдийскими. Тюркизация этих государств происходила в VII-IX вв. Смена согдийской идентичности таджикской идентичности произошла в начале Х в. Хорезмийцы были ассимилированы тюрками в XI-XIII вв. 

Литература

Абдувахапов 2021 - Абдувахапов Т. Вторая столица Согдианы // Academic research in educational sciences. Vol. 2. Issue 6. Чирчик: Academic research, 2021. P. 720-723

Абдураззаков, Камбаров 1975 - Абдураззаков А.А., Камбаров М.К. Реставрация настенных росписей Афрасиаба. Ташкент: Фан УзССР, 1975. 63 с.

Альбаум 1975 - Альбаум Л. И. Живопись Афрасиаба. Ташкент: Фан УзССР, 1975. 113 с.

Аскаров 2018 - Аскаров А. История происхождения узбекского народа. Ташкент: Узбекистан, 2018. 664 с.

Аюбов 2013 - Аюбов А. Р. Топонимы Уструшаны как источники по истории и культуры. Худжанд: Нури Маърифат, 2013. 198 с.

Аюбов 2016 - Аюбов А.Р. Межэтнические связи согдийцев и ферганцев с другими народами в контексте торгово-экономических отношений // Ученные записки Худжандского государственного университета им. академика Б. Гафурова. Гуманитарные науки.  № 3 (48). Худжанд: Худжандский государственный университет им. Академика Б. Гафурова, 2016. С. 20-25

Аюбов 2017а - Аюбов А. Р. Особенности эволюции тюрко-согдийских взаимоотношений в Раннем Средневековье // Вестник Таджикского государственного университета права, бизнеса и политики. Серия гуманитарных наук. Худжанд, Таджикский государственный университет права, бизнеса и политики, 2017.  С. 27-32

Аюбов 2017б - Аюбов А. Р. Этноконфессиональные отношения согдийцев в эпоху Раннего Средневековья // Ученные записки Худжандского государственного университета им. академика Б. Гафурова. Гуманитарные науки.   № 4 (53). Худжанд: Худжандский государственный университет им. Академика Б. Гафурова, 2017. С. 49-56

Аюбов 2019 - Аюбов А. Р. Этнотопонимы и антропотопонимы Западного и Южного Согда: история и этимология // Вестник Таджикского государственного университета права, бизнеса и политики. Серия гуманитарных наук. Худжанд, Таджикский государственный университет права, бизнеса и политики, 2019.  С. 5-11

Аюбов 2021 - Аюбов А. Р. Согд и Фергана историческая топография, этногеография, топонимика, культурный симбиоз (древность и раннее средневековье). Худжанд: Нури Маърифат, 2021. 404 с. 

Беленицкий 1954 - Беленицкий А. М. Вопросы идеологии и культов Согда (по материалам пянджикентских храмов) // Живопись Древнего Пенджикента. М.: Издательство Академии наук СССР, 1954. C. 25-82

Беленицкий, Маршак 1976 - Беленицкий А.М., Маршак Б.И. Черты мировозрения согдийцев VII-VIII вв. в искусстве Пенджикента // История и культура народов Средней Азии (древность и средневековье). М.: Наука, 1976. С. 75-89

Беленицкий, Маршак 1981 - Беленицкий А. М., Маршак Б.И. , Распопова В. И. Согдийский город в начале Средних веков (итоги и методы исследования Древнего Пенджикента) // Советская археология. № 2. М.: Академия наук СССР, 1981. С. 94-110

Боголюбов, Смирнова 1963 - Боголюбов М. Н., Смирнова О. А. . Согдийские документы с горы Муг. Вып. 3. Хозяйственные документы. М.: Восточная литература, 1963. 134 с.

Богомолов 1994 - Богомолов Г. И. О христианстве в Чаче // Из истории древних культов Средней Азии. Христианство. Ташкент: Главная редакция энциклопедий, 1994. С. 71-78

Буряков 1975 - Буряков Ю. Ф. Историческая топография Ташкентского оазиса (историко-археологический очерки Чача и Илака). Ташкен:  Фан УзССР, 1975. 204 с.

Джаббаров 2014 - Джаббаров И. Древний Хорезм – страна высокой культуры и уникальной духовности (Этно-исторические очерки). М.: Институт истории и археологии РАН, 2014. 304 с.

Джалилов 1961 - Джалилов А. Согд накануне арабского нашествия и борьба согдийцев против арабских завоевателей в первой половине VIII в. Сталинабад: Издательство Академии наук Таджикской СССР, 1961. 167 с.

Дьяконов М. 1954 - Дьяконов М. М. Росписи Древнего Пянджикента и живопись Средней Азии // Живопись Древнего Пянджикента. М.: Издательство Академии наук СССР, 1954. C. 83-158

Дьяконов М. 1956 - Дьяконов М. М. У истоков древней культуры Таджикистана. Сталинабад, Таджикгосиздат, 1956. 139 с.

Жун Синьцзян 2021 - Жун Синьцзян. Великий Шелковый путь и культурный обмен между Востоком и Западом. М.: Шанс, 2021. 347 с.

Заднепровский 1956 - Заднепровский Ю.А. Об этническом составе населения Древней Ферганы // Краткие сообщения института истории материальной культуры. Л.: Издательство Академии наук СССР, 1956. С.  39-57

Заднепровский 1962 - Заднепровский Ю. А. Древнеземледельческая культура Ферганы. М. – Л.: Издательство Академии наук СССР, 1962. 330 с. 

Исомитдинов 2019 - Исомитдинов Ч. Б. Согдийцы – колонизаторы на трассе Великого Шелкового пути // Ученные записки Худжандского государственного университета им. академика Б. Гафурова. Гуманитарные науки. № 3 (60). Худжанд: Худжандский государственный университет им. Академика Б. Гафурова, 2019. С. 19-25

Исхаков, Камолиддин, Исхаков 2007 - Исхаков М., Камолиддин Ш., Бабаяров Г. Заметки по истории нумизматики средневекового Чача.  Ташкент, Институти Франсави Оиди Омузиши Осиёи Маркази, 2007. 72 с.

