Главная > АНТРОПОЛОГИЯ > Русская идея: «глубинный народ» и «явный народ»

Русская идея: «глубинный народ» и «явный народ»


20-10-2021, 19:05. Разместил: Gulnara.Inanch

Недавно явившийся манифест Константина Богомолова, – да, всколыхнул, возмутил общественное внимание. Однако содержательно – вещь все же довольно вторичная. Если сравнивать с тезисами о «суверенной демократии» и «глубинном народе» у такого мастера в жанре «русской идеи», как Владислав Сурков. Но вот в чем безусловное достоинство манифеста, так это в привлечении взгляда к вопросу, для российского сознания всегда важнейшему: о народной идентичности, которая, по сути, есть вместе с тем идентичность и культурная, и политическая.

Интересно, что вопрос такой поднимается у нас теперь исключительно представителями «властного сектора». По факту. Как-будто оппозиция, и либералы, и левые, – все они о народе уже давно все поняли. А между тем вопрос так вопросом и остается. И ходят вокруг него русские и не только русские умы вот уже сколько столетий. В сущности, вопрос этот и есть магмовое ядро того, что зовется у нас «русской идеей». И в каких-бы универсальных понятиях мы на мир не смотрели, а эта «русская идея» все равно откуда-нибудь да возникнет, – хотя бы и из какой-нибудь подворотни. И всей нашей универсальной стройности представлений конец положит.

Это как в «Записках из подполья» у Достоевского: посреди возведенных идеальных и благоразумных конструкций появится вдруг некий персонаж «с ретроградной и насмешливой физиономией» и предложит: а не столкнуть ли нам, господа, все это благоразумие – к черту? И непременно же сыщутся ему сторонники.

Так получается, что не обойти «русскую идею» стороной никак. Разочароваться в ней можно, разозлиться на нее, – легко; но вот обойти, – это, пожалуй, не выйдет. А если так, – то и стоит ли отдавать ее в полную аренду «государевым людям»? Но вот посмотреть, каким образом они «русскую идею» пристроили, – это пожалуй, стоит.

***

Как всем известно, в сегодняшней России власть и ее партии представляют себя, а вместе с тем и страну, – как «суверенную демократию». Это такое «интуитивное» единство власти и народа. Особый, уникальный вариант единства, не разменивающийся на подражание международным демократическим стандартам. Концепция «суверенной демократии» в ее отечественном варианте была разработана влиятельным российским идеологом, Владиславом Сурковым в 2005 году. Незадолго до стратегически-определяющего доклада президента Владимира Путина в Мюнхене (2007 г.), когда была озвучена инициатива по расхождению политических путей России и Запада. Позже, в 2019 году, из «суверенной демократии» появляется, как логичное ее продолжение, – концепт «глубинного народа». Авторство так же принадлежит В. Суркову. Этот «глубинный народ» принципиально отличен от народов классических демократий, важнейшие гражданские свойства которых: свободно избирать свою власть, внимательно и критически присматривать за ней и – переизбирать ее. Для «глубинного народа» основная черта – не контролировать, а напротив, всецело доверяться власти. Периодически позволяя вовлекать себя во властные инициативы: партсобрания, войны, голосования или экономические реформы. Но и это вовлечение по сути поверхностно. «Глубинный народ» отстранен от активных исторических ролей в свою внутреннюю, недосягаемую для изучения жизнь, – он всегда «себе на уме» и не желает выходить наружу. Быть деятельным субъектом истории ему не свойственно и не интересно, он доверяет эту роль всецело, – верховному правителю. И здесь раскрывается главная задача, высший сакральный смысл государства «суверенной демократии»: «… содействовать доверительному общению и взаимодействию верховного правителя с гражданами» – как пишет мастер Владислав Сурков.

Сложно не заметить, что установка на «доверительность» народа и власти сопровождается очевидной прогрессией полицейско-силовых практик государства «суверенной демократии». Но возможно, это и есть имманентное свойство «суверенности»? А «государев слуга» в своей бронированной униформе, – возможно, это и есть главный персонаж «глубинного народа», его герой и собирательный образ? Ибо кто еще так безостаточно вверяет власти свою судьбу, да и судьбу всей страны, – как не он?

Если слышишь, как говорят: «глубинный народ», – то самым естественным образом взгляд начинает искать нечто соответствующее понятию «глубины», нечто архаичное, с корнями, с историей. Нечто такое, что напрочь не схоже с окружающим пост-индустриальным пейзажем. И по меньшей мере пара подобных интересных явлений недавно встретилась.

Вот январь 2021 года, город Новосибирск. Метро, как символ мегаполисной цивилизации. Люди приезжают, выходят на нужной станции, – собираются на гражданский митинг. Реализовать свое естественное конституционное право. Но вдруг, перекрывая доступы к выходу из метро наружу, на главный городской проспект, – самая настоящая «стена щитов». Большие прямоугольные металлические щиты, как у древнеримских солдат времен расцвета Империи. Их держат «люди в черном», – шлемы с забралами. Как будто иллюстрация из другой эпохи, странным случаем вброшенная в наш мир. Неспешно идущие, спокойные горожане, киоски с кофе и фаст-фудом, мобильный интернет в смартфонах, и, – стена щитов. Вопрос: кем ощущают себя в этот момент «государевы слуги»? Может быть, действительно легионерами, последним оплотом императора и сената? Или наемными викингами-варягами на службе у византийского басилевса? Или же боевыми спартанцами в несокрушимой фаланге?