Исхаков, Камолиддин, Бабаяров 2009 - Исхаков М.,Камолиддин Ш., Бабаяров Г. Титулатура доисламских правителей Чача. Ташкент: Ташкентский государственный институт востоковедения, 2009.  88 с.

Кабанов 1977 - Кабанов С. К. Нахшеб на рубеже древности и средневековья (III-VII вв.). Ташкент: Фан УзССР, 1977. 176 с.

Кабанов 1984 - Кабанов С. К. Археологические данные к изучению генезиса феодализма в Средней Азии (по материалам Нахшеба, Хорезма и долины реки Чу) // Советская археология. № 3. М.: Академия наук СССР, 1984. С. 48-58

Камалов 2008а - Камалов А. Проблемы истории и культуры согдийцев и тюрок Центрально Азии и Китай в трудах японских исследователей // Иран-наме. № 1. Алматы: Сафар Абдулло, 2008. С. 262-267

Камалов 2008а - Камалов А. Тюрки и иранцы в Танском Китае в правление императора Дэ-Цзуна (779-805) // Иран-наме. № 2. Алматы: Сафар Абдулло,  2008. C. 56-68

Камалов 2008в - Камалов А. Согдийцы в Танской империи // Иран-наме. № 2. Алматы: Сафар Абдулло, 2008.  C. 83-96.

Камалов 2017 - Камалов А. Тюрки и иранцы в Танской империи. Алматы: МИР, 2017. 384 с.

Каримова, Султанбекова 2021 - Каримова Н. Э., Султанбекова Д.  Личность Ань Лушаня и его роль в истории Китая // Oriental Renaissance: Innovative, educational, natural and social sciences. Vol. 1. Issue 7. Нурафшан: Oriental Renaissance, 2021. P. 150-157

Курбанов, Лурье 2017 - Курбанов Ш.Ф.,Лурье П.Б. Резная деревянная панель с буддийской сценой из Пенджикента // История и археология Турана. № 3. Ташкент: Институт археологии имени Я. Гулямова, 2017.  С. 268-277

Лерх 1909 - Лерх П.И. Монеты бухар-худатов. Санкт-Петербург: Императорская академия наук, 1909. 161 с.

Лившиц 1970 - Лившиц В. А. Хорезмийский календарь и эры Древнего Хорезма // История, культура, языки народов Востока. М.: Наука, 1970. С. 5-16

Лившиц 1962 - Лившиц В. А. Согдийские документы с горы Муг. Вып. 2. Юридические документы и письма. М.: Восточная литература, 1962. 224 с.

Лившиц 2003 - Лившиц В.А. Согдийские документы из замка Чильхуджра // Scripta Gregoriana. Сборник в честь семидесятилетия академика Г. М. Бонгард-Левина.   М.: Восточная литература, 2003 . С. 77-89

Лившиц 2006 - Лившиц В. А. Согдийцы дарят хум несторианскому учителю Йаруктегину // Scrinium. T. 2. Universum Hagiographicum. М.: Византинороссика, 2006.  С. 365-370

Лившиц 2008 - Лившиц В. А. Согдийская эпиграфика Средней Азии и Семиречья. СПб.: Филологический факультет Санкт-Петербургского государственного университета, 2008. 414 с.

Лившиц 2013 - Лившиц В. А. Согдийско-Тюркские лингвистические контакты // Лавровский сборник. СПб.: Музей антропологии и этнографии. Кунсткамера, 2013 С. 62-68

Лившиц, Кауфман, Дьяконов И. 1954 - Лившиц В. А., Кауфман К. В., Дьяконов И.М. О древней согдийской письменности Бухары // Вестник Древней истории. № 1 (47). М.: Издательство Академии наук СССР, 1954. С. 150-163

Лукина 1988 - Лукина С. Древние города в долине Кашкадарьи. Ташкент: Узбекистан, 1988.   66 с.

Лурье 2008 - Лурье П. Б. К чтению  согдийских надписей открытых в Пенджикенте // Рахмат-наме, сборник статей в честь 70-летия Р. Р. Рахимова. СПб.: Музей антропологии и этнографии. Кунсткамера, 2008. С. 213-225

Лурье 2013а - Лурье П.Б. Дорожник в Китай по Худуд ал-Алам и Зайн ал-Ахбар Гардизи. Дата и авторство общего источника // Чтения памяти В. Ф. Минорского (Санкт-Петербург, 8–9 октября 2013 г.). Санкт-Петербург: Институт восточных рукописей 2013. С. 113 – 114.

Лурье 2013б - Лурье П. Б. Несколько неизданных надписей из Ток-Калы // Scripta Antuqua. T. 3. М.: Собрание, 2013. С. 728-740

Лурье 2013в - Лурье П. Б. О следах манихейства в Средней Азии //Согдийцы, их предшественники, современники и наследники. На основе материалов конференции «Согдийцы дома и на чужбине», посвященной памяти Бориса Ильича Маршака (1933–2006). Санкт-Петербург: Издательство Государственного Эрмитажа, 2013. С. 219-251

Лурье 2014а - Лурье П. Б. Еще раз о капеллах Пенджикента и Верхнего Зерафшана //Российская археология. № 1. М.: Институт археологии РАН, 2014. С. 88-99

Лурье 2014б - Лурье П. Б. К толкованию сюжетов и надписей Пенджикентского зала с Рустамом // Труды Государственного Эрмитажа. Т. 72. Эрмитажные чтения памяти В. Г. Луконина (21.01.1932-10.09.1984). К 80-летию со дня рождения, 2007-2012. СПб.: Издательство Государственного Эрмитажа, 2014. С. 95-102

Лурье 2015 - Лурье П. Б. Топонимические данные о бухарском диалекте согдийского языка // Бухарский оазис и его соседи в древности и средневековье. На основе материалов научных конференций 2010 и 2011 гг. Санкт-Петербург: Издательство Государственного Эрмитажа, 2015. С. 127-142

Лурье 2017 - Лурье П. Б. Пантеон Согдийцев по данным имен собственных // Проблемы археологии и истории Таджикистана. Душанбе, Институт истории, археологии и этнографии имени А. Дониша Академии наук Республики Таджикистан, 2017. С. 123-131

Лурье 2020 - Лурье П. Б. Тюркско-согдийские монеты и их находки в Пенджикенте // Древние и средневековые культуры Центральной Азии. Становление, развитие и взаимодействие урбанизированных и скотоводческих обществ. Материалы Международной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения д. и. н. А. М. Мандельштама и 90-летию со дня рождения д. и. н. И. Н. Хлопина (10–12 ноября 2020 г., Санкт-Петербург).   Санкт-Петербург: Издательство Института истории материальной культуры РАН, 2020.С. 278-281

Лурье 2021 - Лурье П. Б. Оксийские кантоны в китайских исторических источников //   Археологические вести. Вып. 32. М.: Институт археологии РАН, 2021. С. 347-355

Лурье 2022а - Лурье П. Б. Заметки по хронологии тюрко-согдийский монет Семиречья // Talas Savaşı ve Tarihi Önemi. Istanbul, Türk Dünyası Belediyeler Birliği, 2022. P. 51-57

Лурье 2022б - Лурье П.Б. Надпись на фляге из кургана Темир // Вестник Древней истории. Т. 82. № 2. М.: Наука, 2022. С. 440-445

Мамадазимов 2014 - Мамадазимов А.Выход на мировую арену согдийской дипломатии во времена Тюркского каганата (VII-VIII вв.) //  Вестник Таджикского государственного университета права, бизнеса и политики. Серия гуманитарных наук. Худжанд: Таджикский государственный университет права, бизнесса и политики, 2014. С. 157-164

Мамадназаров 2015 - Мамадназаров М. Памятники зодчества Таджикистана. М.: Прогресс-Традиция, 2015.  496 c., ил

Маньковская, Булатова 1978 - Маньковская Л., Булатова В. Памятники зодчества Хорезма. Ташкент: Издательство литература и искусств имени Гафура Гуляма, 1978. 192 с.

Маршак, Распопова 2015 - Маршак Б.И., Распопова В.И. Пенджикент и арабское завоевание // Академическое востоковедение в России и странах Ближнего Зарубежья (2007-2015). Археология, история, культура. Санкт-Петербург: Контраст, 2015. С. 361-380

Массон 2006 - Массон В. М. Культурогенез древней Центральной Азии. СПб.: Филологический факультет Санкт-Петербургского государственного университета, 2006. 384 с.

Матбабаев 2001 - Матбабаев Б. Древнеферганское государство Давань //    Очерки по истории государства Узбекистана. Ташкент: Шарк, 2001. С. 25-39

Мукминова, Филанович 2001 - Мукминова Р.Г., Филанович М.И. Ташкент на перекрестке истории (очерки древней и средневековой истории города). Ташкент: Фан, 2001. 116 с.

Муминов 1970 - Муминов И. М. Самарканду 2500 лет // Общественные науки в Узбекистане. № 9. Ташкент: Фан УзССР, 1970. С. 3-12

Муроди 2014 - Муроди Н. Согдийцы и китайская цивилизация // Вестник Таджикского государственного университета права, бизнеса и политики. Серия гуманитарных наук. Худжанд: Таджикский государственный университет права, бизнесса и политики, 2014. С. 294-299

Мусакаева 1994 - Мусакаева А.А. О несторианах в Средней Азии // Из истории древних культов Средней Азии. Христианство. Ташкент: Главная редакция энциклопедий, 1994. С. 42-55

Наймарк 1996 - Наймарк А. Следы еврейской культуры в Согде // Вестник Еврейского университета № 1 (11). M.: Еврейский университет в Москве, 1996. С. 75-83

Негматов 1956 - Негматов Н. Н. К вопросу о этнической принадлежности населения Усрушаны // Краткие сообщения института истории материальной культуры.   Вып. 61. Л.: Издательство Академии наук СССР, 1956. C. 29-38.

Неразик 1966 - Неразик Е. Е. Сельские поселения афригидского Хорезма (по материалам Беркут-калинского оазиса).М.: Наука, 1966. 156 с.

Неразик 2005 - Неразик Е. Е. Древние города Хорезма и пути их развития (IV в. до н. э – IV в. н. э.) // Центральная Азия. Источники, история, культура. М.: Восточная литература, 2005. С. 543-561

Неразик 2013 - Неразик Е.Е. Формирование раннесредневекового общества в низовьях Амударьи. Москва: Гриф и ко, 2013. 374 с.

Нурулла-Ходжаева 2017 - Нурулла-Ходжаева Н. Т. Танцующие купцы вне империй на Великом Шелковом пути. // Вестник Университета МГИМО. № 1 (52). М.: Московский государственный институт международных отношений, 2017. С. 119-139

Ольбрыхт 2013 - Ольбрыхт М. Я. Политика Александра Македонского в отношении иранцев в Средней Азии (329-327 гг. до н.э.) // Метаморфозы истории. Вып. 4. Псков: Псковский государственный университет, 2013. С. 119-129

Орифов, Мирбабаева 2011 - Орифов А. О., Мирбабаева Н. А. Истоки приоритетных направлений торгово-экономических отношений Согда в I-VIII вв. // Вестник Таджикского государственного университета права, бизнеса и политики. Серия гуманитарных наук. № 4 (48). Худжанд: Таджикский государственный университет права, бизнесса и политики, 2011. С. 47-56

Перегудова 1994 - Перегудова С.Я. Памятники христианства с территории Кыргызстана // Из истории древних культов Средней Азии. Христианство. Ташкент: Главная редакция энциклопедий, 1994. С. 84-95

Пугаченкова, Ремпель 1965 - Пугаченкова Г. А., Ремпель Л. И. История искусств Узбекистана. С древнейших времен до середины девятнадцатого века. М.: Искусство,   1965. 688 с.

Пулатов 1975 - Пулатов У. П. Чильхуджра. Душанбе: Дониш, 1975. 256 c.

Пьянков 1997 - Пьянков И. В. Средняя Азия в античной географической традиции: источниковедческий анализ. М.: Восточная литература, 1997. 343 с.