Еще картина, – в тех же примерно обстоятельствах. Новосибирск, мирный митинг, люди идут в сторону городского центра по небольшой улочке, – центральный проспект перекрыт «людьми в черном». Но в какой-то момент движение народа замедляется, а потом, разбившись на небольшие потоки, – все начинают поворачивать во дворы ближайших домов, обходя возникшее на пути препятствие. Это препятствие – самая настоящая баррикада-засека, ощетинившаяся ветками и обрубками стволов. Сделана из свежесрубленных по краям улочки кленов и тополей. И полностью улочку преграждает. Выглядит очень добротно, подлинно, по-славянски аутентично. А ведь скорее всего, именно таким вот способом наши древние предки, племена каких-нибудь угличей или кривичей, – тоже ставили на лесных дорогах заслоны от заезжих отрядов хазар, печенегов и прочих лихих людей. Что 2021 год – не вопрос. Наследие предков – это всегда святое.

Так вот являет себя «глубинность». Стены щитов, баррикады-засеки, – в общем, нормальная реконструкция «Повести временных лет». Так значит ли это, что «люди в черном», – это и есть те самые настоящие «глубинные люди»? А вот здесь надо вспомнить слова мастера Владислава Суркова: подлинный «глубинный народ» не выходит наружу, не являет себя вовне, – пусть даже и в самом исконно-державном формате. Главнейшее свойство этого народа – быть «себе на уме», в дольний мир не высовываться. И еще, как уместно добавляет в манифесте своем К. Богомолов, – обладать совершенным терпением. А терпение нужно – для ожидания. Ибо некогда сойдет и на всех нас, россиян, – исцеляющая терапия.

В общем, настоящие «глубинные люди» те, которых меньше всего заметно. Это самые не-явные люди. Они не выходят на митинги и не пишут длинных постов в соцсетях, – хотя комментировать они любят очень. Они не придают значения выборам и своим голосам. Некоторые из них говорят: зачем ходить выбирать, если от нас ничего не зависит? Но это не главный мотив их не-явности. А главное в том, что они искренне не понимают, зачем нужно вообще что-то выбирать, держать позицию, убеждение? Все это для них – лишь поверхность. И она изменчива. Так стоит ли усилий? В них, в «глубинных людях», – будто нашла воплощение известная мудрость Экклезиаста: «и это пройдет». Они будто лишены своей внутренней формы, а потому довольно безразличны и к тому, в каких формах будет пребывать мир окружающий. И очень благодарны всем тем, кто избавляет их от этих странных вопросов, наподобие: в какой форме общества вы хотели бы жить? И особенно благодарны тем властям, которые таких вопросов не задают в принципе. Без приязни они посмотрят на всякого, кто станет их всерьез о чем-то расспрашивать. Ибо длинные ответы они не любят.

И еще: глубинные люди» чрезвычайно скользки для определений. У них почти всегда есть указание на так называемое «второе дно». Первое свое дно они практически всегда готовы небрежно демонстрировать. На первом дне совершенно ничего стоящего и интересного нет, — но это их и не смущает. Ибо они будто намекает тем самым: это все несущественно, неважно; а вот там, дальше, глубже, – там-то и запрятан клад с кощеевой иглой. Но если у кого-то хватает терпения добраться и до этого второго дна, – то там тоже ничего стоящего не обнаруживается. Второе дно есть, а на нем – ничего. И под ним ничего. А «глубинные люди», – они только посмеиваются.

Высшая степень неопределимости, – когда не существует самого предмета, который определяем.

***

Если мы соглашаемся с тем, как представлена «русская идея» через бренд мастера В. Суркова, – то мы прямо здесь же «русскую идею» и теряем. «Глубинный народ», виртуозно дополненный образом «отцепленного вагона» из манифеста К. Богомолова, – это рассказ про отсутствие. Нет, «глубинные люди», конечно же, существуют, – и они хорошо нам знакомы. Можно сказать, они и создают ту весьма узнаваемую атмосферу, которой заполнена большая часть нашего повседневного, привычного мира. И ощущение от нее действительно очень напоминает то, как если бы мы уже попали в «отцепленный вагон». Но только вот нет за этим никакой идеи. Ни русской, ни какой-то еще.

Если же ищем идею, то обращаться стоит не к народу «глубинному», а, напротив, – к народу «явному». К тем, кто имеет дело с мыслеформами, императивами и образами. Ведь что есть «идея» в прямом своем значении, как не образ, который еще не воплотился в реальность? Обращаться стоит к тем, кто видит смысл в проявлении футурологических гипотез российского бытия; кто требует этих проявлений и задает неудобные вопросы. «Свобода политзаключенным», «свобода выборов», «справедливый суд», «уважение гражданских прав», – что это для россиян, как не гипотетическая футурология?

Так получается, что все сколько-нибудь заметные российские народные проявления, – они прямо оппозиционны действующему порядку вещей. Так же, как идеальный конструкт оппозиционен привычному реализму. Митинги никогда не собираются за существующую власть, но всегда – против той или иной инициативы власти. «Явный народ» – это народ очевидной оппозиции.

В свое время философ Николай Бердяев создал один из своих главных трудов, – «Русскую идею». А содержанием сделал именно историю протестов, говоря о мятежных раскольниках, Чаадаеве и декабристах, об опальных литераторах, разночинцах-народниках и русских марксистах. Если где и находил философ жизнь «русской идеи», то как раз в оппозиции внутренних образов будущего, – к фактической данности настоящего. За первыми – многоликость народного русского креатива, за второй – государева власть.

В общем, получается довольно парадоксально: «явные люди» живут идеями, которых в реальности еще нет, а «глубинные», «скрытые» люди существуют в реальности, где идеи отсутствуют. Впрочем, так наверное всегда в нашей русской жизни.

Русская идея: «глубинный народ» и «явный народ» — Блоги — Эхо Москвы, 17.02.2021 (echo.msk.ru)


Вернуться назад