Пьянков 2013 - Пьянков И. В. Средняя Азия и Евразийская степь в древности. СПб.: Петербургское лингвистическое общество, 2013. 736 с.

Рапопорт 1971 - Рапопорт Ю. А. Из истории религии Древнего Хорезма (оссуарии). М.: Наука, 1971. 129 с.

Распопова 1983 - Распопова В.И. Вопросы исторической интерпретации жилища Древнего Пенджикента //  Краткие сообщения института истории материальной культуры. Вып. 176.  М.: Наука, 1983. С. 57-62

Рахимов 2015 - Рахимов Н. Т. Исход согдийцев: начало миграции и колонизация восточных территорий // Ученные записки Худжандского государственного университета им. академика Б. Гафурова. Гуманитарные науки.. № 3 (44). Худжанд: Худжандский государственный университет им. академика Б. Гафурова,2015. С. 38-44

Рахимов 2016 - Рахимов Н. Т. Согдийская колонизация: история изучения и новые данные // Ученные записки Худжандского государственного университета им. академика Б. Гафурова. Гуманитарные науки. № 2 (47). Худжанд: Худжандский государственный университет им. академика Б. Гафурова, 2016. С. 32-40

Рахимов 2018 - Рахимов Н. Т. Согдийские «Старые письма» как источник по изучению согдийской колонизации // Ученные записки Худжандского государственного университета им. академика Б. Гафурова. Гуманитарные науки. № 3 (56). Худжанд: Худжандский государственный университет им. академика Б. Гафурова, 2018. С. 5-9

Рахимов 2020 - Рахимов Н. Т. Согдийцы в Танской империи: восстание Ань Лушаня // Ученные записки Худжандского государственного университета им. академика Б. Гафурова. Гуманитарные науки. № 1 (62). ). Худжанд: Худжандский государственный университет им. академика Б. Гафурова, 2020. С. 5-12

Рахимов 2021 - Рахимов Н. Т. Согд в VIII в. : между Арабским халифатом и Танской империей // Ученные записки Худжандского государственного университета им. академика Б. Гафурова. Гуманитарные науки. № 3 (68). Худжанд: Худжандский государственный университет им. академика Б. Гафурова, 2021. С. 34-40

Ртвеладзе 2002 - Ртвеладзе Э. Александр Македонский в Бактрии и Согдиане.Историко-географические очерки. Ташкент: Академия художеств Республики Узбекистана, 2002. 183 с.

Ртвеладзе 2005а - Ртвеладзе Э.В. Титулы правителей государств и владений Средней Азии в начале I тыс. до н. э. – III-IV вв. н. э. Общественные науки в Узбекистане. № 5-6. Ташкент: Фан, 2005. С. 46-56

Ртвеладзе 2005б - Ртвеладзе Э. Цивилизации, государства, культуры Центральной Азии. Ташкент: Институт мировой экономики, 2005. 288 с.

Ртвеладзе 2006 - Ртвеладзе Э. История и нумизматика Чача (вторая половина III – середина VIII в. н. э.). Ташкент: Государственный музей истории Узбекистана, 2006. 132 с.

Ртвеладзе, Саидов, Абдуллаев 2000 - Ртвеладзе Э.В., Саидов А.Х., Абдуллаев Е.В. Очерки по истории цивилизации Древнего Узбекистана: государственность и право. Ташкент: Адолат, 2000. 352 с.

Смирнова 1956 - Смирнова О.Я. Монеты городища Пянджикента // Краткие сообщения института истории материальной культуры.   Вып. 66. Л.: Издательство Академии наук СССР, 1956. С. 93-99

Смирнова 1970 - Смирнова О. И. Очерки из истории Согда. М.Ж Наука, 1970. 289 с.

Стависский 1974 - Стависский Б.А. Искусство Средней Азии. Древний период (VI в. до н. э. – VIII в. н. э.). М.: Искусство, 1974. 256 с.

Тереножкин 1950 - Тереножкин А. А. Согд и Чач // Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института истории материальной культуры. Вып. 33. М. – Л.: Издательство Академии наук СССР, 1950. С. 152-169

Толстов 1938 - Толстов С. П. Монеты шахов Древнего Хорезма и древнехорезмийский алфавит // Вестник  Древней истории. № 4 (5) . М.: Государственное Социально-Экономическое издательство, 1938. С. 120-145

Толстов 1948 - Толстов С. П. По следам древнехорезмийской цивилизации. М. – Л., Издательство Академии наук СССР, 1948. 328 с.

Толстов 1962 - Толстов С. П. По древним дельтам Окса и Яксарта. М.: Восточная литература, 1962.  323 с.

Турсунов 2017 - Турсунов Б.Р. Об этническом составе населения Согдийской области в эпоху древности // Вестник Таджикского государственного университета права, бизнеса и политики. Серия гуманитарных наук. Худжанд: Таджикский государственный университет права, бизнеса и политики, 2017. С. 14-24

Ходжайов 1980 - Ходжайов Т. К. К палеоантропологии древнего Узбекистана. Ташкент: Фан УзССР, 1980. 169 с.

Хорезм в истории государственности Узбекистана 2013 - Хорезм в истории государственности Узбекистана. Ташкент: Институт истории Академии наук Республики Узбекистан, 2013. 337 с. 

Шишкин 1963 - Шишкин В. А. Варахша.  М.: Издательство Аакадемии наук СССР, 1963. 250 с.

Шишкина 1994 - Шишкина Г.В. Христианское погребение в Согде Самаркандском // Из истории древних культов Средней Азии. Христианство. Ташкент: Главная редакция энциклопедий, 1994. С.56-63 

Филанович 1983 - Филанович В. И. Ташкент. Зарождение и развитие города и городской культуры. Ташкент: Фан УзССР, 1983. 231 с.

Фрейман 1937 - Фрейман А. А. Хорезмийский язык // Записки Института востоковедения Академии наук СССР. Т. 7. Л.: Издательство академии наук СССР, 1937. С. 306-319

Фрейман 1940 - Фрейман А. А. Согдо-Хорезмийские диалектологические отношения (опыт сравнительной характеристики). Советское востоковедение. Вып. 4. М. – Л.: Издательство Академии наук СССР, 1940. С. 157-170.

Фрейман 1951 - Фрейман А. А. Хорезмийский язык. Материалы и исследования. М. – Л.: Издательство Академии наук, 1951. 121 с.

Фрейман 1962 - Фрейман А. А. Согдийские документы с горы Муг. Вып. 1. Описание, публикации и исследование документов с горы Муг. М.: Восточная литература, 1962.   93 с.

Якубов 1979 - Якубов Ю. Паргар в VII-VIII вв. нашей эры (Верхний Зеравшан в эпоху Раннего Средневековья). Душанбе: Дониш, 1979. 219 с.

Яценко 2006 - Яценко С. А. Костюм древней Евразии (ираноязычные народы). М.: Восточная литература, 2006. 664 c.

Яценко 2018 - Яценко С.А. Согдийцы в искусстве Китая начала династии Тан: критерии идентификации // Art and Cult. № 1 (29). М.: Российский государственный гуманитарный университет, 2018. С. 35-40

Яценко 2020 -Яценко С. А. Об облике людей из согдийской диаспоры в Китае // Вестник РГГУ. Литературоведение, Языкознание, Культурология. № 8. М.: Российский государственный гуманитарный университет, 2020. С. 66-81

Arakawa 2005 - Arakawa M.  Sogdian merchants and Chinese Han merchants during Tang dynasty // Les Sogdiens in China. Paris: École française d'Extrême-Orient, 2005. P. 207-230

Ashourov 2015 - Ashurov B. Sogdian Christian texts: The manifestation of Sogdian Christianity // Manuscripta Orientalia. Vol. 21. № 1. CПб.: Музей антропологии и этнографии, Кунсткамера, 2015. P. 3-17

Benveniste 1933 - Benveniste E. Notes sur les textes sogdiens bouddhiques du British Museum //  Journal of the Royal Asiatic Society of Great Britain and Ireland. №. 1 (Jan., 1933). London: Royal Asiatic society, 1933. P. 29-68

Benveniste 1940 - Benveniste E. Textes Sogdienses. Paris: Librarie Orientaliste Paul Geuthner, 1940. X, 286 p.

Betts, Yagodin, Grenet, Kidd, Moinardim Bonnat, Khsashimov 2018 - Betts A., Yagodin V. , Grenet Fr., Kidd F., Minardi M., Bonnat M., Khashimov St.The Akchakhan-kala Wall Paintings: New Perspectives on Kingship and Religion in Ancient Chorasmia // Journal of Asian Civilisations. Vol. 43. №  2. Islamabad: Quaid-i-Azam University,  2018. P. 111-147

Comparetti 2008 - Comparetti M. Traces of Buddhist Art in Sogdiana // Sino-Platonic papers. Number 181. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 2008. P. 1-42.

Comparetti 2017 - Comparetti M. Futher evidence for the Interpretation of the Indian scene in the Pre-Islamic Paintings at Afrasiab (Samarkand) // Silk Road.   The journal of the Silk Road House. Vol. 9. Washington D. C.: American University, 2017. P. 32-42

De La Vaissierre 2005 - De La Vassierre E. Sogdian Traders. Leiden-Boston: E.J. Brill, 2005. XVI, 408 p.

De La Vaissierre 2017 - De La Vassiere E. Sogdians in China: A short history and some new discoveries // Silk Road.  The journal of the Silk Road House. Vol. 9. Washington D. C.: American University, 2017. P. 23-27

De La Vaissierre, Riboud 2003 - De La Vaissier E., Riboud P. Les livres des Sogdiens (Avec une note additionelle par Frantz Grenet) // Studia Iranica. T. 32. Fasc. 1. Leuven – Paris: Peeters, 2003. P. 127-136

Fedorov 2006 - Fedorov M. The Ancient kings of Kwarezm. Chronology and succession // Archaologische Mitteilungen aus Iran und Turan. Band. 38. . Berlin: Diectrich Reiner Verlag, 2006. S. 347-354

Grenet 2005 - Grenet Fr. The self-image of the Sogdians // Les Sogdiens in China. Paris: École française d'Extrême-Orient, 2005. P. 123-140

Grenet, De La Vaissierre 2022 - Grenet Fr., De La Vaissierre E. The last days of Panjikent // Silk Road Art and Archaelogy. Vol. 8. Kamakura: Institute of Silk Road Studies, 2002. P. 155-196

Hansen 1941 - Hansen O. Berliner sogdische texte I. Berlin: Verlag Akademie der Wissenschaften, 1941. 43 s.

Hansen 1954 - Hansen O. Berliner sogdische texte II. Mainz – Wiesbaden: Franz Steiner Verlag, 1954. 104 s. 

Harmatta 1979 - Harmatta J. The Archaelogical evidence for the date of Sogdian «Ancient Letters» // Studies un the sources on the history of Pre-Islamic Central Asia. Budapest: Akadémiai Kiadó, 1979. P. 75-90

Henning 1945 - Henning W.B. Sogdian Tales //  Bulletin of the School of Oriental and African Studies , Volume 11 , Issue 3 , October 1945. London: University of London,   1945. P. 465-487

Henning 1948 - Henning W.B. The Date of the Sogdian Ancient Letters // Bulletin of the School of Oriental and African Studies. Vol. 12. Iss. 3-4. October 1948. London: University of London, 1948. P. 601 – 615

Henning 1965 - Henning W. B. A Sogdian God // Bulletin of the School of Oriental and African Studies, Vol. 28. No. 2. London: University of London, 1965. P. 242-254

Huber 2020 - Huber M. Lives of Sogdians in Medieval China. Wiesbaden: Otto Harrassowitz Verlag, 2020. XVI, 350 p.

Kageyama 2005 - Kageyama E. Sogdians in Kucha, a study from archaeological and iconographical material // Les Sogdiens in China. Paris: École française d'Extrême-Orient, 2005. P. 363-376

Krippes 1991 - Krippes K. Sociolinguistic Notes on the Turcification of the Sogdians // Central Asiatic Journal. Vol. 35. №. 1/2. Cambridge: Cambridge University Press, 1991. P. 67-80

Lerner 2011 - Lerner Ju. Zoroastrian Funerary Beliefs and Practices Known from the Sino-Sogdian Tombs in China //  The Silk Road. Vol. 9. Saratoga: Silk Road Foundation,   2011. P. 18-25

Li 2022 - Li T. Christian Communities in Medieval Central Asia: Syriac and Syro-Turkic Inscriptions from Zhetysu and the Chuy Valley (9^th – 14^th centuries) // Silk Road Traces. Studies on Syriac Christianity in China and Central Asia. Vienna: Lit Verlag, 2022. P. 201-222

Liu 2015 - Liu X. Nomads and Oasis cities: Central Asia from 9th to 13th centuries // The Silk Road. Vol. 13. Saratoga: Silk Road Foundation,  2015.  P. 45-60

Lurje 2006 - Lurje P.B. Arabosogdica: place-names in Transoxiana as written in Arabic script // Ērān ud Anērān. Webfestschrift Marshak. Venice: Transoxiana, 2006. P. 22-29

Lurje 2019 - Lurje P.B. The Early Medieval Martshkat (Hisorak) in Upper Matcha and its Bactrian Connections // Urban Cultures of Central asia from the Bronze Age to Karakhanids. Wiebaden: Otto Harrassowitz Verlag, 2019. P. 333-348

Lurje 2022 - Lurje P. B. Amdo in the Sogdian list of nations? // Dadestan-i Denig. Festschrift For Mahmoud Jaafari-Dehaghi. Teheran: Farhang Moaser Publishers, 2022. P.203-213.

Marshak 2017 - Marshak B. I. The archaelogy of Sogdiana // Silk Road.  The journal of the Silk Road House. Vol. 4. Washington D. C.: American University, 2017. P. 3-8

Marshak, Negmatov 1996 - Marshak B.I., Negmatov N.N. Sogdiana // History of Civilizations of Central Asia. Vol. 3. The Crossroads of Civilisations. 250AD to 750 AD. Paris: Unesco Publishing, 1996. P. 237-281.

Minardi 2013 - Minardi M. A four-armed goddess from Ancient Chorasmia: history, iconography and style of an Ancient Chorasmian Icon // Iran. Vol. 51. Cambridge: Cambridge University Press, 2013. P. 111-143

Minardi 2016 - Minardi M. Elite, Wine consumption and Status symbols in Ancient Chorasmia // Ancient Civilisations. Vol. 22. From Scythia to Siberia. Changchun: North-East Normal University, 2016. P. 262-294

Minardi 2021 - Minardi M. The North-Eastern border of the Achaemenid Empire: Introducing the Chorasmian Late  Iron Age // The Archaeology of Central Asia during the 1st Millennium BC From the Beginning of the Iron Age to the Hellenistic Period. Vienna: Austrian Academy of Sciences, 2021. P. 41-87

Minardi, Betts, Grenet, Khashimov, Khodzhaniyazov 2018 - Minardi M., Betts A., Grenet Fr., Khashimov St., Khodzhaniyazov Gh. A new Chorasmian wall-painting from Akhchan-Kala // L’Orient  est Son Jardin. Hommage a Remy Boucharlat. Leuven-Paris-Bristol: Peeters, 2018. P.305-306

Moribe 2005 - Moribe Yu. Military officers of Sogdian origin from the Late Tang Dynasty to period of Five dynasties // Les Sogdiens in China. Paris: École française d'Extrême-Orient , 2005. P. 243-254

Naymark 2003 - Naymark A. Returning to Varakhsha // Silk Road.  The journal of the Silk Road House. Vol. 1. Iss. 2. Washington D. C.: American University, 2003.  P. 9-22

Nerazik, Bulgakov 1996- Nerazik E.E., Bulgakov P. G. Khwarizm // History of Civilizations of Central Asia. Vol. 3. The Crossroads of Civilisations. 250AD to 750 AD. Paris: Unesco Publishing, 1996. P. 211-236.

Rong 2005 - Rong X.   Sabao or Sabo: Sogdian Caravan leaders in the wall-paintings in Buddhist caves // Les Sogdiens in China. Paris: École française d'Extrême-Orient, 2005. P. 207-230

Rong 2006 - Rong X. The Sogdian Caravan as Depicted in the Relieves of the Stone Sarcophagus from Shi’s Tomb of the Northern Zhou // Chinese Archaelogy. Vol. 6. Beijing : China Social Science Press, 2006. P. 181-185

Rong 2018 - Rong X. Sogdian merchants and Sogdian culture on the Silk Road // Empires and Exchanges in Eurasian Late Antiquity Rome, China, Iran, and the Steppe, ca. 250–750. Cambridge: Cambridge University Press, 2018.  P. 84-95

Rong 2019 - Rong X. The history of Sogdians in China // The Cambridge history of China. Vol. 2: The Six Dynasties. Cambridge: Cambridge University, 2019. P. 374-383

Rose 2010 - Rose J. The Sogdians: Prime movers between boundaries // South Asia, Africa and the Middle East. Durham: Duke University Press,  2010. P. 410-419

Sims-Williams, Hamilton 1990 - Sims-Williams N., Hamilton J. Documents turco-sogdiens du IXe-Xe  siècle de Touen-Huang. London: University of London , 1990. 94, 47 p.

Skjaervø 2003 - Skjaervø P.O. An introduction to  Sogdian. Berlin: Berlin-Brandenburgische Akademie der Wissenschaften, 2003. 98, 8 p.

Skjaervø 2008 - Skjaervø P.O. An introduction to Manichean Sogdian. Berlin: Berlin-Brandenburgische Akademie der Wissenschaften, 2008. 120 p. 

Szemerényi 1990 - Szemerényi O. Four Old Iranian ethnic names. Scythian – Skudra – Sogdian – Saka. Wien: Verlag der Östereichischen Akademie der Wisschenschaften, 1990. 47 p.

Yakubovich 2002 - Yakubovich I. Mugh I.1. Revisted // Studia Iranica. Vol. 31. Leuven-Paris: Peeters, 2002. P. 231-253

Yang 2005 - Yang J. Carvings on stone outer coffin of Lord Shi of the Northern Zhou // Les Sogdiens in China. Paris: Ecole francais de Extreme-Orient, 2005. P. 21-46

Yatsenko 2010a - Yatsenko S. Costume contacts in Ancient Central Asia // Archaologische Mitteilungen aus Iran und Turan.  Band. 42. Berlin: Dietrich Reimer Verlag, 2010. P. 47-51

Yatsenko 2010b - Yatsenko S.А. Marks of the Ancient and Early Medieval Iranian-Speaking Peoples of Iran, Eastern Europe, Transoxiana and South Siberia // Traditional marking systems. A preliminary survey. London and Dover: Dunkling  Books, 2010. P. 133-154

Yatsenko 2010c - Yatsenko S.А. Problems and Study Methods of the Ancient and Early Medieval Iranian-Speaking Peoples’ Nishan-Signs // Traditional marking systems. A preliminary survey. London and Dover: Dunkling  Books, 2010. P. 111-131

Yatsenko 2012 - Yatsenko S.А. Sogdian Costume in Chinese and Sogdian Art of the 6th–8th centuries // Serica – Da Qin. Studies in Archaeology, Philology and History of Sino-Western Relations. (Selected Problems). Wroclaw, 2012. P. 101-114

Yatsenko 2019 - Yatsenko S.A. Some Notes on Sogdian Costume in Early Tang China // The Silk Road. Vol. 17. Saratoga: Silk Road Foundation,  2019. P. 65-73

Zhang 2018 - Zhang Zh. Sogdians in Khotan // The Silk Road. Vol. 16. Saratoga: Silk Road Foundation,  2018.  P. 30-43

Zemail 1983 - Zemail E. The political history of Transoxiana // Cambridge history of Iran. Vol. 3. Part. 1. The Seleucid, Parthian and Sassanian periods. Cambridge: Cambridge University Press, 1983. P. 232-262

Pylypchuk Ya. V.

Doctor of Historical Sciences

Senior Lecturer

Department of World History and Archeology

Historical and Philosophical Faculty

Ukrainian State DragomanovUniversity

Kyiv, Ukraine

Orcid id: 0000-0002-9809-3166

Sogdians and Khwarazmians 

– Iranian Sedentary Peoples of Pre-Islamic Central Asia

This article is devoted to the political and social history of the Iranian peoples of Central Asia – the Khwarazmians and Sogdians. The population of Khwarazm was multi-component and included the carriers of the Kuzelgir, Amirabad, Kuyusay cultures and the Sakas. Khwarazm was a country, not a kingdom in the pre-Achaemenid period. Khwarazm was conquered in the last years of the reign of the Persian king of kings Cyrus II. Khwarezm became a satrapy of the Achaemenid Empire. The Khorezmians were present in Egypt, Babylonia, and Susiana during the reign of the Achaemenids. Due to their presence in the Achaemenid Empire, the Khwarazmians adopted the Aramaic script and adapted it to transmit the ancient Khwarszmian language. At the beginning of the 4th century BC, Khwarazm became a state independent of the Achaemenids. Pharasman entered into negotiations with Alexander the Great in 328 BC. In the 2nd century BC, The Pharasman dynasty was replaced by the new dynasty of Artav, which came from the Yuezhi. Khwarazm was a vassal of the Parthian kingdom, and then a vassal of the Kushan kingdom. The main religion of Khwarazm was Zoroastrianism. There was also a dynastic cult, which was located in Koy-Krylgan-kala. The capital of Khwarazm for a long time was Toprak-Kala. In the 3rd century CE, Khwarazm experienced a crisis and was attacked by Eranshahr of the Sassanids. In 305 AD, the Varazman dynasty, which in historiography is called the Afrigids, began to rule in Khwarazm. In the 4th century AD, Khwarazm was influenced by the Chionite tribes, who came to the Aral Sea region from the Urals. The art of Khwarazm before the arrival of the Huns was influenced by the Scythian-Siberian animal style. The architecture of Khwarazm was influenced by the urban planning traditions of the Greco-Bactrian and Kushan kingdoms. Sogdiana, like Khwarazm before the Achaemenids, was not a kingdom, but a country. Its center was the settlement of Afrasiab, which is better known as Marakanda. Sogdiana was one of the satrapies of the Achaemenids. From Cyrus II to Bessus-Artaxerxes V, it was part of the Achaemenid Empire. The Achaemenids made Cyropolis the administrative center of Sogdiana. When he came to Central Asia with his warriors, the Sogdians resisted him. Led by Spitamenes, they fought for their independence. During 330-327 BC, guerrilla warfare continued in Central Asia. In order to resist the Macedonians, the Sogdians entered into allied relations with the Sakas, Massagetae, and Bactrians. Alexander the Great devastated a number of Sogdian cities and was forced to settle Sogdiana and Bactria with Greek colonists. He founded Alexandria Eskhata on the site of modern Khojent. The Seleucids founded Seleucia Zaxartes in the Fergana Valley. Thanks to the Greeks, settlements with a clear plan and a Hellenic appearance appeared in Sogdiana. In the Greco-Bactrian Kingdom, the Greeks represented a privileged minority, and the Sogdians and Bactrians were a semi-involuntary population. However, cultural synthesis had already begun to be observed. Artemis acquired the form of the Avestan goddess Anahita in Sogdiana, and Tyukhe acquired the image of the Sogdian goddess Khvanida. This cultural synthesis continued during the period of the Great Yuezhi Confederation and the Kushan Empire. The ancient Greek gods acquired the form of local Iranian gods Orlagno, Atsho, Farro, Vado, Mao, Ardokhsho, Vakhsho. People continued to worship the Avestan gods Ahura Mazda, Mithra, Anahita. From the Semitic pantheon, Nana came to the East Iranian pantheon in the Hellenistic period. In the Samarkand coroplastics, Anahita and Mithra acquired local color. In the Hellenistic and Kushan times, a royal dynastic cult arose. It existed in Sogd until the Arab conquest. In the 4th-5th centuries AD, Sogd experienced militarization, which was reflected in particular in architecture, as a result of which large castles were built, and estates took the form of fortifications. Sogd was a confederation of possessions. The dynasties of the rulers of the appanage possessions were Yuezhi by origin. The main possession was Samarkand in 7^th-8^th centuries AD, the ruler of which was called ishkhid. The ruler of Bukhara was called bukhar-khudat, and the rulers of Usrushana and Fergana were afshin. Smaller rulers were called khwabs. The Sogdian nobility were called azats and dehkans. They were the top of the aristocracy. They owned castles and estates. The number of tax-paying population - karikars - was significant. Slavery existed in Sogd. Slaves could be born or become as a result of captivity or debt slavery. The social system in Sogd resembled the Eranshahr of the Sassanids and the Parthian Empire. Zoroastrianism was the dominant religion in Sogd, but there were also supporters of Buddhism, Nestorian Christianity, Judaism, and Manichaeism. The Sogdian colonization of Eastern Turkestan began in the 4th century AD, but Sogdian colonization acquired especially significant proportions in the Turkic Khaganate, Western Turkic, Eastern Turkic, Gok-Turk Khaganate and Uyghur Khaganate. The Sogdians lived among the Turks and were subjected to Turkification. The Sogdians in Late Antiquity lived in the cities of East Turkestan and Luoyang. During the period of political fragmentation of China and the existence of northern barbarian dynasties, the Sogdians lived in closed Zoroastrian communities. During the Sui and Tang empires, the Sogdians mixed with the Chinese and penetrated into Chinese cities. They adopted the burial rites of the Chinese and Chinese culture. Sogdians from certain cities adopted as their surnames the designations adopted by the Chinese for their cities. In East Turkestan, the Sogdians were receptive to the Buddhist culture of the local Tocharian, Khotan-Saka and Kashgar-Saka population. Sogdian colonists in the capital of the Western Turkic Khaganate and the Turgesh Khaganate also adopted Buddhism. The Sogdian colonization of Northern China began in the 6th century AD. However, it reached a large scale during the Tang Empire. Sogdians from six districts lived in Ordos. The Sogdians took part in the An Lushan rebellion, but some of the Sogdians faithfully served the Tang Empire. Sogdians lived in China after the fall of the Tang Empire. In Penjikent, Samarkand, Bukhara, Suyab, the Zhetysu region, the Sogdians adopted Nestorian Christianity. The Manichaeans lived in Samarkand, Turfan and country of Argu-Talas. The Sogdians penetrated into Gansu, Hebei, Shanxi, Shaanxi, Sichuan. The Sogdians lived in large communities in Luoyang and Chang'an, as well as in provincial cities. The Sogdians had autonomy and were governed by sart-pau (sabao) officials. The Sogdians were in Tibet in the Ladakh and Kukunor region. In Penjikent, Bukhara, Samarkand, and the Zhetysu region, the Sogdians adopted Nestorian Christianity. Christianity penetrated into Khorezm. The Manichaeans lived in the country of Argu-Talas. The Jews were present in Margiana and Tokharistan, the Rahdanites penetrated into Sogd and Khorezm. In the first centuries of our era, the Sogdians did not mix with the Chinese, mixing with the Chinese occurred during the Tang Empire. Sogdian traders in the 1st-3rd centuries AD traded with the states of Eastern Turkestan along the Great Silk Road. They traveled together with Hindu merchants. The Sogdians also traded along the Great Indian Road and, together with the Hindus, traded with the Romans during the Kushan Empire. Sogdians are known to have traded in the Arabian and South China Seas, as well as in the Indian Ocean. The first independent Sogdian trading colonies in China are known in the 4th century. During the invasions of the Chionites, Kidarites and Hephthalites, the Sogdians did not stop trading with China. When the Hephthalites were defeated by the Persians and Turks, Sogdian trade reached a new level. Thanks to the Turkic protectorate, the Sogdians established direct trade with the Byzantine Empire by land through Khwarazm and the North Caucasus. Sogdian trading colonies reached the Black Sea on the Taman and Crimean peninsulas. The Sogdians had their trading colonies in the Turkic Khaganate, the Western Turkic Khaganate, the Gok-Turk Khaganate, and the Uyghur Khaganate. The Sogdians lived, in particular, in the city of Suyab, which was the capital of the Western Turkic Khaganate and the Turgesh Khaganate. When the Uyghurs were defeated by the Yenisei Kyrgyz, the Sogdians, together with the Uyghurs, settled in the oases of Eastern Turkestan. Sogdian trading colonies flourished in the Tang Empire. The "Sogdians of the Six Districts" lived in Ordos and took part in such a famous event in Chinese history as the An Lushan Rebellion. The Sogdians were completely assimilated in China only in the 11th century. In East Turkestan, the Sogdians were assimilated by the Karakhanid Turks and Uyghurs in the 11th century. The Sogdians took part in the political life of the Saka kingdoms of Chach and Fergana. Sogdian colonization led to these states being called Saka-Sogdian. The Turkification of these states occurred in the 7th-9th centuries. The change of Sogdian identity to Tajik identity occurred at the beginning of the 10th century. The Khwarazmians were assimilated by the Turks in the 11th-13th centuries.

Keywords: Khwarazmians, Pharasman, Atrav, Varazman, Toprak-Kala, Sogdians, Chach, Samarkand, Bukhara, Usrushana, Fergana, Penjikent, Ishkhid, Afshin, Bukhar-Khudat, Achaemenids, Alexander the Great, Seleucid Kingdom, Greco-Bactrian Kingdom, Kushan Kingdom, Hephthalites, Chionites, Sassanids, Turks, Tang Empire.

(59) Пилипчук Я. В. Согдийцы и хорезмийцы – иранские оседлые народы доисламской Центральной Азии //Согдийский сборник. Вып. 13. Саарбрюкен, 2025. С. 113-230